Эпизод первый. Маньяк.

Шерлок Холмс откупорил бутылку Бакарди и плеснул несколько капель в бокал. Что-то не задалось с утра, привычный кофе, приготовленный на спиртовой горелке, предательски горчил. Ватсон предупреждал, что его печень не выдержит такого напряжения, а желчный пузырь обязательно лопнет от куриных окорочков, к которым Холмс так пристрастился после сидения на заброшенном руднике в Девоншире. Холмс занюхал утреннюю хандру двумя дорожками своего синтезированного из фосфора и чего-то там еще кокса и вскрыл конверт, лежавший на ломберном столике. Мориарти писал:

"Многоуважаемый сэр! В прошлую избирательную компанию Вы помешали выдвинуть на пост мэра Лондона нашего кандидата Дж. Смолла. Сейчас Вы вставляете палки в  колеса полковнику Морану. Имейте ввиду, у нас длинные руки и мы достанем Вас там, где Вы даже не подозреваете, и доставим туда, куда не подскажет Вам Ваш прославленный дедуктивный метод!"

“У этого подлеца, – подумал Холмc, – недюжинный литературный талант! Надо отправить почитать Ватсону, пусть учится”.

Другое письмо, лежавшее на принтере, должно быть послано сегодня в Фэйк-Ньюс, оставалось только тщательно скрыть авторскую стилистику Ватсона. Холмс сам не умел составлять письма, даже анонимные, у Лестрейда, которого он не так давно нанял в секьюрити, получались не послания, а протоколы. Пришлось уговаривать Ватсона вспомнить литературную молодость. Но уж слишком легко угадывалась его графоманская школа! Всем сразу станет ясно, кто копает под Мориарти.

Холмс включил телевизор. БиБиСи  клеймили позором русских хакеров, взломавших пусковые шифры Пентагона, СиЭнЭн злорадно разоблачали американского президента в заигрывании с Северной Кореей в поддавки, АрТи…Черт возьми! Они-таки вырубили единственный источник новостей, которому Холмс так доверял после того, как перестали печатать его любимый Таймс. Холмс в досаде включил видео передачи "Пусть говорят", ссылки на которую в Ютюбе присылал ему по электронной почте верный Картрайт.

Миссис Хадсон, страстной поклонницы Эндрю Малахова, судя по тишине, не было дома.

Холмс надел дорожную накидку, котелок и спустился на Бейкер-стрит.

Отравленный воздух Лондона приятно щекотал ноздри после ставшего обыденным порошка. “Надо чаще гулять!” – подумал Холмс. Ему уже было далеко за семьдесят, но он не изменял старой привычке покуривать трубку, правда, теперь это был новомодный гаджет. За ковыляющим по мокрому тротуару сыщиком клубились зловонные паровозные облака. Прохожие шарахались в сторону, зажимая нос. Холмс пользовался своим уникальным рецептом, добавляя в курительную жидкость настойку на клопах. Зато ему был всегда обеспечен свободный проход и доступ в самые многолюдные места. Холмс спешил в Гайд-Парк, где ему сегодня предстояло выступить на митинге оппозиции. Каково было его удивление, когда на пересечении с Оксфорд-стрит два дюжих констебля подхватили его под руки и втолкнули в подъехавший тут же электрокэб. Он не сразу разглядел, кто прятался в его бархатном нутре. Черная окладистая борода выдавала в нем Бэрримора, но за темными очками сверкнули злые глаза Мориарти.

– К чему этот маскарад, профессор? – спросил Холмс, постучав мундштуком по стеклышку очков Мориарти.

– Мы вас предупреждали, Холмс, что не стоит дразнить голодного тигра, – уклончиво ответил злодей и высморкался в бутафорскую бороду. Мы едем на заседание городского суда, где вам будут представлены обвинения.

– Какого рода? – иронически спросил старый сыщик, привыкший всегда быть на стороне обвинителей.

– Пусть это будет для вас сюрпризом, – не менее иронически парировал профессор.

В зале заседаний судебных присяжных было не протолкнуться. Обещанная сенсация собрала здесь представителей всех национальностей, конфессий, сословий, журналистскую братию, известных блогеров, маститых политтехнологов, рэперов, представителей общества защиты сыщиков, кое-где мелькали цветные зонтики нетрадиционных сексуалов и множество профессиональных фотографов, чьи треноги и объективы служили насестом для облепивших их оборванных и тоже сильно постаревших мальчишек с Бейкер-стрит.

Молоток секретаря потребовал тишины. Председатель жюри, на чью голову обрушился молот правосудия, потер яйцевидную лысину и нахмурился.

Холмс попытался найти хотя бы одно сочувственное лицо и не смог – он, кумир всех почитателей его скрипичного таланта, ценителей его виртуозных разоблачений преступных деяний и замыслов, адептов дедуктивного метода и аскетизма во всем, даже в общении с женщинами! Почему все смотрели на него теперь так, как-будто принимали все время за кого-то другого, а теперь узнали его подлинного? Что же придумал этот мерзавец Мориарти? Видимо, то, в чем его здесь обвиняют, действительно страшное преступление. Должно быть, он ошибочно кого-то оклеветал, и этот кто-то оказался праведником. Мориарти коварен и хитер, он дождался моего рокового промаха, подумал Холмс и начал вспоминать свои последние громкие дела.

В прошлом году их было три.

Дело пестрых. Тогда он раскрыл шайку мошенников, под радужным флагом ЛГБТ набиравших добровольцев-доноров чести, готовых проголосовать за любого мэра Лондона.

Пестрая лента. Это дело принесло ему массу хлопот. Активистки Фемен похитили флаг с посольства России в Лондоне, и он нашел единственную зацепку в виде пучка цветных лент с головы одной из обнаженных по пояс похитительниц, висевшего на ограде посольства.

Этюд в пестрых тонах. Он разгадал тайну скандального граффити на стене Букингемского дворца, где были изображены члены королевской семьи, причем только по пояс. Автора Холмс обнаружил там же, прибитым дюбелем в виде автографа за причинное место. Его упорно никто не хотел замечать, но дедукция подсказала, что этот русский художник не зря здесь сидел, обдуваемый промозглым английским ветром.

Ни одно из них не могло скомпромитировать кого-либо из добропорядочных англичан. Нет, Мориарти нашел что-то еще.

Первым свидетелем со стороны обвинения был…о боже, Холмс не ожидал, что дедукция сделает с ним такой трюк…его верный биограф и первый почитатель таланта, да-да, доктор Ватсон! В постаревшем товарище сыщик еле отыскал следы былой военной выправки – усы уже не торчали так бодро, и от их медного цвета не осталось ничего. Опираясь на трость, Ватсон уверенно вышел к трибуне и, не дожидаясь вопроса прокурора, напрямую высказал своему бывшему кумиру, словно всадил в него четыре пули из револьвера:

– Но, черт возьми, Холмс!

Зал затих после очередного стука молоточка секретаря по лысине председателя жюри. Ватсон по-военному четко, без литературных изысков, чего от него неоднократно и безуспешно добивался Холмс, рассказал суду о том, что с самого начала заприметил у своего друга некоторые странности:

– Холмс никогда не интересовался женщинами, кроме как с криминалистической стороны. Единственный раз он почти потерял голову, когда судьба свела его с Ирэн Адлер. Но она, как мы все теперь знаем, оказалась мужчиной. Помните, когда она принесла письмо на Бейкер-стрит? Так вот, это было ее настоящее обличье! Собственно, и я, как медик, уверен в этом, то, что женщина раскусила его, стало отправной точкой – Холмс стал избегать женщин.