- Гранаты хватило, чтобы на куски разорвать? - не поверил ему я.

  - Нет, гранатой он только повредил ему чего-то, самого контузило и осколками посекло неслабо, он ведь совсем рядом стоял...

  - Ближе к телу! - оборвал я его, страдания бывшего мента меня волновали мало.

  - Так я и говорю, повредил какой-то контакт, над правым крылом сразу. Тот повисел с полминуты, поискрил немного, как бенгальский огонь, а потом взорвался, Пашка еле отползти успел.

  - Ясно всё, - я задумался, - сами-то кто будете?

  - Кто? Да никто, люди, которые жить хотят, вот кто. Я да сын мой, да Пашка, да вояк двое, срочники, забыли их здесь. Может, ещё кто к нам прибьётся. Никого не трогаем, но и за себя постоять можем. Пока. Что дальше будет, не знаю. Народ местный день ото дня всё больше дичает и оскотинивается.

  - А звать тебя как?

  - Семён Голытьба. Это не прозвище, фамилия такая.

  - Сергей Миронов, - представился я, Денис, возьми две банки, положи в мешок. Извини, Семён, но гранату тоже изымаю. А в целом, иди с богом. И мы пойдём.

  Пистолет я разрядил и бросил его в одну сторону, а обойму в другую. Теперь не выстрелит. А мы с напарником пошли дальше. Меня интересовало, как выглядит запретка в других местах.

  Ничего нового мы не увидели, только "Егоза" была уже на вбитых в землю уголках и в три ряда, один над другим. А от зазубренных спиралей тянулись тонкие проволочки, как будто прямо в землю. Сразу под колючкой и позади неё. Аккуратно протянув руку, я отгрёб землю и сухие листья, так, что стало видно тёмно-зелёный цилиндр, вкопанный в землю с торчащим запалом.

  - Знаешь, что это? - спросил я Дениса.

  - Нет, - Денис покачал головой, - на тушёнку похоже.

  - Тушёнка получится из нас, если мы эту проволочку заденем, или обрезать попытаемся. Мина это. ОЗМ-72. Осколочная, прыгающая. Когда срабатывает, подпрыгивает на метр, а потом вокруг себя осколками бьёт. Сколько, думаешь, там осколков?

  - Не знаю, - он пожал плечами, - сто?

  - Три тысячи двести. Ничего живого не оставляет вокруг.

  - А ты вытащить её сможешь?

  - Эту, может быть, смогу, если сапёр никаких дополнительных сюрпризов не оставил, а сколько их тут всего? Не факт, что соседнюю не задену. Пусть уже стоят. Если судить по следам, то место это регулярно патрулируется. А дальше, вон там, в зарослях, ещё что-то есть, вроде блоков бетонных, это против автомобильного тарана. А если бы я был с той стороны, то ещё бы и камер слежения понавешал и миномётную батарею пристрелял.

  - Хорошо, что ты не на той стороне, - сказал Денис, поёжившись.

  - Там и без меня спецов достаточно. Идём.

  И мы пошли. Сначала вдоль границы. Минут через пять действительно услышали шаги. Отошли в сторону и оттуда, под прикрытием кустов, рассматривали группу из десятка военнослужащих, идущих по периметру. Так и есть, причём период между проходами двух групп меньше, чем время, необходимое для разминирования. Не дураки границу ставили. Далеко не дураки. Кроме прочего, солдаты имели вполне ухоженный и сытый вид. Не похоже, что там, на большой земле война идёт. Видимо, апокалипсис имеет локальный характер.

  Всё, можно идти назад. Теперь нужно попробовать выжить там, в городе. И не просто выжить, а попытаться воевать с врагом, кем бы он ни был. Его дроны тоже, как оказалось, не бессмертные, да и вряд ли их у него бесконечное количество. Да и не только это, есть и другие враги, например, неадекваты в людской массе. Те, кто уже территорию делить начал и глотки за еду резать готов. Народа в городе мало осталось. От силы, процента три. Да погибло немало, и от взрыва, и от дронов этих. Прокормить такое количество вполне реально. Можно при желании и с внешней охраной договориться. Им проще изредка тушёнку нам подбрасывать, чем ждать, пока мы с голоду на штурм полезем, не считаясь с потерями. Для начала переговоров, конечно, придётся им подбросить что-либо интересное, но за этим дело не станет.

  Теперь мы бодро шагали обратно по частному сектору. Солнце уже садилось, нужно было подыскать место для ночёвки, но с этим проблем не будет. Пустых домов много, где-нибудь приткнёмся. Уже на подходе к многоэтажным домам, я завернул в переулок, выискивая наименее приметную избушку. Но ещё раньше, чем мы вошли за ограду, нас окликнул старческий голос:

  - Грабить пришли, или дело у вас? - обернувшись, мы увидели старушку, лет семидесяти, стоявшую за соседним забором.

  - Чего ты, бабушка, нам бы переночевать только, а утром дальше пойдём, - объяснил я ей.

  - Ну, коли так, заходите, - она распахнула калитку, - переночевать вам найдётся где, да и угостить смогу.

  Когда стемнело, мы уже сидели в свете фонарей на кухне и со смаком употребляли вкусный борщ, в который пошла одна из трофейных банок. Старушка, которую звали Надеждой Васильевной, негромко жаловалась на жизнь.

  - Мука пока есть, а вот крупы закончились, не догадалась запас сделать. Кто же знал о таком. Ну, ничего, скоро картошка молодая пойдёт, прожить можно будет. Если в силах буду, то и у соседей выкопаю, им-то уже не нужно. Одна я осталась. Всё бы ничего, да нелюди эти шастают.

  - Какие нелюди? - спросил я с набитым ртом, - железные?

  - Куда там! - старушка всплеснула руками, - железных я и не видела сроду, только слышала, что есть где-то. Настоящие, живые, что по домам шастают. И ладно бы только грабили, люди ушли, добро им без надобности, они вон две хаты спалили с левого края. А позавчера видела, как человека забили насмерть. Полдня могилу копала, скоро и ко мне придут. А у меня и оружия нет никакого.

  - А вы стрелять умеете? - удивлённо спросил я.

  - А как же? - достоинством ответила Надежда Васильевна, - отец мой - фронтовик, дважды ранен, он после войны лесничим был, я всё детство в лесу провела, так он меня и стрелять учил. И из ружья умею, и из трёхлинейки. Силы мои уж не те, но ружьё удержать смогу.