Когда наконец возле меня остановился Рено Логан с шашечками такси, я перестал тупо перелистывать записи в телефоне бесконечно жалея себя в своем одиночестве. Мой план на вечер был прост и незамысловат: напиться за барной стойкой вискаря, наблюдая как гоу-гоу девочки трясут аккуратными попами на сцене.

– Туда, где весело! – с жизнерадостной улыбкой ответил я на немой вопрос таксиста, уставшего от пьяных рож и пустых разговоров за жизнь. Несколько мгновений он смотрел на меня тяжелым взглядом, пытаясь понять, укурен я или просто стебаюсь над ним, но я продолжал натянуто улыбаться, и он сдался.

– Сегодня стриптиз в «Калигуле», – уже вырулив на дорогу, обозначил он конечный пункт нашего маршрута.

«Калигула» это как раз то, что мне было нужно. Не смотря на грозное название, эта дешевая студенческая забегаловка привлекала разномастный сброд со своими целями: начиная от гопников, отрабатывающих телефоны у подпивших посетителей на выходе, заканчивая модными ребятами из VIPов, ищущих что-то подешевле проституток, но того-же качества. И хотя мысль о гопниках на выходе несколько озадачила меня, в целом вариант подходил мне по всем параметрам.

Срезая дворами, под паршивый русский рэп, мы добрались до клуба за десять минут и двести пятьдесят рублей. Я вылез из машины, обошел ругающуюся парочку, улыбнулся трем курящим студенткам с Ягуаром наперевес, сделал вид, что не заметил трех молодцов, пинающих ногами третьего за углом, и выложив тысячу рублей за вход, благополучно миновал двух злодейского вида охранников.

Ну что ж, все завтра, а сегодня, не смотря на тесноту, я нашел место у бара, и без разбега отправил в желудок первый стакан какого-то сладкого коктейля. Дождавшись второго я огляделся. Здесь было шумно, грязно и людно. Где-то внутри ворочалась мысль что все это мне на самом деле не нужно, но проводить ночь в одиночестве мне сегодня не хотелось.

– Сторожнев! – срывая голос кто-то перекричал музыку, – Сторожнев, твою мать!

Не успел я рассмотреть обладателя столь внушительного баса, как здоровенный детина сграбастал меня в пьяных медвежьих объятиях, стащив со стула.

– Живой еще? – прокричал он мне на ухо и только тогда за широченной бородой и кривым сломанным носом я узнал своего школьного друга Колю Штерна.

Он утащил меня за столик, где сидел с другом и тремя девицами едва за двадцать. С последней нашей встречи прошло лет десять, и я знал только, что он поступил по какому-то знакомству в академию ФСО, после чего исчезли все его аккаунты в соцсетях и сменился номер телефона. Дружили мы крепко, расспросить его хотелось о многом, но в ответ он лишь отмахивался, отшучивался, все больше наливал в мой стакан водки, и ограничивался односложными ответами в стиле «все нормально» и «да это фигня». Единственное что мне удалось понять из этого попурри закрытых ответов, что он впервые за годы службы уже месяц в вынужденном отпуске, его друг тоже, и вообще пол части распустили, поэтому они сидят здесь, отращивают бороды, бухают и развлекаются с девочками. Из меня же он вытащил все как заправский чекист на допросе, поклялся достать и наказать «этого Женечку», посоветовал забыть «эту проститутку», все больше наливал и пододвинул к одной из девушек. Мы много пили, еще больше смеялись и абсолютно забывшись уехали на съемную квартиру наших подруг. Там мы долго сидели на кухне с Колей, ожесточенно споря о политике, будто и не было этих десяти лет, отмахиваясь от настойчиво зовущих нас в соседнюю комнату девушек. Потом я помню, как Коля ушел в туалет, а я, так и не дождавшись его, мирно уснул в том же кресле что и сидел.

Через два часа будильник вырвал меня из зыбкого плена алкогольного сна. От неудобной позы у меня заболела спина и свело шею, поэтому я с трудом дотянулся до телефона, лежащего на журнальном столике чтобы отключить зуммер.

Не смотря на головную боль и порядком притуплённый рассудок я неспешным неуверенным шагом проковылял до уборной и справил нужду, для уверенности держась за стену. В процессе мне жутко захотелось пить, и я придирчиво осмотрел комнату, послужившую сегодня мне спальней, в приоткрытую дверь. Сразу было видно, что вечеринка продолжилась и после того как я отключился: пустые стаканы и пустые бутылки были рассредоточены по всему пространству, в некоторых томились придавленные к дну окурки. Более того, в соседней комнате от дивана к спальне по полу тянулась неясная дорожка из мужской и женской одежды. Сколько человек скрылось за дверью соседней комнаты мне так и не удалось разгадать, даже учитывая розовый бюстгальтер у самого порога.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, я проверил пустые бутылки из-под пива, допил два найденных глотка, и тихонько захлопнув дверь, вынырнул в подъезд. Два лестничных пролёта и, оставив позади стойкий аммиачный запах парадной, я вышел в свежее летнее утро.

День обещал быть жарким и едва поднявшееся над городскими крышами солнце разгоняло последнюю ночную прохладу из тенистых дворов старой части города. Плакучие ивы и китайские клены, высаженные здесь первыми новоселами хрущевской эпохи, тщетно пытались укрыть широкими ветвями лавочки и тротуары от грядущей духоты июльского полудня, давая густую тень и укрытие от палящего солнца. Я присел на ближайшую облезлую деревянную скамейку, вызвал такси и закурил.

Мне всегда нравились такие районы – здесь есть не просто история, здесь в узких улочках прячется душа этого города. Многолюдные площади, широкие проспекты, высотки спальных районов на бывших пустырях – все это, как дорогое белье на проститутке, лишь добавляет образ любой региональной столицы нашей необъятной родины. Вся суть провинциальной жизни кроется, несомненно, именно здесь. Одинокие бабули, такие же одинокие алкоголики, разведённые женщины с детьми, студенты – кому-то квартиру выдал завод, кому-то досталась по наследству, кто-то отжал ее у мужа-алкоголика, кто-то просто снимает потому что в новостройках дороже. Именно здесь, как в зеркале, просматривается в миниатюре все современное российское общество, паразитирующее на остатках советского прошлого, ещё не вполне индивидуально-капиталистическое, но уже не общественно-коммунистическое.

Несмотря на бессонную ночь, здесь думалось удивительно легко. Плавно, от мыслей о судьбах родины, сигаретный дым унёс меня к размышлениям о судьбе собственной. Хотя никаких положительных чувств к Ире, кроме ноющей пустоты в груди, у меня не осталось, я прекрасно отдавал себе отчёт что прожитые с ней годы были сбалансированы и наполнены смыслом, тогда как впереди меня ждало нечто похожее на сегодняшнюю ночь. Да, мне тридцать, и впереди у меня ещё целая жизнь, но осознание того, что мне ещё только предстоит пережить разрыв с женщиной, которую я любил, угнетало меня донельзя. Добавьте к этому растерянных школьных и институтских приятелей, отдалившихся знакомых и лучшего друга – предателя и перспектива пропить ближайшие три года в объятиях случайных женщин с малознакомыми людьми становится максимально реальной. Как бы мне не нравился этот город, у меня в нем осталась только работа, которая хоть и была мне интересна, но смыслом жизни ее назвать сложно.

От размышлений меня отвлекла смс-ка, сообщившая что такси меня ожидает в соседнем дворе. Я затушил бычок о спинку скамейки, щелчком отправил его в мусорный бачок, потянулся и неспешна пошёл к машине. Впереди меня ждал долгий и непростой день, укутанный в тяжелое похмелье, поэтому все пол часа до работы я постарался провести в легкой полудреме на заднем сиденье Хёндэ Соляриса.

– Приехали, – я не успел толком схватить даже кусочек сна, когда таксист остановил машину у внешнего шлагбаума.

– Сегодня ночью, жители европейской части России могли видеть в небе уникальное природное явление – невероятно мощный звездный дождь, связанный, по всей видимости, с неизвестной ученым кометой! – бодро отрапортовало мне радио, едва я открыл глаза.

Я протянул таксисту две сотни и вышел. От поездки голова моя разболелась, а к горлу подступила лёгкая тошнота, поэтому я твёрдо решил, что отпрошусь у генерального как минимум до обеда и свалю домой проспаться. Держась за голову и мечтая только о чашке кофе, я подошёл к входной двери, не успев удивиться отсутствию охранника на шлагбауме, но вход мне перекрыл здоровенный омоновец в балаклаве и с автоматом на груди.