Она встала и направилась к выходу. Валерик сунул мне в руки магнитофон, потом незаметно отвесил мне щелбан в затылок и крикнул Лило вслед:

– Подожди меня, вместе пойдем!

Все произошло так быстро, что я не сразу осознал, что мы с Анжелой сидим рядом, совсем одни, под тихо звучащую из магнитофона музыку – «Отель „Калифорния“».

Я смотрел, как желтоватый свет керосиновой лампы огоньками плясал в ее темных глазах.

– Ну что, сильно болит?

Голос был немного низкий и протяжный. Я мужественно помотал головой.

Она улыбнулась. Зубы белые, передние два чуточку длиннее остальных.

– Я только сейчас поняла! Ты же немой?

Я прочистил горло и попытался что-то сказать, одновременно снова отрицательно покачав головой.

– То есть говорить ты можешь. Кивни, если да.

Я кивнул. Она не выдержала и прыснула от смеха, потом сделала страшные глаза и произнесла шепотом:

– Принца заколдовала злая ведьма. А я добрая фея, и сейчас попробую тебя расколдовать, закрой глаза!

Я почувствовал на лице легкое дыхание, затем ее горячие мягкие губы мимолетно коснулись моих. Я сидел с закрытыми глазами, не дыша, пока она вновь не засмеялась.

– Открывай глаза, принц! А теперь можешь говорить?

Я открыл глаза, голова немного кружилась, и я снова закрыл их.

– Какой хитрый принц! – продолжала она со смехом. – Не надейся, больше расколдовывать не буду, все равно не помогает!

Я открыл глаза и начал смеяться вместе с ней. Анжела одним легким движением вскочила на ноги и протянула руку, помогая мне встать.

– Хватит на земле сидеть, еще и простудишься. Пойдем погреемся!

Я встал и скрипнул зубами, чтобы не застонать, но она заметила, как скривилось мое лицо. Откинув волосы руками, она сняла с шеи медальон на веревочке, приложила его к губам и протянула мне.

– Вот, будешь прикладывать к колену. Эта монетка с ангелом, энджел называется. Бабушка подарила, говорит, английские короли таким лечили людей.

Я пощупал круглую рельефную монету: для настоящей она была слишком легкой. Я поднял голову, глаза Анжелы были серьезными.

– Только не смейся, ладно? Она не настоящая, это копия, но тоже помогает, честно.

Сзади скрипнула дверь. Кто-то сказал:

– Валерик, не забудь про ступеньку!

Мы с Анжелой рассмеялись.

– Ну, раз смеются, значит, ничего страшного, – это был голос тети Мариам.

Анжела шепнула:

– Не говори никому, хорошо? Заживет – вернешь.

– Хорошо, – прошептал я в ответ и засунул медальон в карман.

За тетей Мариам шли Валерик и Лило с чайником и кружками на подносах. Спустя пять минут колено мое было обработано йодом и обмотано бинтом.

– Готово, пошли чай с гатой пить, – скомандовала тетя Мариам.

Я поблагодарил ее и, похрамывая, пошел к тониру.

– Магнитофон захвати! – крикнул Валерик.

Они сидели над тониром полукругом, опустив туда ноги. Валерик отодвинулся, освобождая мне место рядом с Анжелой. Я сел на теплые камни, которыми был обложен край колодца, и осторожно свесил туда ноги. Приятная, почти горячая волна шла снизу, где на самом дне тлели угли.

Лило протянула мне алюминиевую кружку с чаем и спросила:

– Ну как, болит?

– До свадьбы заживет, – хохотнул Валерик.

Тетя Мариам отломила кусок от круглой плоской гаты, лежащей на низком деревянном столике, протянула мне и сказала:

– Да через неделю и следа не останется от этой ранки.

Валерик не мог угомониться:

– Ну, значит, через неделю можно готовиться к свадьбе!

Лило не засмеялась, но, судя по тому, как она поочередно кидала взгляды на меня и Анжелу, этот дебил Валерик явно проболтался ей.

Я не удержался и сильно толкнул его локтем, отчего он пролил горячий чай на себя, вскрикнул и уронил кружку вниз.

– Ты чего? – он возмущенно посмотрел на меня. – Чай-то горячий, я обжегся!

– Не такой уж горячий, – пробормотал я, отхлебнув для наглядности из своей кружки.

А Анжела добавила:

– Ничего, до свадьбы заживет.

Лило засмеялась так заразительно, что ее смех подхватили все. Тетя Мариам принесла нам длинный металлический прут с загнутым острым концом, которым достают готовый лаваш из тонира.

– Вытаскивайте кружку, а я пошла, скотину еще подоить надо. Только смотрите, сами в тонир не упадите.

Валерик заявил, что он доставать кружку не будет, лучше музыку для нас подберет. Он вытащил кассету из магнитофона, перевернул ее и вновь вставил. Я доел свой кусок гаты, стараясь жевать правой стороной, чтобы зуб от сладкого не разболелся, отложил чай и взял в руки прут. Мы опустили головы и стали вглядываться в глубокое дно колодца. Угли еще тлели, но не так сильно, чтобы можно было что-либо разглядеть.

Лило встала, принесла откуда-то пару газет, скомкала и кинула вниз. Они мгновенно вспыхнули, освещая закопченные черные стены.

– Вон кружка! – крикнула Анжела.

Я и сам ее увидел и попытался поддеть за ручку, но ничего не вышло.

– Дай-ка я попробую.

Анжела взяла у меня прут и попробовала сама, но тоже не добилась успеха, к тому же газеты уже успели сгореть дотла.

Валерик к этому времени нашел и включил какой-то заунывный блюз.

– Эх, ничего без меня не умеете. Лило, не принесешь еще газету?

Но у него тоже ничего не получилось. Мы провозились где-то около получаса, отбирая друг у друга прут и посылая Лило за газетами. В итоге Лило попросила дать ей тоже попробовать и с первой же попытки подцепила и вытащила кружку.

Валерик вытер газетой сажу с нее, налил туда чай и принес еще одну целую гату, которую мы руками разломили на четыре части. Мы сидели при свете свечей, жуя и грея ноги в остывающем тонире. Моя робость улетучилась, я чувствовал себя легко и радостно, несмотря на то, что разговор велся серьезный, о привидениях.

Лило, сидящая напротив меня, шепотом поведала о том, что по ночам в полнолуние на кладбище приходят привидения и издают жуткие звуки. Я, хоть и слышал от дедушки, что это шакалы воют на горе повыше кладбища, почему-то притворялся, что верю этому. Анжела сидела справа, так близко, что наши колени и плечи соприкасались. Мы с ней часто переглядывались, и я видел по ее смеющимся глазам, что она тоже притворяется, будто ей страшно.

Валерик, округляя и без того круглые глаза, соглашался с Лило, добавив от себя, что знает одного мальчишку, который в такую ночь оказался на кладбище и с тех пор стал заикой, не может толком ничего сказать, и еще вдобавок бедняга окосел с той поры. Валерик свел глаза к переносице и показал, как сейчас выглядит косой мальчишка.

– Да, я тоже о нем слышала! – с жаром сказала Лило.

Мы с Анжелой переглянулись и одновременно прыснули со смеха. Валерик презрительно посмотрел на нас и сказал:

– Да что с вами разговаривать, тили-тили-тесто!

От этого нам стало еще смешнее. Потом я постарался сделать серьезное лицо и сказал:

– А хотите по-настоящему страшную историю?

Валерик недоверчиво сжал губы, но Лило и Анжела одновременно сказали:

– Хотим!

Я начал пересказывать «Черного кота» Эдгара По, которого недавно прочитал. Все слушали очень внимательно. Я, не поворачивая головы, ощущал взгляд Анжелы, и от этого красноречие мое только усиливалось. Только я добрался до мести черного кота, как вдруг скрипнула дверь, и все вздрогнули, а Лило даже вскрикнула. Вошедшая тетя Мариам объявила, что уже поздно и нам пора домой.

– Ну ма-а-а-м, – захныкала Лило, – тут такой рассказ интересный.

– В следующий раз. Полночь почти, а им еще на другой конец деревни идти. Девочки, соберите тарелки и кружки.

Мы все поднялись, свет свечей заколыхался, и в полутьме я ощутил, как Анжела пальцами легонько сжала мою ладонь. Мы с ней переглянулись и отошли друг от друга.

Когда мы попрощались и вышли, на улице было уже прохладно, но не холодно, светила полная луна, вдалеке завывала собака.

– Ну что, доволен? – спросил Валерик. – А по-моему, не стоит тебе с ней связываться. Лило же твоя ровесница, да к тому же глаз на тебя положила.