Малин расставляла книги по полкам, а в ее голове крутились обрывки разговоров с Юханом, разговоров с Бьорном, рассказы подруг об их собственных похождениях. Эти истории были разными, зачастую весьма экстравагантными, но их все объединяло наличие непременных атрибутов: подарки, рестораны… А еще ни одна девушка в театре не обходилась без того, чтобы сравнивать своего нового молодого человека с предыдущим, или себя — с его прежней пассией. Как будто это так необходимо — оценивать отношения по шкале собственного и чужого опыта. Разве нельзя обойтись без подобных вещей и просто радоваться общению, близости?..

Из хозяйственных дел оставались стирка и поход по магазинам. Холодильник Малин жадно щелкнул дверцей, когда она в него заглянула. Нужно наполнить его до отказа, чтобы не думать о необходимости покупать еду еще по крайней мере неделю. Но сначала она собиралась спуститься вниз, в прачечную, чтобы избавиться от безобразной груды белья в корзине.

Ей удалось вызвать лифт только после того, как она поставила корзину на пол. Та же история повторилась с нажатием кнопки в самом лифте, но дверь в прачечную Малин смогла открыть ногой. Не слишком изящно, но можно надеяться, что ее никто не опознал — лица из-за огромной корзины было не видно. Избавившись наконец от своей ноши, Малин увидела, что в помещении никого не было — видимо, большинство обитателей дома разъехались на выходные, чтобы не упустить последние солнечные дни уходящего лета.

Загрузив сразу две машины, Малин уселась напротив, жалея, что опять забыла взять с собой книжку. Обычно она встречала здесь кого-нибудь из соседок и успевала поболтать с ними, а заодно ознакомиться со всеми местными новостями. Иногда возле стиральных машин оказывались мужчины. Малин забавляло то, как они расправляются с домашними делами — у большинства движения были менее быстрыми и уверенными, чем у женщин, и они внимательно вчитывались в инструкции на упаковках порошков, а потом некоторое время шарили глазами по кнопкам на панели машины, и в этот момент к ним было лучше не подходить. Многоопытные холостяки вели себя иначе. Как правило, у каждого из них была своя система, и они действовали решительно, бравируя своими навыками. Система, правда, не исключала полностью усадку или покраску одежды — такие эксцессы иногда случались, но скорость и возможность покрасоваться искупали все с лихвой.

Пару раз Малин доводилось наблюдать, как обращался со стиральной машиной Юхан. Ее удивило, что у него совершенно отсутствовали все эти мужские повадки. Он делал все так же естественно, как ездил на велосипеде и разговаривал с людьми. Малин даже позавидовала его умению в любой ситуации оставаться самим собой.

Дверь в прачечную скрипнула. Обернувшись, девушка вздрогнула от неожиданности. Юхан — легок на помине — стоял на пороге и улыбался ей.

— О, похоже, ты заходишь сюда еще реже меня, — заметил он, взглянув в сторону горы белья, громоздившейся в корзине девушки.

— Просто ты одежду редко меняешь, — парировала Малин.

— Зато у тебя ее хватит на десятерых, — усмехнулся он. — Ты сегодня не на репетиции?

— Решила наконец навести порядок в доме. Так что утром просто прогуляла, а вечером я свободна. Может, сходим куда-нибудь вместе?

Малин сама не понимала, как это у нее вырвалось, а Юхан, похоже, едва удержался, чтобы не переспросить ее “что-что?”. Но потом радостно закивал.

— Куда ты хочешь пойти? — спросил он.

— Ну, куда угодно, только не танцевать.

Не так-то просто придумать, куда пойти в субботу вечером с человеком, которого знаешь всю жизнь. В конце концов был выбран уютный китайский ресторанчик у парка Стюре. Они договорились встретиться прямо там — было как-то нелепо встречаться на первом этаже, выходить из дома и вместе брести по улице. Малин не могла отделаться от чувства, что в этой ситуации есть что-то неестественное. Как будто они притворялись, играли в каких-то других людей… Чтобы преодолеть ощущение неловкости, Малин некоторое время кружила по улицам, стараясь выкинуть из головы все, что знала о соседе. Ей казалось, что если она сможет забыть того Юхана, который рассказывал ей занимательные истории, знал о ней все и уже много лет был для нее чем-то вроде старшего брата, то перед нею появится другой человек, которого она сможет воспринимать как мужчину.

Набравшись храбрости, она быстрыми шагами подошла к “Сладкому лотосу” — так назывался ресторан. Юхан сидел за столиком в глубине зала. Он не видел Малин, и девушке показалось, что он чем-то расстроен. Но тут он заметил ее, и выражение его лица сразу изменилось:

— Ты потрясающе выглядишь!

Малин смутилась. Собираясь в ресторан, она провела перед зеркалом почти на час больше, чем обычно. Она старалась одеться нарядно, но так, чтобы это не выглядело вызывающе или, не дай бог, соблазнительно. Девушка понимала, что Юхан наверняка захочет принарядиться сам, и если она оденется повседневно, то сведет его старания на нет. Но она ужасно боялась переборщить, поэтому, после долгих раздумий, остановила выбор на темно-синем костюме, состоявшем из вышитой тонкими цветами блузки с глухим воротом и прямых брюк. Кроме того, в этом костюме она была похожа на китаянку, что соответствовало месту встречи.

Некоторое время они обсуждали меню, при этом выяснилось, что Юхан хорошо разбирается в китайских традициях. Он принялся объяснять разницу между кулинарией северных и южных провинций Поднебесной:

— Южане любят рис и чеснок, а на севере чаще готовят орехи и бобы… — Малин смотрела на него и пыталась услышать в знакомом голосе что-нибудь новое.

— Знаешь, есть китайская поговорка: “Нет ничего несъедобного, но есть плохие повара”, — говорил он, а Малин пришло на ум другое: “Женщина любит ушами”. Обычно так говорят, когда имеют в виду, что женщину легко соблазнить речами. Для Малин же эта фраза приобрела сейчас другой смысл: можно услышать приближение желания, не чужого, когда голос дрожит и меняется, а своего, потому что этот звук вдруг проникает внутрь тела, словно входит с ним в резонанс. — Представляешь, они не едят ни икру, ни селедку… — продолжал Юхан, а она думала: нет, этот голос для нее уже намертво привязан к шелесту пыльных страниц, а не шепоту любовных объятий.

Принесли заказ — холодные креветки, острые соевые проростки и вино. Малин взяла бокал в руку, хотела сказать что-нибудь, но не придумала и просто сделала большой глоток. Юхан тоже отпил из своего бокала. Возникла пауза, во время которой Малин боялась поднять глаза.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — нарушил тишину Юхан. Он смотрел на девушку озабоченно и как-то неуверенно.

Ей захотелось зажмуриться. Сейчас произойдет нечто непоправимое. Собственно, уже произошло. Что бы ни сказал Юхан и как бы потом ни повела себя она, после этого оба они уже не смогут чувствовать себя так естественно, как прежде. Они не смогут не вспоминать этот разговор потом, и это до невозможности осложнит их ровные дружеские отношения.

Малин ожидала, что он начнет с главного, поэтому немного удивилась, когда Юхан сказал:

— Помнишь, что ты мне рассказывала про музей?

Малин поежилась. Она предпочла бы навсегда забыть об этой странной истории. За эти дни с нею больше не приключилось ничего необычного, и даже ее танцевальные фантазии почти прекратились. Ей хотелось верить, что галлюцинация в музее была результатом нервного перенапряжения. Зачем Юхан об этом заговорил?

— Это может показаться бредом, но с тех пор, как мы там побывали, со мной происходят странные вещи. Вчера, например, я наткнулся рукой на деревянную спицу. Вот, видишь? — Юхан протянул ей ладонь с маленькой круглой ранкой. — Ума не приложу, как она оказалась у меня дома, да еще воткнутой в стену рядом с выключателем. И еще эти сны…

Пока он говорил, Малин старалась понять, какое это имеет отношение к ней, и внимательно вглядывалась в лицо приятеля — оно было вполне серьезным.