Дима дождался, когда Егор выйдет из дома, подлил себе кофе и развалился на стуле. Он говорил, не отрывая взгляда от моего лица – должно быть, улавливал все реакции и хотел удостовериться, что я в самом деле ничего не знаю.

– Небанковское финансовое посредничество.

Он ответил каким-то не самым распространенным термином, потому до меня дошло только через несколько секунд: Камелин занимался какими-то паевыми фондами, кредитными ассоциациями и прочим, и это не могло быть совпадением.

– Как и мой отец? – уточнила, уже понимая, что нащупала правильную стезю. – Так они конкуренты? Что же они не поделили, кроме рынка? Сомневаюсь, что вы похищаете детей всех своих конкурентов.

– Не похищаем, – у Димы глаза очень светлые, голубые, и взгляд выглядит холодным. А с таким прищуром – еще и угрожающим. – Да, примерно конкуренты. Кто основал фирму твоего отца, Ангелина?

Ответ на этот вопрос я не знала. Чтобы скрыть замешательство, ответила хоть что-то и не пыталась изображать уверенность:

– Он и организовал? Насколько мне известно.

– Чушь. Ты же не можешь быть такой идиоткой, чтобы даже очевидных фактов не замечать. Еще пятнадцать лет назад у него ни черта не было, самый обычный воротила с криминальными наклонностями, а сейчас он столичный финансовый гигант. Хоть какие-то два и два ты можешь свести?

Я подалась вперед, не в силах сдержать любопытства. Только после этого движения отметила, что он слегка улыбнулся, но мне некогда было на это отвлекаться:

– Ты хочешь сказать, что он получил эти капиталы каким-то обманом? И потому семья Егора его ненавидит?

– Да, это я и хочу сказать. Странно, почему ты упомянула только Егора, ну да ладно. Так ты умеешь читать? Принести тебе книги?

– Подожди! – я эмоционально схватила его за локоть, но тут же отпустила. – Прошу, да расскажи ты все!

Теперь он улыбнулся более открыто, еще сильнее откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, говорил монотонно, наблюдая за моей реакцией:

– Виктор Камелин получил доли в паевом инвестиционном фонде обманом, шантажом и убийством минимум двух людей. Вкратце история такова: у основателя первого фонда в наличии было больное сердце и сын-балбес, который чуть ли не ногами открещивался от подобного бизнеса и никаких наклонностей к нему не проявлял, хотя в те времена об этом было рано судить. Больше для подстраховки основатель сделал партнером своего вернейшего помощника и человека, на которого всегда мог положиться. И у партнера сын оказался не таким балбесом, старше и серьезнее – он будто бы сразу был заточен под то, что всю империю наследовать и приумножать.

– Подожди, я ничего не понимаю, – я хмурилась. – Сын-балбес?

– Да, я, – обескуражил Дима. – У меня никогда не было ни талантов, ни желания погружаться в этот финансовый рай. А тогда мне едва шестнадцать исполнилось, я буквально вообще ничего в этом не понимал и не хотел понимать. Отец это видел и принял единственное решение, обеспечив меня на всю оставшуюся жизнь. Он разделил семейное дело с родителями Егора и смирился с тем, что я буду заниматься чем-то другим, а дивиденды не позволят мне хотя бы сгинуть в нищете. Он все продумал и успел подготовить документы. Инфаркт, кстати говоря, его настиг, когда он с Камелиным отдыхал на даче. Отец в те времена его только на работу принял, думал, что криминальные связи не помешают – в крупном бизнесе с криминальными связями живется куда проще. Конечно, твоего отца в том эпизоде юридически обвинить невозможно: это был не первый инфаркт, и нельзя точно определить, сразу ли вызвали скорую или сначала подождали. До сих пор все понятно?

Я хмурилась все сильнее, но кивнула:

– Понятно, что ты подозреваешь моего отца, якобы он не оказал твоему нужную помощь. Но у него и так было больное сердце, а это только домыслы. Продолжай.

– Продолжаю, царевна. И только после его смерти я вдруг узнаю, что его партнер, отец Егора, вдруг передает все свои доли Камелину. То ли продал, то ли продался, но такого поворота не ожидал ни я, ни Егор, который к тому времени заканчивал университет и был готов для блестящего будущего. Через неделю его родители разбиваются в аварии на МКАДе. Снова причастность Камелина доказать невозможно, но уж слишком удачное совпадение.

Он сделал паузу, давая мне возможность для ответа:

– Согласна, что странно. И снова похоже на домыслы. У вас есть хоть что-то на моего отца конкретное?

– Разумеется. Уже после выяснилось, что сам перевод паев отец Егора до гибели осуществил добровольно… после того, как его дочь похитили.

– Лизу?!

– Лизу, Лизу. И с ней обращались не так, как с тобой. За два дня она такого натерпелась, что вытаскивали мы ее потом с армией психологов. Она оклемалась – столько лет прошло, да и после рождения детей сильно изменилась, успокоилась. Но вернемся к краткой биографии твоего отца: Лизка его там не видела, просто сам факт – ее похищают, выдвигают какие-то требования, после которых паи переходят к Камелину, и сразу после этого бывший партнер погибает. Сколько судов мы пережили – ты не представляешь. Но никак, никакими способами к Камелину не подберешься, да и прямых доказательств не было. Самое грандиозное, чего мы добились, – смогли разделить организацию на две, потому что иначе этот мудак смог бы постепенно отжать всё. В этом и был его план, ведь я несовершеннолетний, пришлось возиться с юристами и опекой, мы с Егором кое-как удержали хоть мою половину. Позже я вступил в наследство, а Егор занялся тем, к чему его несколько лет и готовили – собственно, мы и реализовали схему моего отца. Только с половиной его бизнеса и с легким чувством, что нас здорово поимели.

Я смотрела на него и не видела никакой нервозности или волнения от явно неприятных воспоминаний. Дмитрий всегда был таким спокойным и равнодушным или стал после тех событий? Он, не дождавшись моей реакции, продолжил:

– Я нас не обеляю, царевна. А жертвами мы были только первые пару лет. Мы тоже не всегда действовали в рамках закона и тоже много чего Камелину сделали, но подобраться к нему слишком близко так и не смогли. И тут за покером один приятель заявляет, что Камелин со своей дочери пылинки сдувает и любого за нее убьет. Вот так мы и подошли к мысли о тебе. Сделать то же, что когда-то сделал он, но только для восстановления справедливости. Егору, конечно, все это поперек горла, он не этому в своих университетах обучался, но и убедить его было не так сложно. Теперь скажи, что ты обо всем этом думаешь. Имели мы право не пытаться проработать вариант?

Мне не нужно было тратить время на размышления над его вопросом:

– Думаю, что даже если все ваши подозрения – чистая правда, то я здесь ни при чем. Я не присутствовала при этих интригах, никого не убивала и не знала о таких делишках, а в те времена я вообще ребенком была. Если вы причините мне зло, то окажетесь точно такими же отморозками как тот, кого вы ненавидите. Или вы все-таки просто меня запугивали? Это помогло бы вам достичь цели. Я склоняюсь к этой версии: Егор только в первый день психовал, будто сам себя подбадривал, но он почти сразу начал относиться ко мне мягче. По поводу тебя у меня больше сомнений… Так получается, это ты здесь главный, а притворялся подчиненным?

– Не притворялся. Главный – Егор. Без него вообще всё давно развалилось бы. А я, как и планировалось, живу на дивиденды. Ну и заведую службой безопасности, чтобы хоть чем-то оправдать свое участие. И на какой еще работе я бы так славно реализовывал свою страсть бить людей по лицу ногами?

Я понадеялась, что он шутит. В любом случае переспрашивать не торопилась, чтобы случайно не перестать надеяться.

– Понятно. Что ж, спасибо за откровенность. История очень печальная, я даже не представляю, что вы, все трое, пережили в те годы, будучи еще совсем молодыми. Но и ты понимаешь, что ваше право на месть не может затрагивать других людей. Как Камелин поступил с Лизой, так же бесчестно поступаете и вы. Неужели вообще ничего внутри не свербит?