– Вот скажи мне, парень, кем ты работаешь? – надменно спросил таксист, чуть прищурившись хитрым взглядом.
– Я? – несколько растерявшись, переспросил я. – Хм, как бы так сказать… уборщик мусора, в общем. Правда, уже бывший.
– Да ты не стесняйся, уборщик так уборщик, хорошая профессия, да и вообще все профессии хороши, пока ты приносишь пользу обществу. А почему бывший? Что, уже вытурили за эти твои глупости? Ха, а я про что говорил? Это ты ещё мягко отделался. Эх, вот что вы всё лезете в каждую щель, почему вам спокойно-то не живётся? Работай себе уборщиком, приноси пользу городу и бед не знай. Вот из-за таких, как вы, проклятых тунеядцев, паразитов, не желающих просто жить и работать, мы и живём в подобной клоаке с проститутками и бандитами!
Таксист с омерзением сделал вид, что плюнул через левое плечо, а потом посмотрел в зеркало заднего вида, ожидая моей реакции. Но я в ответ только чуть слышно хмыкнул себе под нос, возмущённый в душе его словами, но при этом старательно разглядывал дорогу и пейзаж за окном. Несмотря на буйный нрав и петушиный гонор, водитель оказался сам зажат в тиски собственной идеологии примерного работника. Он злился, ругался, обзывал меня последними словами и всячески нарушал свой незримый кодекс таксиста, предписывающий ему расстилаться перед клиентами в напущенной любезности. Но всё это – бессильная злоба загнанного в угол зверя, придавленного собственной жизнью, которую он так старательно пытался оправдать передо мной. Нет, он не пытался очернить меня, укорить в неведомых грехах перед обществом или воззвать к моей совести, даже если он сам так считал. На самом деле он отчаянно пытался найти оправдание для себя самого, скрыть зловоние гниющей жизни и тот кошмар, от которого он никак не мог проснуться. Поэтому, несмотря на источаемую злобу, он послушно выполнял мои требования и продолжал неспешно вести автомобиль по правому краю трассы между частями города.
Слева и справа от дороги тянулось широкое поле невысокой пожухлой травы, устилающей всё пространство вокруг трассы желтовато-бурым ковром. А где-то там, почти у самого горизонта, виднелась густая полоса непроглядного леса, куда и упиралось это бескрайнее травяное поле. Сейчас, когда небо затянулось огромной серой массой облаков, постоянно генерирующих потоки дождя, холодные струи орошали это мёртвое поле и скрывали горизонт за сизой туманной дымкой, вследствии чего кромка леса совсем расплывалась, превращаясь в трудноразличимое тёмное пятно.
– Как вы думаете, – задумчиво спросил я, продолжая игнорировать потоки желчи в свою сторону и указывая пальцем через боковое окно, – там действительно есть лес? Кто-нибудь пытался до него дойти? Или это всего лишь иллюзия, искусственная граница нашей Системы?
– Ты опять за своё? – Водитель скривился в страшной гримасе и нервно поправил свой головной убор. – Снова тянет до всего докопаться?
– Вот вы сказали, – перебил я таксиста, – что важно исполнять свой долг, работать на общее благо, что из-за таких, как я, Система находится в упадке. А вы не думали, что это именно ваше молчаливое согласие, послушное выполнение своей работы консервируют текущее положение? Что именно вы, а не я, то связующее звено в огромной цепи послушания, утаскивающей Систему на дно. Вы же не знаете этого?
– Что-о?! – взревел водитель, повернувшись ко мне всем корпусом и бросив презрительный взгляд. Не знаю, что было в нём больше в эту минуту: злости или растерянности. – Ты тоже этого не знаешь!
– Но я хотя бы пытаюсь узнать, – парировал я. – Вы же, напротив, отвергаете всякие поиски, всякое желание достичь правды, а всё потому, что вы боитесь. Да, именно так. Вы ругаете общество, людей вокруг себя, вы ненавидите саму жизнь и хотите перемен, но одновременно вы смертельно боитесь их, любых изменений в вашей жизни. Вы до того задавлены своим текущим положением, что каждый день всё больше разочаровываетесь в людях и в самой жизни. Вы не видите дороги к лучшему, для вас за любым поворотом только новый виток неприятностей, и вы до того привыкли к ним, привыкли уживаться с проблемами, что стали бояться всего нового, страшитесь, что новый виток жизни принесёт ещё худшие страдания. И поэтому вы бежите от перемен, боитесь, что станет только хуже, начинаете придумывать оправдания своему положению и всячески защищать свою унизительную жизнь. Мы ведь пришли сюда, в Систему, чтобы построить новое общество, чтобы стать лучше, чем были когда-то. Вы забыли об этом?
– Ты смотри, как запел, – издевательским тоном ответил таксист. – Старые избитые мантры про светлое будущее, тьфу. Слышали, знаем. Я смотрю, у тебя язык-то подвешен, вон какие речи задвигаешь, надо было тебе в Стражи идти, там любят таких сосунков, летающих в своих грёзах, а нас уже такими словесами не проведёшь. Хлебнули мы достаточно вашего светлого будущего, хватит! Вот скажи мне, парень, ещё кое-что: у тебя есть семья, дети?
Я отрицательно покачал головой.
– Оно и видно, – брезгливо продолжил таксист. – А у меня вот есть, понимаешь? Жена и две маленькие дочки, которых я вынужден всем обеспечивать, кормить, одевать, дать моим дочуркам хоть какое-то будущее…
– Будущее?! – перебил я водителя своим возмущённым саркастическим выдохом.
– Да, будущее! Кто им всё это даст? Ты, уборщик? Стражи с их длинными языками о райских кущах за горизонтом? Может, эти надменные пижоны из клубов? Кто? Я вынужден думать о них, работать изо дня в день, не лезть, куда не следует, а просто выполнять свою работу. Что будет, если у меня отнимут мой единственный заработок? Если бы у тебя была семья, то ты бы меня понял и выбросил из головы всякую блажь. Знаю я таких, как ты, прекрасно знаю.
– То есть всё, как всегда, упирается в деньги? За очередную миску похлёбки вы готовы вытерпеть любые трудности, смириться с надзирателем за своей спиной, с визгом плети, что ежедневно рассекает воздух. Вы даже готовы смириться с тысячами загубленных жизней, что не смогли, как вы, удержаться на месте или не вынесли груза совести за Систему? Всё это ради возможности протянуть ещё один день под дождём?
– Что ты несёшь, парень? Какой дождь, какие надзиратели, ты что, болен? Я тебе про простые проблемы жизни, про выживание, а ты…
– Выживание – отличное слово. – Я покачал головой и снова отвернулся в боковое окно, за которым медленно ползло грязно-бурое поле умирающей травы. – Как я и думал, вы теперь даже не замечаете этого дождя, не пытаетесь понять его, вы теперь просто… выживаете. Нет у ваших детей будущего, этого вы не способны понять. Вы настолько увлеклись днём сегодняшним, настолько втянулись в эту жизнь с её проблемами, что уже принимаете их за данность, за основу любой жизни. Ваше соглашательство и губит Систему. Не я, желающий каких-то изменений, ищущий ответы или мечтающий о будущем, и даже не Стражи, заклавшие свои жизни на алтаре общей судьбы человечества, а именно вы со своим крайне узколобым и мещанским сознанием уничтожите всё до основания. Даже не вы конкретно, а все вы, толпа одиночек-эгоистов, мечтающих только о своём замкнутом мирке, возвели свою жизнь в культ, в жертву которого готовы положить бесчисленное количество других таких же семей. Вашего ума хватает только на удовлетворения низменных потребностей, а ваши глаза абсолютно слепы и ничего не видят за пределами стен вашего собственного дома.
– Эй, ты чего, совсем офонарел, парень, чего грубишь?! – возмутился таксист, но его голос испуганно дрогнул, потерял дерзкие нотки, а в глазах появилась растерянность.
– Заткнитесь и послушайте! Вы смело заявляете мне о некоем будущем для ваших детей, но не хотите понять, что ваша жизнь немыслима без существования всей Системы, именно в ней будут жить и расти ваши дети, именно она будет воспитывать их в худших традициях бандитских подворотен, именно Система, которую вы так незаслуженно игнорируете, уничтожит, раздавит их впоследствии как людей. Вот вы никогда не задумывались, зачем вы вообще существуете? А? Чтобы кормить своих детей, жену? Безусловно, это важное дело, но вся ваша жизнь сводится исключительно к этому придатку – быть простым рабочим винтиком, где сила вашего разума без остатка поглощается Системой, а взамен вам даются лишь пустые и безликие цифры на вашем счету. Вы идёте домой, наполняете на эти деньги своё брюхо, а затем всё повторяется снова и снова, каждый день. Вы боитесь потерять тёплое место для своих задниц здесь и сейчас, но не способны заглянуть в будущее, хотя бы на пару лет вперёд. Ваших детей ждёт нечто ужаснее, чем голод после временной потери работы, это медленное и мучительное существование в тех же бездушных жерновах жизни. Кто вспомнит о вас через много лет, кто скажет спасибо за то, что вы были в этом мире? Скорее вы будете прокляты вашими внуками за тот мир, что вы оставили после себя. Наша жизнь проходит, моя и ваша, каждую секунду мы теряем её на бесполезные вещи. Вы крутите баранку, ругаете всех вокруг, чтобы потом прийти домой и забыться в пьяном угаре, а я вот пытаюсь что-то сделать, найти хоть какие-то ответы. Пусть у меня никогда не будет семьи, как у вас, пусть меня не поймут при жизни, но следующие поколения вспомнят о таких, как я, пусть и не поимённо, но обязательно вспомнят и скажут спасибо. Скажут, что именно такие люди, которые к чему-то стремились, учились, искали ответы на вопросы жизни, именно они своими маленькими, скромными человеческими шажками двигали это огромное и неповоротливое колесо истории. И когда я сам встречусь с неминуемым концом, то хочу быть уверен, что сделал всё возможное для этого и что жизнь не прошла зря…
