— Блейн заходил? — он обхватил руками мою талию и притянул к себе, так что изгибы моего тела теперь полностью повторяли его. Я закрыла глаза и втянула воздух. От него замечательно пахло. Но когда он потерся щекой о мой висок, я наклонила голову, чтобы коснуться его лица. Его кожа была горячей.

— Веснушка?

— Ммм…

— Ты мурлычешь.

Так и было.

— Вовсе нет.

— Я снова тебя отвлекаю? — прошептал он.

Он всегда будет меня отвлекать.

— Нет. Ты о чем-то спрашивал?

Он усмехнулся.

— Что здесь делал Блейн?

— Забирал почту из твоего ящика. Я пригласила его, но он отказался, — я закрыла пластиковый контейнер с салатом и отодвинула его в сторону. — Он ужасно выглядит.

— Ему нужно привести себя в порядок, — его дыхание щекотало мой затылок, и я задрожала.

Я развернулась в его руках, так чтобы видеть лицо, теперь единственным барьером между нами была только глубокая тарелка у меня в руке.

— Торин, ему нужно с кем-нибудь поговорить.

— Не с тобой, — он взял у меня из рук тарелку и отложил ее на стол. — У тебя своих проблем достаточно.

— Тогда ты.

Он усмехнулся на мое предложение.

— Я не доктор Фил*.

* Доктор Фил — американский психолог, ведущий телевизионной программы «Доктор Фил» — прим. перев.

Я подняла бровь.

— Ты хотя бы знаешь, кто такой доктор Фил?

— Неет, но это тот парень, к которому идут, когда не хотят встретиться лицом со своими демонами.

— Кто тебе это сказал?

— Эндрис, — Торин провел рукой по моей щеке, словно хотел запомнить, какова моя кожа на ощупь. — Блейн может выпустить пар в зале, как все парни.

— Это нехорошо, — я немного отстранилась и, шутя, ударила его кулаком в живот. Он самодовольно ухмыльнулся. Его живот — сплошные стальные мышцы. — Ему, правда, нужна твоя помощь.

— Я поговорю с ним, — он снял с себя куртку и придержал ее для меня. Я протянула руки в рукава. — Для тебя еще слишком холодно выходить без пальто в такую погоду. Как ты дожила до своих лет без меня?

Я закатила глаза.

— И все же, дожила.

— Тебе повезло.

Он придвинулся ближе так, что теперь наши бедра касались, а край стола упирался мне в спину. Меня окутало его тепло, вызывая рой ощущений. Он коснулся моего подбородка, приподняв его, потом щек, словно пытался разглядеть что-то в моем лице.

Он вздернул брови, из его глаз исчез шутливый блеск.

— Что-то не так?

— Ничего, — я развернулась и потянулась за салатом. — Будешь?

— Это твой ужин?

— Ага, — он скорчился, и я улыбнулась.

— Я могу приготовить что-нибудь на скорую руку, если хочешь, — предложил он.

Я засмотрелась на его красивое лицо: его точеные скулы, губы, которые хочется

целовать, восхитительные глаза. Он был хорош во всем. Готовил, был «большим братом» для Эндриса, занимался спортом, чинил машины, неважно насколько старые и сложные для починки. Но самое главное — он делал меня счастливой. Последние полгода были тяжелыми, но, благодаря ему, я вынесла их. Я не хотела, чтобы он готовил для меня. Я просто хотела, чтобы он обнял меня.

— Я совсем не голодна, — сказала я.

Он убрал пряди волос с моего лица.

— Тогда поговори со мной.

Мне не хотелось бежать к нему со своими проблемами. Не сказать, что его широкие плечи не выдержали бы. Мои родители не растили меня плаксой, и мне не хотелось становиться ею сейчас.

— Веснушка, ты же знаешь, что, в конце-концов, я узнаю, в чем дело, поэтому колись, — прошептал он, его руки опустились мне на бедра. Он притянул меня ближе, и теперь мы полностью касались друг друга. Плохая идея, во всех отношениях. Ему нравилось вторгаться в мое личное пространство. Ему постоянно хотелось касаться меня.

— Это все Блейн и его высказывания в духе я-ненавижу-Валькирий? Если хочешь, я могу заставить его замолчать, я могу.

— Нет. Сегодня папа отшатнулся от меня, когда я хотела коснуться его. Он сказал, чтобы я больше не прикасалась к нему.

Торин поморщился, словно эти слова были адресованы ему, а не мне.

— Он думает, ты хочешь увидеть его будущее.

Я кивнула.

— Но я не хотела. Клянусь. Он так слаб, что иногда, когда я читаю ему и не слышу его дыхания, то начинаю паниковать, — я опустила взгляд, чувствуя себя глупо. Движение создало немного свободного места между нами. Часто из-за такой близости к Торину у меня все чувства были на пределе. — Я знаю, это звучит ненормально, потому что, с одной стороны, мне больно видеть, что он так долго мучается, но с другой — мне страшно, что он умрет до маминого возвращения.

Торин приподнял мой подбородок.

— Это не ненормально. У любого на твоем месте были бы двойственные чувства, — Торин снова забрал у меня из рук тарелку, поставил ее на стол и поднял меня на руки, словно я ничего не весила. Он подошел к круглому кухонному столу, отодвинул стул и сел вместе со мной на коленях. Я оперлась о его широкую грудь и вздохнула.

Обычно мне не нравилось, когда он обращался со мной как с ребенком, но сегодня мне было необходимо, чтобы обо мне снова заботились и любили.

Он погладил мои волосы у виска.

— Видела что-нибудь сегодня?

— Нет. Все то же беспроглядное ничего.

Он устроил подбородок на моем плече и начал играться с моей ладонью, водя пальцами от основания до кончиков пальцев. Его движения были приятными и гипнотическими.

— Как он сегодня?

— Как обычно. Читали «Моби Дика». Он отключался пару раз, но знал, на чем я остановилась. Есть какие-нибудь новости из Вальгаллы?

— Нет. Никто не умер в аварии в Сиэтле. Несколько стариков ушли с Гримнирами, но ни одной здоровой души.

Ясно, почему он вернулся домой раньше обычного. Я задрожала, несмотря на то, что на мне была его куртка, и он крепче обнял меня. С тех пор как я узнала, что Скандинавские боги не сказка, и Норны хотят заполучить меня, все стало напоминать какой-то сумасшедший дом. Все было не тем, чем казалось раньше.

Эрик Севилль, друг детства и моя первая любовь, оказался внуком Одина, а те, кто воспитывал его, всего лишь Бессмертными хранителями. Однако когда моя наставница вернула его домой в Асгард, он прямиком оттуда примчался помочь нам в битве с личной армией богини Хель, его матери. Оказалось, он первоначально был их целью.

Эрик, не будь он Эриком, пошел на крайнюю меру и решил нанести визит матери, но на своих собственных условиях. Пройти через врата Хель, как давно потерянный сын, возвращающийся домой, а не как похищенная жертва. Для таких поступков нужно настоящее мужество.

О нем уже три месяца ни слуху, ни духу. Мы не знали, все ли у него в порядке или нет. Но что хуже всего, не умер никто из тех, кому было суждено попасть в Асгард. Везде люди были на волоске от смерти, но не погибали.

— Как думаешь, то, что происходит со здоровыми душами, наша вина? — спросила я.

Торин заставил меня посмотреть на него и убрал с лица выбившиеся пряди, его глаза потемнели.

— Наша?

— Эрика и моя. Я не с Норнами, а он в Хель, вместо того, чтобы быть в Асгарде, как все от него ожидали.

Торин нахмурил брови.

— Эрик сделал свой выбор. Норны видели, что так и будет, поэтому пытались это предотвратить, но сами же и пострадали. Они хотели повлиять на тебя, и так же просчитались. Не надо брать на себя вину за все плохое, что происходит в мире.

Я ничего не могла сделать. После того как я отказалась примкнуть к ним, все пошло наперекосяк. Божества, чтоб их. Всего лишь старые ведьмы, ведущие себя, словно дети. Если не получили своего, начинают истерить. Последний раз, когда я видела их, они предостерегали, чтобы я не шла за ними, и чтобы остерегалась мстительных богов и богинь. Предполагалось, что я могу предвидеть точное время начала войны богов, начало конца нашего мира, и они хотели получить это знание. Надо отправить им записку, что никаких видений и в помине нет.

Торин поцеловал меня в нос.

— О чем думаешь?