— Как остроумно и логично. — Я почти видел, как Хоникомб восхищенно качает головой. — Ну, так я слушаю.

— Первое я вам уже, можно считать, сообщил. Ваш адрес не является тайной для ЦБР. Это, наверное, чего-то стоит, нет? Вам я это отдаю бесплатно. Но за второе я хочу получить от вас кое-какую услугу. Речь идет о том, чтобы найти одного человека. Насколько я знаю, это вполне нормальный добропорядочный пожилой гражданин, который неожиданно пожелал полного одиночества и анонимности. Вы, наверное, в состоянии быстро его найти. Найти и проследить, чтобы с ним ничего не случилось, пока я с ним не поговорю. Может быть, его нет в живых, тогда я был бы благодарен за информацию о том, кто его убил. Все.

— А взамен?

— Взамен я скажу вам, кто убил вашего брата.

Сзади послышался какой-то треск, похоже, рухнул отброшенный стул, и в поле моего зрения появился Иэн Хоникомб, звезда первой величины в преступном мире, человек, которого боялись и благосклонности которого добивались все семьи мафии, человек, без ведома которого невозможны были контакты с организациями в других частях мира. На лице у него была тонкая маска из искусственной кожи, но она не в силах была скрыть ярости, исходившей с каждого квадратного миллиметра настоящего лица. Вытянув руку, он почти коснулся указательным пальцем моей груди. Хотя это был самый обычный палец, я почувствовал исходящий от него могильный холод.

— Говори, — процедил он, не убирая пальца.

— Вы еще не выразили согласия на сделку, — сказал я, глядя ему в глаза.

— Скажешь немедленно! — рявкнул он.

— Я мог бы за эти сведения получить миллион, даже не обязательно от вас, а вы торгуетесь?

Несколько секунд он жег мне глаза взглядом, затем неожиданно отступил.

— Знаю, — опередил я его. — Вы можете меня убить, раздавить катком, сжечь живьем, сбросить с самолета. Вы также можете сторговаться со мной и получить свое несравненно более изящным способом. И намного более приятным для меня.

Он полез в карман и достал портсигар. Когда он закурил, я почувствовал запах легендарных «Ребекко». Одна затяжка сожгла бы мне легкие, он же глубоко затянулся, и у него даже слезы на глазах не выступили.

— Зачем мне изящное решение? — спросил он уже тише.

— Судя по тому, что я знаю, вы руководствуетесь своеобразным кодексом: вы первый, похоже, поняли, что в наше время примитивный босс, убивающий направо и налево, не имеет права на существование. Преступление для вас — бизнес, а в бизнесе следует соблюдать определенные принципы.

— Интересно. — Он щелчком отбросил окурок в сторону. Послышался какой-то шорох, видимо, кто-то из подручных кинулся его подбирать, чтобы поместить в пепельницу. — Откуда знаешь?

— Классический гангстер убил бы Феликса Кельша без особых раздумий и жил бы с чувством исполненного долга. Вы же согласились с приговором суда, может быть, даже провели собственное расследование…

— Ладно. Согласен на твои условия, — прервал он. — Твой анализ моей личности нужен мне как собаке пятая нога. Ну?

— Убил Кельш, — сказал я. — Можно закурить?

Какое-то время он стоял, вытаращив глаза, потом бросил взгляд куда-то над моей головой и как будто принял некое безмолвное сообщение.

— Не может быть, — медленно проговорил он. — Мы проверили.

— Их трое. — Я полез в карман и, достав сигареты, быстро закурил. — Тройняшки. Трое абсолютно одинаковых наемных убийц, при том что двоих официально не существует. Их зовут Морт и Сальво, но все пользуются именем Феликс.

— Откуда знаешь?

— Я провел расследование.

— Погоди! — перебил он меня. — Кто этим занимался? — спросил он, снова глядя куда-то за моей спиной.

Он выслушал безмолвный ответ, и я увидел в его глазах приговор неспособному работнику. Я сглотнул.

— Жена вашего брата была права, — выдавил я. Он посмотрел на меня. — Я имел счастье видеть их всех троих вместе. Быть может, их уже только двое или один ранен.

Внимательно глядя на меня, он потянулся к портсигару и снова закурил.

— Брат был тем еще растяпой, и мы друг друга не любили, но он мой брат. Кому-то хотелось меня унизить, и с помощью нескольких придурков это ему удалось. Но ничего. Разберемся…

— Если можно, — кашлянул я, — у меня еще одна личная просьба…

— Ну? — буркнул он, уставившись в стену.

— Мне хотелось бы, чтобы братья сказали, кто им заказал меня. Меня это очень интересует.

— Ладно. — Он оторвал взгляд от стены и небрежно махнул рукой. — Так кого мы должны найти?

— Сол Богг, математик из университета в Менарде…

— Достаточно. Что-нибудь еще?

Я покачал головой.

— Послушай, — он снова направил в мою сторону палец, — ты выйдешь отсюда живым. Меня так и подмывает выяснить, как ты получил мой адрес, но черт с тобой, — он великодушно махнул рукой, — все равно это уже неактуально. Мы с тобой столковались, и забудь об этом. Если я еще раз тебя увижу… — Он ткнул большим пальцем в пол. — Если то, что ты сказал, неправда… — Тратить сил на жесты он уже не стал.

Я кивнул и встал с мешком в руке. Хоникомб, не прощаясь, обошел меня и вышел из комнаты. Не ожидая указаний, я надел мешок на голову, а полчаса спустя меня посадили в ждавшее кресло.

Вернувшись в отель, я принял душ, около двух расплатился и сел в автобус, который вывез меня из Тоухи. На каждом повороте меня мотало в гигантском кресле, но мучился так я меньше часа. Пересев в другой автобус, я еще до захода солнца снова был в Тильсее и давал идиотские ответы на дотошные расспросы Клода. В конце концов, чтобы избежать драки, мы сели сыграть в карты, и я два раз проиграл. Из моего домика я позвонил портье и продиктовал список покупок. Полчаса спустя мальчишка принес мне все, о чем я просил, и дополнительно — по собственной инициативе купленные газеты. Как оказалось, это был отнюдь не глупый поступок. Довольный, я лег подремать под охраной Клода. Примерно около одиннадцати вернулся Ник.

— Ничего конкретного, — сказал он с порога, словно опасаясь, что мы бросим в него гранату, если он хотя бы на секунду задержится с отчетом.

— Есть хочешь? — спросил Клод.

Ник отрицательно покачал головой, присел рядом с Фебой и погладил ее по голове и спине. Потом встал и потянулся.

— Могу я принять душ, прежде чем обо всем расскажу? — спросил он. — Я устал как тысяча чертей. Легче управлять теннисным кортом, чем этой скотиной. — Он показал головой куда-то в сторону, где остывал «мохигеран».

— Угу, — одобрительно буркнул я и занялся своей порцией коктейля.

Мы закончили одновременно — он принимать душ, мы с Клодом гулять с Фебой. Все четверо перебрались в мой домик. Я включил на небольшую громкость радио, подождал, пока Ник принесет кофе, и ободряюще кашлянул.

— Его зовут Хедгуд Уэсли Барнс. Пятьдесят три года, вдовец, четверо детей. Преподает биохимию в Унитехнической Академии. Восемь лет назад он был кандидатом на Нобелевку, и ему предложили перебраться в Кратер Потерянного Времени. Сначала он согласился, наслаждался славой, начал сворачивать свои дела, а потом вдруг отказался, мотивируя это неким видением и возникшей после него убежденностью, что подобный поступок несовместим с догматами веры реформатской церкви, к которой он принадлежит. Такова официальная версия. Я ходил за ним полдня. — Ник только теперь вспомнил о приклеенных коротких усиках. Клей, видимо, был неплохим, раз выдержал купание. Ник едва не оторвал себе верхнюю губу, прежде чем отцепил искусственную растительность. На время этой операции он замолчал и еще какое-то время беззвучно шевелил губами. Наконец он закурил. — Я не заметил, чтобы кто-то за ним следил или наблюдал. Вел он себя совершенно нормально. Лекция, два часа консультаций, ланч с какой-то студенткой — думаю, он проходит с ней сокращенный курс биологии млекопитающих… ну, вы понимаете. Я его поймал на поле для гольфа, зашел сзади и, не представляясь, спросил: «Что нового, мистер Барнс?» При этом постарался показать ему кусочек кобуры, якобы высунувшейся из-под пиджака. Он страшно перепугался, клюшка затряслась у него в руках так, что он мог бы ею смешать первоклассный коктейль в столитровой бочке. У него дергалось все — веки, губы, язык, вся голова, селезенка, диафраг…