Стремясь хоть как-то разобраться в возникшей ситуации, пресечь какую бы то ни было растерянность, я приказал собрать командиров и политработников штаба и обсудить создавшуюся обстановку. Вопрос, который нужно было решить немедленно, касался наших семей. Как быть с женами и детьми, если получим приказ о выходе на фронт. Перед собравшимися выступил мой заместитель по политической части бригадный комиссар Н. К. Попель. Он и начальник политотдела старший батальонный комиссар Е. Я. Вишман только что говорили с женщинами, охваченными тревогой и отчаянием. До них уже дошли слухи об убитых и раненых в мотострелковом полку 7-й моторизованной дивизии. Попелю и Вишману удалось успокоить женщин.

Комиссара любили и уважали, внимательно слушали его. Он говорил о коварстве врага, исподтишка, по-бандитски напавшего на нас, о том, что встреча о противником близка, и каждый из нас должен будет проявить в предстоящих боях собранность, бесстрашие и умение не теряться в любой обстановке.

- Сейчас, - подчеркнул Попель, - должна быть устойчивая взаимосвязь между частями нашего корпуса. Малейшая оплошность обойдется слишком дорого.

Николай Кириллович сослался на всем уже известный факт, когда из-за плохо налаженной связи мотострелковый полк своевременно не получил сигнала боевой тревоги и понес ощутимые потери.

Что касается .семей военнослужащих, то мы решили: в какой бы район боевых действий мы ни выступили, они останутся здесь. Дальнейшие события показали необходимость эвакуации семей военнослужащих. На третий день войны, когда обстановка прояснилась, каждая часть выделила группы красноармейцев во главе с командирами, которые занимались отправкой семей в глубокий тыл.

Приказ командующего 26-й армией я получил в 10 часов. Корпусу ставилась задача к исходу дня 22 июня сосредоточиться в лесах 10 километров западнее Самбора. Это значило, что мы должны были находиться в резерве этой армии. Я тут же отдал распоряжение войскам. От штаба помчались мотоциклы и бронемашины со связными. Оно было продублировано и по радио.

Наконец напряжение несколько разрядилось. Николай Кириллович с пафосом сказал:

- Наша страна имеет достаточно сил и средств, чтобы привести в чувство любого агрессора. Но от каждого из нас потребуются предельные собранность, выдержка, организованность.

Подошли к карте. Временно исполняющий должность начальника штаба корпуса Цинченко сказал:

- Надо полагать, на границе все атаки противника отбиты и наше участие в бою пока не требуется.

- И я так думаю, - вступил в разговор начальник разведывательного отделения подполковник Лосев. Сосредоточенно глядя на карту, он продолжал: Учитывая конфигурацию границы, пути сообщения и приблизительное количество сосредоточенных на нашем направлении вражеских войск, предполагаю, что главный удар противник решил нанести севернее Перемышля. В других местах его действия, видимо, носят отвлекающий характер.

- А как вам представляются действия противника? - обратился я к Цинченко.

- Мои предположения такие же.

И у меня были только предположения. Реально оценить создавшуюся обстановку никто из нас не мог, так как мы не знали фактических сил врага и того, что происходит на границе.

Марши, марши...

Во второй половине дня окрестность огласилась рокотом моторов и скрежетом металла. К небу поднялись тучи пыли. Это от Стрыя и Дрогобыча в направлении Самбора двинулись войска нашего 8-го механизированного корпуса.

Марш был очень трудным, так как навстречу, от Самбора к Дрогобычу, шли войска 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Н. К. Кириллова. Очень узкое шоссе не позволяло развить машинам предельную скорость. Нередко происходили задержки. Кроме того, под тяжестью боевых машин трещали и разрушались мостики через балочки и речушки. Расползалось полотно дороги. Шедшие следом за танками автомашины юзом съезжали под откос, буксовали на болотистых обочинах. Саперы тут же строили объездные пути, наводили переправы. В рокот моторов, надсадное урчание машин время от времени вплетались очереди счетверенных пулеметов, резкие хлопки зениток: наши подразделения ПВО были начеку, им то и дело приходилось отгонять кружившие над двигающимися колоннами вражеские самолеты-разведчики.

Все мои попытки обогнать колонну были безуспешны. Пришлось съехать с шоссе и двигаться по буйной пшенице, которой еще вчера так любовался. С болью в сердце глядел я, как бились о радиатор тяжелые колосья и, сломленные, вдавливались в горячую землю.

К вечеру мы вошли в Самборские леса. Штаб корпуса расположился на опушке. Неподалеку развернулся и штаб 26-й армии. В назначенное время прибыли командиры соединений и отдельных частей. Подполковник Цинченко доложил обстановку:

- Войска корпуса сосредоточены в указанных им районах. Экипажи приводят в порядок материальную часть, дозаправляют машины. В исходном районе, готовые к бою, находятся 700 танков. Остальные машины из числа находящихся на вооружении корпуса оставлены на капитальный ремонт в местах дислокации частей. Личный состав корпуса готов к выполнению боевого приказа.

В это время ко мне торопливо подошел подполковник А. К. Блажей из штаба 26-й армии. Мы отошли в сторонку, и он вручил мне приказ командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М. П. Кирпоноса. Войскам корпуса надлежало совершить обратный ночной марш по той же разбитой дороге, к рассвету 23 июня достичь района восточнее Львова и поступить в распоряжение командующего 6-й армией генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко. Итак, после 70-80-километрового марша на запад, не отдохнув, мы должны были совершить 120-километровый марш на восток.

Я тотчас вернулся к командирам, объявил им приказ, поставил войскам новую задачу и отдал распоряжение на марш. По дороге на Дрогобыч и Стрый первой выступает 12-я танковая дивизия. Потом по этой же дороге пойдут полки 7-й моторизованной дивизии.

В 23 часа снова все пришло в движение. Спустя минут сорок в путь один за другим вышли передовые отряды 12-й танковой по маршруту Самбор Дрогобыч - Стрый - Миколаев - Куровице. Через равные промежутки времени регулировщики отправляли все новые и новые машины. Лес наполнялся рокотом моторов, скрежетом и лязгом металла.

При всем желании этот марш не мог быть ночным для всех. Головные танки передового отряда, идя на полной скорости, только через два часа достигнут района сосредоточения. И хотя за передовым отрядом будут двигаться беспрерывным потоком остальные танковые части, соблюдая дистанцию, черед последний машин начать марш настанет лишь к рассвету. А что касается 7-й моторизованной дивизии, то она сможет выступить только утром. И все это потому, что здесь была лишь одна дорога.

Ночь на 23 июня была большим испытанием и проверкой для всех командиров штаба корпуса, для дивизий и полков. Этот нелегкий экзамен мы выдержали с честью. В организации ночного марша механизированного соединения особенно проявили свои способности начальник оперативного отделения штаба корпуса подполковник Павел Николаевич Шмыров и его старший помощник Петр Алексеевич Смахтин. Всю ночь штаб и службы работали четко и организованно. Ранним утром боевая техника, транспортные средства и тылы были в пути.

Правда, в городе Стрый, где дислоцировалась 12-я танковая дивизия, произошла небольшая заминка. Сделав короткую остановку, некоторые командиры забежали к своим семьям. Прощание затянулось. А тем временем танки все прибывали, но они не могли продолжать движение. Впереди стоящие машины закрыли путь. Тотчас над городом появились фашистские бомбардировщики. Опасаясь наших зенитчиков, они начали бомбометание с большой высоты. Благодаря энергичным действиям генерала Т. А. Мишанина и других Командиров танки вышли из города, и от бомбежки никто не пострадал. Для многих командиров этот случай послужил большим уроком на будущее.

23 июня к 12 часам значительная часть танковых подразделений сосредоточилась в указанных районах. Но некоторые подразделения все еще находились в пути. Я подъехал к штабу 6-й армии. Вышедший навстречу командующий армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко крепко пожал руку.