Чернота расположилась в этом мире на месте её апартаментов, и женщина сама удивляется тому, что во всём этом умудряется хотя бы что-то разглядеть.

— Сама пришла… — шипят ей тени и рокочут — сама!

На стыке дней, когда на краткий миг время замирает на той самой границе, переходя из сегодня в завтра, Вену посетила сама Смерть.

Жнец спал на чёрных простынях, в контраст с теми белыми из спальни императрицы, что существовали в реальности. Спал окруженный тьмой, на ложе из неё же, закинув левую руку за голову и хмурясь во сне. Что он видел там, в своих грёзах? Её? Ту, что стала здесь и сейчас непрошеной гостьей?

Ах, как быстро билось сейчас сердце Сиси, как она была взволнована, что даже не обращала более внимания на щупальца гигантского «спрута», что искажая пространство, двигались вдоль стен! Она шагнула тихо, опасаясь, что ее шаги отдадутся гулким эхом, в этой мистической темноте. Приблизилась к ложу, думая лишь об одном – бьется ли сердце Тода под белой льняной рубашкой, без всяких украшений, также как её собственное? Он был одет, как и всегда, только светлый камзол небрежно отброшен в сторону, на этом кратком отдыхе, а колючий взгляд скрыт теперь под подрагивающими веками. Светловолосый спящий ангел, к которому женщина¸ вопреки здравому смыслу, испытав порыв грешной нежности, прикоснулась, погладив тёплыми пальцами холодную скулу, мгновением позже, скользнув по шее к груди, так по-человечески скрытой тонкой тканью. Само собой, его сердце не билось, он ведь не жив в том плане, что привычен обычным людям, да и не был никогда. Все было иначе. Он вздрогнул, когда чужая ладонь, казавшаяся горячей, задержалась более, чем было необходимо.

— Элизабет — голубые глаза, распахнувшись, смотрели на гостью, что присела на край его постели, удивленно, хотя по губам уже пробежала торжествующая полуулыбка. — Как чудно видеть тебя… — Смерть приподнялся на локте, поймав ее за руку, когда красавица уже была готова отпрянуть. — Попалась!

— Отпусти меня! — видеть эту хищную усмешку было жутковато, но попытка освободиться от его хватки всё равно бы не удалась, хотя императрица и попробовала.

— Э, нет — пододвинулся ближе — Не я явился в этот раз в твои покои, ни словом не спросясь. Как мило, что мы поменялись местами.

— Ты издеваешься сейчас? — разозлилась. — Ты заманил меня обманом!

— Разве? — Тод вскинул брови в притворном изумлении. — Я-то наивно думал, что виной тому иное обстоятельство – твоя любовь ко мне.

Элизабет могла бы в этот миг задохнуться от негодования, но доставлять ему удовольствие своей преждевременной кончиной, да ещё и в таком двусмысленном положении, явно не собиралась.

— Негодяй!

— Конечно — он мог бы пойти дальше, притянув её к себе, в порочном объятии, чтобы ощутить трепет и тепло всего её тела, ибо она сопротивлялась лишь для вида, пытаясь побороть желания которых быть не должно. Острые, томительные… Взять её прямо тут, во всех отношениях, ибо ступив через порог скорбного царства, красавица оказалась в его власти, хотя сама того не осознавала в полной мере. Такой шанс! И дело довершить одним лишь поцелуем… Но в место этого Смерть разжал пальцы, отпуская. — Иди.

Сиси вскочила на ноги, скользнув между теней, что, покорные воле Тода, расступились:

— Прочь, прочь из головы моей… — пустившись, как Алиса, бежать по лабиринту зазеркалья, к спасительному окну-зеркалу, соединившему миры. Как и хотела, без оглядки. — «Из сердца прочь!» — этого императрица так и не произнесла, оставив восклицание где-то на грани подсознания. О, как бы она хотела не думать о произошедшем и не ругать себя за то, что едва не уступила. За то, что хотела уступить. Хотела!

Наутро Элизабет проснулась в своих светлых покоях. Голова немилосердно болела. Минувшая ночь–дурман, вытянула у неё все силы и теперь казалась страшным сном в зимнюю ночь, от воспоминаний о котором у неё между лопаток бежали мурашки, когда ловкая горничная помогала затянуть ей корсет. Касание тонких пальчиков Марии к обнаженной коже, отчего-то представлялись Сиси его прикосновениями. Холодными, но уже не ледяными. Заставляющими вожделеть большего.

Он подразнил её, заманил, оставив после себя горькое послевкусие того, что он над ней просто посмеялся, а ведь она на миг его повергла в изумление, когда не убоялась тьмы вокруг – эта мысль грела женщину.

— «И кто тебя полюбит?» — словно эхо в голове, ответ которому так прост. Слова красавицы он обратил против неё же.

— Я.

— «Когда?»

— Когда придет мой час, мы будем вместе.