– Проверяете мою работу, миссис Беккер?
– В чём дело, Полли? Ты испачкала ковёр.
– Правда? Где? Ох… я не специально…
– Это пустяки, я сама уберу.
К моему удивлению, и чуть-чуть к разочарованию, женщина отнеслась к моему маленькому бунту очень спокойно, словно ничего другого она от меня и не ожидала. После этого мне стало даже немного стыдно за своё ребячество.
– Я принесла в твою комнату новое платье – переоденься.
– Хорошо, только закончу с Мишелем.
– О чём ты? – вытянулась она.
Я тоже вытянулась и кивнула на портрет.
– Сходство поразительное, я знаю, но это не Мишель, – едва не рассмеялась она.
Я не поверила ей, но ещё раз всмотрелась в изображённое лицо. Возможно, человек на портрете был чуть старше, точно не носил очки и у него не было шрама над левым глазом, но в остальном…
– Это основатель дома. Полли, могу я дать дружеский совет? – Миссис Беккер подошла ко мне очень близко и мягко положила руку на плечо.
Я насторожилась, но всё же кивнула. Тогда она продолжила:
– Постарайся проявлять чуть больше такта. Сейчас ты находишься в чужом доме, в чуждой для тебя обстановке. Уважай это. – Её тон был спокойным, но очень настойчивым.
– Простите, я и правда проспала случайно. И падать с лестницы я тоже не хотела.
– Мы не ведём речь об этом. Я лишь хочу предупредить, если ты будешь специально нарушать правила этого места, рано или поздно нарвёшься на большие неприятности.
– Да я же только приехала, какие нарушения?
– Неприятности. Ты поняла меня? – строго повторила она. – Хорошего дня.
Женщина привередливо осмотрела свои идеально начищенные лакированные туфли и, не найдя ни одного изъяна, спустилась в вестибюль, не став дожидаться моего ответа. Нарушения… Она раскусила меня? Лихо, миссис Беккер, лихо. Вот только я тоже легко читаю всё, что у вас на уме.
Я проглотила последний крекер и вернулась в свою комнату. На спинке кровати аккуратно висело новое платье и чулки. Это было не единственное свидетельство визита миссис Беккер. Она также вернула на стол салфетку, которой я накрыла зеркало, взбила подушку и закрыла окно, которое я открыла перед уходом, чтобы проветрить комнату. Даже если она знала бы с какой ревностью я отношусь к личному пространству, что с того? Её долг следить за порядком и плевать, что у меня теперь чувство, будто кто-то покопался в моём белье.
Я распахнула окно и уселась на подоконник. В комнату сразу ворвался свежий аромат цветов и хвои. Солнце сияло, но не грело – ветерок был прохладным. А может, его лучи попросту не доставали до этого места? Деревья обступали пансионат со всех сторон. Они были молчаливыми и могущественными покровителями старого особняка, защищая его от нежелательных взглядов и шума. От солнца – тоже.
С задней стороны пансионата не было забора. За клумбами и зарослями ежевики сразу начинался лес. Беседка была обвита плющом и облюблена птицами. Особое внимание привлекала каменная скамейка, спрятанная под тенью тисового дерева. Она стояла на границе двора и леса и смотрела в самую чащу. Должно быть, тот, кто расположил её таким образом, любил уединяться там. Уединяться в и без того самом одиноком месте на планете? Ох…
В дверях появилась лохматая голова Питера и сообщила, что перед обедом мне ещё предстоит накрыть стол для Мишеля и его громкоголосых дам. Я переоделась в новое платье и спустилась вниз.
– Они попросили только пудинг и чай, – пояснила Аня, вручая разнос с десертом и тремя чайными парами. – Аккуратно составь это на стол в беседке и возвращайся.
С кухни пахло запечённым картофелем и рыбой. Рыбу не люблю, но пахло вкусно. Поэтому я решила поскорее со всем закончить и присоединиться к остальным, пока миссис Беккер снова не решила поморить меня голодом.
Я долго рассматривала сад из окна своей комнаты, но вышла сюда впервые. Снизу он вызывает совсем другие ощущения. Если в комнате, смотря на вросшую в небо ограду из деревьев, я чувствовала себя в ловушке, то здесь напротив – под защитой. Цветочный аромат дурманил, а дом не возвышался безликим зловещим силуэтом – со двора особняк почти до самой крыши оплетали кудрявые лианы. Поэтому холодная стена казалась пушистой и приветливой.
За столом в беседке сидела Линда. Она курила через мундштук, задумчиво рассматривая свою ладонь. Женщина крутила её в разные стороны, подносила то ближе к лицу, то отставляла, чтобы получше разглядеть на солнце. Я, кроме ужасно кричащего маникюра, в её руке ничего необычного не находила. А вот она словно не узнавала её. Я ожидала, что, увидев меня, она смутится и прекратит. Но она даже не подумала. Линда с интересом окинула меня взглядом и поднесла ладонь к моему носу.
– Как думаешь, душечка, сколько мне лет? – Не успела я продумать вариант более тактичного ответа, как дама уже сменила тему: – Что случилось с твоей губой?
– Ерунда, споткнулась на лестнице.
– Ты легко отделалась, – совсем не удивившись, сказала она. – Могла бы и шею свернуть.
– Вы правы. – Она и была права. Чертовски.
– Это дом решил проучить тебя. Он бывает коварен.
– Откуда вам знать? Разве вы не впервые здесь?
– Все старые дома одинаковы. Они веками впитывают энергию своих хозяев, а со временем обретают душу и уже сами распространяют свою энергетику. Конкретно этот дом может стать твоим злейшим врагом. Или лучшим местом во всём мире. Тут всё зависит от тебя.
– Неужели?
– Я слышу ноты недоверия в твоём голосе?
О, ещё какие!
– Знаете, администрация пансионата не приветствует общение служащих с гостями.
– А ты дорожишь этой работой?
– Я приехала только вчера, не хотелось бы вылететь так скоро из-за глупости…
– По-твоему, я говорю глупости? – Линда стряхнула пепел и очень нехорошо посмотрела на меня, сверкнув янтарными глазами.
– Глупость то, что я могу вылететь из-за такой мелочи.
Женщина неожиданно залилась смехом:
– Ты просто прелесть! Находка! Ты всегда такая?
– Какая?
– Я всего лишь пошутила – а ты за чистую монету. Ладно. – Она снова стала серьёзной – Думаю, у тебя есть причины, чтобы дорожить этой работой.
– Да, здесь хорошее жалование.
Линда прищурилась и игриво помотала мне указательным пальцем.
– Ты лукавишь, дорогуша! Лукавишь… Никто не приезжает сюда за деньгами. Здесь или ищут что-то, или скрываются от чего-то. Всего два варианта. Два!
Я поверила ей, она знала что-то такое, чего не знал ни один обитатель этого пансионата. А главное – ей не терпелось разболтать это мне. Её прямо распирало от удовольствия. А меня от любопытства. Я уже была готова плюнуть на урчащий желудок и на предупреждения миссис Беккер, сесть за столик к Линде и расспросить о том, что ей ещё известно. Но тут нежданно из дома вышел Мишель. По его озлобленным глазам я поняла, что он слышал больше, чем мне хотелось бы. Слышал не то, что говорила я или Линда. А то, что мы вообще разговаривали.
Я поставила на стол содержимое разноса и, пожелав приятного аппетита, поспешила скрыться. Мишель не произнёс ни слова, да этого и не требовалось, чтобы понять, что он в ярости. От одного его взгляда я ощутила следы невидимой бензопилы на своей спине. Неприятное ощущение. Очень.
За обедом миссис Беккер снова напомнила, что нужно подписать какие-то бумаги. Поэтому я дождалась, пока Мишель вернётся в кабинет и поднялась следом. Я постучала и тут же вошла. Кабинет управляющего был не таким большим, как я его представляла. И в целом выглядел просто: темно-зелёные обои, красные шторы, несколько картин, большой дубовый стол и кожаный, вполне современный диван. Мишель сидел за столом и перебирал в руках какие-то бумажки, время от времени поправляя пальцем очки или убирая спадавшие на глаза прядки волос.
– В чём дело, Полли? Не робей, присаживайся, – безучастно произнёс он, не поднимая глаз.
Тогда я ещё не знала, что это часть игры. Его игры. Игры, в которую он играл мастерски. Любимой игры. Игры под названием: «Сорви с меня маску». Я намного позже узнаю, что, сорвав одну маску с Мишеля, ты непременно натыкаешься на другую. Третью, четвёртую, пятую… А оголив лицо, жалеешь об этом, ведь его сущность оказывается более пугающей, чем любая маска.