--Я буду вас ждать в пять часов в кафе напротив на открытой веранде. А сейчас извините, не хочу опаздывать.
Вскоре Виктор исчез из вида.
Петр Никифорович и сам торопился. Утром Заднепровцев сообщил, что пропуск для него в архив заказан и он будет ждет его у входа. Лена же так обрадовалась появлению еще одного человека с той далекой жизни, что решила не отпускать земляка. Она буквально двумя руками вцепилась в Иванова:
--Не бросайте меня!
Петр Никифорович, взглянув на часы, с сожалением отметил, что уже опаздывает, Но не откликнуться на просьбу девушки не мог. Решительно сказал:
--Пойдем со мной. Думаю, уговорю профессора взять тебя с нами.
Но он ошибся. Иван Андреевич был непреклонен. И как бы оправдываясь, с сожалением в голосе заявил:
--Знать бы раньше, а так пропуск заказан только для одного.
Петр Никифорович, повернувшись к Лене, молча развел руками: дескать, сама видишь, не получилось. Девушка тут же нашла выход из неловкой ситуации:
--Ладно, идите, копайтесь в своих пыльных бумагах, а я вас здесь, на входе, подожду сколько надо.
Девушке явно не хотелось оставаться одной в этом новом мире.
* * *
Разочарование и восхищение одновременно начали преследовать пожилого человека с первого шага в архиве. Все его представления о подобных хранилищах оказались ошибочными и ничтожными. Никаких нагромождений многочисленных и многоярусных полок с пыльными папками Петр Никифорович не увидел. Не было в помещении и того затхлого специфичного для архивов его времени запахов. Воздух воспринимался свежим и легким для дыхания. Документы были строго рассортированы по эпохам и темам, отсканированы и записаны на световые носители в каталоги.
Профессор сразу же пояснил, что в архиве есть все документы как регионального, так и федерального значения. Световые копии документов федерального уровня разосланы во все регионы страны.
--Это сделано с целью, чтобы исключить всякие кривотолки и иные толкования истории. Учли, в том числе и опыт вашего времени, когда каждый этнос стал трактовать мировые исторические события в угоду временщикам от власти. К чему это привело, вы скоро увидите,- с грустной ноткой в голосе заявил он. Чем еще больше подогрел интерес старика.
Найти нужный документ не представляло труда. Достаточно было только обозначить голосом искомую тему, и световой экран сразу же оживал. Одна за другой на нем возникали нужные разделы. Размер шрифта по желанию можно было регулировать, подстраивать под свое зрение, а поэтому текст читался легко и быстро. Если же в данном материале не все подтверждалось бесспорными историческими фактами и возникало желание углубиться в тему, к основному материалу с левой стороны экрана высвечивались более поздние научные исследования и открытия, отзывы, рекомендации, справки. Это давало возможность не только ознакомиться с базисным материалом по интересующей эпохе или событии, но и просмотреть альтернативные точки зрения.
Документов конца двадцатого и начала двадцать первого века, что больше всего интересовало Петра Никифоровича, было особенно много: указы, постановления, законы, пояснительные записки, дополнения в уже принятые законы, протоколы заседаний правительства, Государственной Думы и Совета Федерации.
Просматривая их, старик кипел от негодования. Солидные государственные органы, по сути, дублировали друг друга. А в Совете Федерации, похоже, вообще не интересовались серьезными государственными проблемами. Архив состоял сплошь из мелкотемья. Если и было обсуждение какого-либо серьезного проекта поступившего из администрации президента или из правительства, то сверху размашистым почерком уже было обозначено предлагаемое решение "Согласиться без обсуждения" или просто "Согласиться". И протоколы заседания подтверждали, что голосование было быстрым и единогласным.
Особенно недоумение и возмущение Петра Никифоровича вызывало то, что на световом табло часто высвечивались записки, предложения, наброски проектов законов безымянных лиц. И, как ни странно, они облекались в законы, не имея даже ни юридических ни экономических обоснований. Получалось, что явно лоббистские законы проходили через государственные инстанции быстро и без широких обсуждений.
Схема вырисовывалась до удивления простая и действенная одновременно. Группа лиц, явно заинтересованных в поблажках от государства, передавала в государственные органы свое предложение. И тут же свежеиспеченный документ плавно перекочевывал в какой-нибудь профильный комитет Думы с припиской:"Доработать и подготовить к обсуждению". Кто дорабатывал такие "документы", оставалось неясным. На них, как правило, не было даже заключения комитета.
В связи с этим у Петра Никифоровича возник вопрос к профессору:
--А при копировании документов, случайно, не оказывалось предпочтение вот таким, спорным документам?
Иван Андреевич рассерженно засопел:
--Разве то, что вы уже увидели, не говорит о беспристрастности подбора архивных материалов? Это в ваше время были подлоги. Мы тут головы сломали, чтобы установить истину, при изучении позднего периода советской эпохи и прихода к власти либеральных реформаторов. Некоторые бумажные документы оказались при внимательном изучении вовсе не историческими, а дешевыми подделками более позднего времени. Просветив их в специальном спектре света, выяснили буквально тонны подделок. Особенно про так называемый советский период. Последующее руководство, видимо, очень торопилась извратить историю, чтобы хоть как-то оправдать незаконный захват власти.
