Макс Леонидович ПОЛЯНОВСКИЙ
Судьба запасного гвардейца
Повесть
В книге две повести: "Дважды Татьяна", посвященная
героической, полной тревог и опасностей судьбе советских
девушек-партизанок, самоотверженно сражавшихся с врагом в годы
Великой Отечественной войны, и "Судьба запасного гвардейца",
рассказывающая также о суровых буднях Отечественной войны, о
мужестве и героизме советских воинов.
________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
СУДЬБА ЗАПАСНОГО ГВАРДЕЙЦА
Не военная, однако тайна
Пакет, полученный спустя четверть века
Чудом оставшийся в живых
Рассказ шофера Васькова
Ночь в Котлубани
"Запасной гвардеец)
Держись, Гасилов!
Письмо от военкома
Неожиданные квартиранты
"Купите ему козу"
Вести из Петуховки
Они в Москве!
Мучительный вопрос
"Наша мама приехала!"
Весточка с улицы Мира
Письмо тому, кого я назвал в этой повести Павликом Гасиловым
________________________________________________________________
НЕ ВОЕННАЯ, ОДНАКО ТАЙНА
Когда после очередной поездки на фронт я вернулся в редакцию нашей походной армейской газеты и рассказал о случае, свидетелем которого мне довелось быть, товарищи мои ахнули от изумления.
- Напиши про это в завтрашний номер, - сказали мне. - Такую статью с ходу напечатают.
- Не могу, - возразил я. - Пришлось дать честное слово офицера, что насчет этого я не напишу ни строчки.
Редактор газеты, старший батальонный комиссар по званию, узнав о моем рассказе, вызвал меня, спросил:
- А вы не присочинили! Именно так оно и было?
- Именно так, - ответил я.
- Так почему же вы отказываетесь писать статью?
- Не имею права.
- Что за чушь! Это ведь не государственный секрет и не военная тайна.
- Не военная, однако тайна. И она тоже охраняется законом, чтобы из-за чужой неосторожности смятение и горе не вошли потом в чью-то семью...
- Ничего не понимаю. Какое смятение? Когда потом? Вы - сотрудник фронтовой газеты, вас направляли в командировку. Эта статья и будет вашим отчетом. В конце концов, я могу приказать вам написать ее, - сурово сказал редактор.
- Не можете. Я дал честное слово гвардейца офицеру, с которым все это случилось. Вы приказываете мне нарушить честное слово?
Редактор усмехнулся, покрутил головой.
- Ну нет, такого приказа я бы себе никогда не позволил. Сначала объясните-ка все толком, и тогда мы, пожалуй, сделаем иначе...
Усадив меня для более основательного разговора, и уже вовсе не командирским тоном, после всех моих объяснений, редактор стал уговаривать меня вновь поехать в часть, где остался тот, связавший меня честным словом офицер. Поехать, всеми силами добиться у него разрешения описать в газете все, что с ним произошло.
- Убедите его, что это можно сделать очень деликатно, - говорил редактор. - Мы не назовем ни имени, ни звания, ни даже место или время самого события.
- Есть, товарищ редактор, - ответил я по-военному кратко и, можно сказать, без передышки отправился обратно. А фразы будущего репортажа сами собой возникали в моей голове. В дорожной тряске, сидя рядом с шофером, я набрасывал текст. Записывал в блокнот, на бумаге то, что до сей поры хранил лишь в памяти. Текст в самом деле получался такой, где не было ни имен, ни званий - лишь описание взволновавшего меня и моих товарищей необыкновенного события.
Встретившись вновь с офицером, я передал ему разговор мой с редактором, показал наброски предполагаемой заметки. Мы вместе перечитывали, дополняли, исправляли чуть ли не каждую фразу, и мой знакомый, убедившись, что конспирация, как говорится, полностью соблюдена, разрешил заметку напечатать. Он лишь попросил ничего больше не прибавлять к написанному.
Немало читательских писем пришло в газету после опубликования заметки о благородном поступке "офицера Н.". Разные это были письма. Некоторые читатели не видели в самом случае ничего особенного: такое ли бывало в дни войны! Другие не верили, удивлялись, отчего не названа фамилия офицера, да еще порой обижались: если мол, хотели просто рассказать о человеческом благородстве, то примеров тому немало подлинных. Вот, к примеру, у нас... Но большинство читателей просили непременно рассказать, как же все сложилось дальше. Ответить на такие письма было всего труднее.
Правда, спустя некоторое время, я случайно оказался в той же воинской части и, разумеется, воспользовался возможностью повидать старого моего знакомого. Беседа с ним дала мне возможность написать еще одну заметку, ответить на некоторые вопросы наших фронтовых читателей.
...Давно окончилась война.
Нынешним школьникам она представляется чуть ли не легендой, преданьем старины глубокой. Они знакомятся с войной, изучая историю. Но для нас, переживших войну, прошлое нередко оживает самым неожиданным образом.
Вот и со мной, по прошествии тридцати с лишним лет, случилось такое, чего я не мог ни ожидать, ни предвидеть...
ПАКЕТ, ПОЛУЧЕННЫЙ СПУСТЯ ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА
Необычный пакет прибыл однажды на мое имя из неведомого мне районного городка одной из отдаленных областей нашей страны.
Не сразу сумел я понять, кто автор вложенного в пакет письма. Сначала на мой стол посыпались вырезки из фронтовой многотиражки, из журналов и газет, написанные мною более четверти века назад.
Писатели нередко получают письма, бандероли, телеграммы от своих читателей или от героев своих невыдуманных произведений. Письма бывают добрые и сердитые. Случается, читатели шлют новые интересные и важные документы к написанным уже книгам. Бывает, задают нелегкие заковыристые вопросы.
Самые разные письма доводилось получать и мне за долгие годы журналистской и писательской работы.
Однако для того чтобы понять письмо Ивана Д. (фамилию он просил не называть), я должен был просмотреть заново свои давние заметки и очерки. И тогда стало ясно, кем это письмо написано.
Вот его содержание:
"В одном из ящиков стола моего отца, недавно скончавшегося из-за открывшейся внезапно раны (он получил ее во время войны), я нашел большой конверт с вырезками, которые посылаю Вам. В каждой статье и заметке речь идет об одном человеке - офицере Гасилове. Он нашел возле прифронтовой станции грудного младенца, и вы рассказывали читателям, как сложилась судьба найденыша. Возвращались к этому не один раз.
