Лично я считал тогда, что поскольку основной принцип набеговой операции нарушен, я имею в виду скрытность, успеха она не даст, риск же (мы рисковали тремя кораблями) во много раз возрастал. Учитывая, что скрытность была нарушена, и понимая, что противник окажет нам серьезное сопротивление, я принял все необходимые меры к возможной встрече с торпедными катерами противника».
Отметим, что, несмотря даже на явно запоздалое донесение Г.П. Негоды об обнаружении кораблей, факт обнаружения самолетами противника кораблей особой тревоги у вышестоящего начальства не вызвал.
Из протокола допроса 29 декабря 1943 года с 17.00 до 19.00 начальника оперативного отдела штаба Черноморского флота капитана 1-го ранга Мельникова Пантелеймона Александровича, уроженца г. Севастополя, русского, отец являлся служителем культа, члена ВКП(б) с 1941 года, образование высшее. В РККФ с 1921 года, награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Одессы» и «За оборону Севастополя»: «Вопрос: Что Вам известно о ходе операции?
Ответ: Около 3–4 часов в ночь с 5 на 6 октября я звонил к оперативному дежурному штаба флота, где была получена радиограмма от командира «Харькова» об обнаружении корабля во время движения к берегам Крыма и освещения его САБами. Эта радиограмма была доложена оперативным дежурным командующему флотом. Утром около 6–8 часов была получена радиограмма командира отряда об обнаружении кораблей авиацией противника и освещении их САБами и бомбежке. Эта радиограмма была доложена.
Вопрос: Какие были указания по первой радиограмме Найды?
Ответ: Указаний по существу этой телеграммы Найды о СААБах и начале бомбежки не было, т. к. она была получена с опозданием. После этого мной была произведена проверка через штаб ВВС о наличии прикрытия истребительной авиации. Оперативный дежурный штаба ВВС ответил, что прикрытие имеется, при этом показал цифру в 4 самолета».
Из протокола допроса начальника штаба Черноморского флота контр-адмирала И.Д. Елисеева: «В 03.13 радиограмма Негоды о САБах. Учитывая, что в прошлых операциях корабли часто освещались САБАми и, имея в виду, что Негода об этом ничего не доложил, комфлот и я считали возможным продолжение операции и никаких указаний комдиву не дали.
В 6.15 на ФКП (флагманский командный пункт. – В.Ш.) получена шифровка Романова. Он сообщил, что по донесению Негоды с 2-х до 4-х часов корабли освещались САБами и бомбились и что на прикрытие кораблей высланы «киттихауки».
* * *
Обнаружение немецкой авиационной разведкой наших эсминцев еще в Туапсе, сразу же после их прибытия, дало основание германскому адмиралу Черного моря вице-адмиралу Кизерицки предположить организацию очередного рейда советских кораблей к берегам Крыма. При этом он не отменил спланированный ранее выход конвоя из Керчи в Феодосию после полудня 5 октября, что зафиксировала наша воздушная разведка. Около 22 часов 5 октября немецкая радиопеленгаторная станция в Евпатории доложила, что по крайней мере один эсминец вышел из Туапсе. В 02.37 начальник морской комендатуры «Крым» контр-адмирал Шульц объявил боевую тревогу районам морских комендатур портов Ялта и Феодосия.
О том, что противник имел на Черном море развитую радиолокационную службу (главная радиолокационная станция находилась в Евпатории), позволявшую следить за продвижением наших кораблей, стало известно многим позднее. Поэтому с обнаружением отряда немецкими самолетами слежение за маршрутом следования наших кораблей было лишь делом техники.
Непонятно, что ни в одном издании о событиях 6 октября нет ни одной ремарки относительно столь «ювелирного» и раннего обнаружения немцами наших кораблей. А ведь это довольно странно. Представьте себе, что в темноте южной ночи, с соблюдением всех правил светомаскировки, идут наши корабли. И вдруг прямо над ними оказывается самолет-разведчик, да еще со специальными осветительными бомбами. Разумеется, элемент случайности здесь существует. Не могли же немцы держать по ночам в небе целые эскадрильи разведчиков, перекрывавших все подходы к Крыму! Значит, конкретные самолеты наводились на конкретные корабли. Отметим, что немцы отслеживали отряд Негоды практически непрерывно, начиная с 2 часов 30 минут 6 октября. Скорее всего, около 2 часов ночи корабли были обнаружены радиолокационной станцией противника. После этого в расчетную точку нахождения нашего отряда был немедленно выслан разведчик, который и установил визуальный контакт. Затем был послан второй самолет, который тоже точно вышел в темноте на наши корабли. С момента обнаружения кораблей, для немцев уже не составляло труда предположить, для чего объявились ночью у их берегов три советских эсминца. Вся береговая оборона была немедленно приведена в полную боеготовность, и подхода отряда Негоды к портам уже ждали.
В своем итоговом рапорте Г.П. Негода пишет, что первым донесение об обнаружении отряда немецкой авиацией отправил на КП флота он. Это произошло, согласно итоговому рапорту Г.П. Негоды, после третьей атаки эсминцев самолетами, т. е. в районе 4 часов утра.
Однако во втором томе военно-исторического очерка «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», посвященном боевым действиям Черноморского флота, значится, что первое донесение об обнаружении кораблей вражеской воздушной разведкой поступило в штаб флота от командира лидера «Харьков» капитана 2-го ранга П.И. Шевченко в 2 час. 30 минут 6 октября. Донесение же об обнаружении самолетами противника эскадренных миноносцев от командира отряда капитана 2-го ранга Г.П. Негоды поступило только в 5 часов 30 минут.
По-видимому, в военно-историческом очерке «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» были использованы журналы приема и регистрации радиограмм штаба ЧФ. Но какая именно радиограмма была взята при этом за основную, мы не знаем: может, первая, а может, и вторая.
Данная небрежность весьма странна, и вот почему. Если время – 5 часов 30 минут – получения первой радиограммы соответствует действительности, то весьма непонятное молчание Негоды в течение трех с половиной часов могло создать у командования флота иллюзию, что два эсминца еще не обнаружены противником и, следовательно, имеют все шансы на успешное выполнение операции. Однако дело в том, что никто и никогда не ставил Негоде в вину это слишком долгое молчание (3,5 часа!) об обнаружении его кораблей самолетами противника! Почему – неизвестно…
Однако самое удивительное состоит в том, что в 5 часов 30 минут Г.П. Негода НЕ МОГ дать радиограмму об обнаружении его самолетами. О невозможности передачи Негодой именно такой радиограммы именно в это время мы поговорим несколько ниже. Пока же отметим, что если даже предположить, что радиограмма Негоды была принята в 5 часов 30 минут утра, то реакция ФКП должна была быть однозначной – уходить на максимальном ходу в море! Да и как иначе: уже наступает рассвет, корабли обнаружены, и нет шансов, что в темноте они могут ускользнуть от воздушной разведки. Однако ФКП на донесение Негоды никак не отреагировал. Почему? Скорее всего, потому, что донесение об обнаружении кораблей самолетами было получено еще ночью, когда оставался шанс оторваться от преследования. О наличии локации у немцев, как мы уже говорили, командование ЧФ ничего не знало.
Итак, с утратой внезапности не только успех операции, но и безопасность кораблей становились весьма сомнительными. Радиограмму о немецких самолетах Негода донес на командный пункт Черноморского флота, а не на КП эскадры в Геленджике, который изначально должен был руководить операцией. Возможно, комдив боялся, что командование, узнав о потере скрытности, отдаст приказ прекратить операцию. О реакции командования флота на свое донесение в своем рапорте командир дивизиона умалчивает. Однако можно с большой долей уверенности предположить, что командный пункт флота на полученное сообщение, если оно действительно было в 4 часа утра, подтвердил приказ выполнять поставленную задачу или же вообще ограничился молчанием. Невозможно предположить, что в случае приказа о прекращении операции Негода мог бы его проигнорировать. В вину командиру дивизиона здесь можно поставить только то, что в своем донесении он не настаивал на прекращении операции. Но здесь Г.П. Негоду вполне можно понять: просьба начать отход в базу была бы немедленно расценена как проявление трусости и паникерства со всеми вытекающими из этого последствиями. Тем более, что на ФКП флота за действиями отряда должен был наблюдать сам нарком! Необходимо отметить, что командиром дивизиона капитан 2-го ранга Г.П. Негода (до этого он успешно командовал «Беспощадным») был назначен совсем недавно, и это был его первый боевой поход в качестве командира отряда. Разумеется, молодой комдив хотел добиться успеха.
