- Приходите завтра, - сказал Михаэль, - буду вас ждать в час дня.

Мы распрощались, и я принялась за обычную работу.

На часах было около одиннадцати, когда в дверь кабинета деликатно постучали.

- Войдите, - сказала я.

Когда я увидела, кто пришел, у меня отвисла челюсть. Это была мать моего друга, Элеонора Леонидовна Геллер.

Элеонора - моложавая дама с голубоватой сединой. В Москве она работала в Академии Педагогических Наук и с тех пор, наверное, уверена, что знает, как воспитывать детей. Никогда не повышает голоса, и при этом Денис верит во все ее всамделишные и мнимые недомогания. "У мамы мигрень", - этого достаточно, чтобы не пойти на Виктюка. Почему я это терпела, не понимаю. Ему уже двадцать восемь лет, он зарабатывает кучу денег, ездит по всему миру, знает три языка, но мать до сих пор продолжает считать Дениса младенцем. Ей-богу, я даю Дашке больше свободы, чем Элеонора своему сыну. И при этом такая неприступная! Моя бабушка про таких дамочек говорила: "На вонючей козе не объедешь." Мать Дениса не просто не любила меня - она считала меня злостной интриганкой, опоившей ее милого сыночка дьявольским приворотным зельем. Если бы у меня была хотя бы малая толика той сексуальной энергии, которую я, по ее мнению, трачу на ее сына, я бы давно имела миллионы от "Пентхауза". Когда я общаюсь с ней по телефону, у меня трубку примораживает к уху, хочется заорать: "Трахаемся мы с вашим сыном, и нам это очень нравится!"

И чего я ее не люблю? Вроде в невестки не набивалась, в глубине души всегда понимала, что наши отношения с Денисом временные, что ему жениться надо и детей заводить. А вот поди ж ты...

- Проходите, пожалуйста, - я показала ей на кресло для гостей.

Элеонора выглядела сегодня несколько иначе, чем я привыкла ее видеть. Глаза ее покраснели, она часто прикладывала к лицу носовой платок. Пальцы, державшие его, подергивались. Было заметно, что госпожа Геллер находилась на грани нервного срыва.

- Добрый день, Валерия, - сказала она, тяжело опускаясь в кресло, - вы наверняка не ожидали увидеть меня здесь?

- Действительно не ожидала, чем я могу быть вам полезна? - я попыталась скрыть изумление за маской равнодушия. Как будто ко мне каждый день приходят с визитом мамочки моих бывших любовников.

Элеонора неожиданно разрыдалась:

- Денис пропал, - только и смогла выговорить она сквозь слезы.

Я налила в стакан минеральную воду и протянула ей.

- Сказать по правде, я не видела Дениса два месяца и не представляю, где он может быть.

- Я знаю, что вы расстались, - Элеонора удрученно покачала головой. - Я просто не предполагала, что будет еще хуже.

- Что вы имеете в виду?

- Не знаю, известно ли вам, что у моего сына в последнее время появилась новая пассия - Татьяна.

"Итак, она звалась Татьяной!" - сарказм моих мыслей был весьма горек.

Еще бы мне бы не знать.

- Последнее время мы не встречались с вашим сыном, поэтому я ничего не могу сказать о Татьяне.

- Денис познакомил нас около месяца назад. Как-то он пригласил ее к нам на ужин. Очень красивая девушка, работает референтом. Мне показалось, что Денис немного нервничал, но за столом мы разговорились и сидели почти до полуночи. А потом он поехал ее провожать.

"Меня он на ужин к маме не приглашал!" - я почувствовала болезненный укол самолюбия. Да что теперь делить, все уже в прошлом.

- А что вас так встревожило?

- Три дня назад я вернулась домой с вечерних курсов по ивриту, Дениса не было, а на столе лежала записка, - Элеонора протянула мне листок из записной книжки. На нем бегущим почерком было написано: "Мамочка, мне нужно срочно уехать с Татьяной на пару дней. Я позвоню. Не волнуйся, ничего страшного, в понедельник вернусь. Целую, Денис."

- Сначала я не волновалась, - продолжала Элеонора. - Он часто задерживался допоздна, иногда ночевал у нее. Но я всегда знала, где он! Каждую минуту. Он очень ответственный сын, я его таким воспитала, а сейчас у меня нет никакого понятия, где он. Он ни разу не позвонил за три дня! Сотовый телефон он отключил, а номера Татьяны я не знаю. И потом, эти слова "ничего страшного..." Я схожу с ума от волнения! Как он мог так поступить? Только бы с ним ничего не случилось!

- Вы обращались в полицию? - спросила я.

- Только что оттуда. Они сказали, что он взрослый, уехал с девушкой, оставил записку, и нет никакой надобности во вмешательстве полиции. Но я же знаю, что это не так!

- Простите, Элеонора, мне неудобно об этом говорить, но если Денис так увлечен Татьяной, он просто позабыл обо всем на свете.

- Этого не может быть никогда! - сказала она твердо - Вами он тоже был увлечен, однако никогда не забывал мне звонить.

Меня слегка покоробило это "был", я снова увидела перед собой прежнюю мадам Геллер, а не обеспокоенную исчезновением сына мать.

- Действительно, - пересилила я себя, - все это внушает беспокойство, но чем я-то могу помочь?

- Мне просто больше не к кому обратиться, - умоляюще сказала Элеонора. - У вас же есть какие-то связи в полиции.

- Честно говоря, мне совсем не улыбается влезать в его отношения с этой Татьяной. Он может подумать, что я за ним бегаю, слежу, а это последнее, чего бы мне хотелось. Максимум, что в моих силах - позвонить и попробовать что-нибудь выяснить. Но мои возможности очень ограничены и будет лучше, если вы завтра снова обратитесь в полицию. И еще, если можно, оставьте мне записку Дениса.

- Спасибо вам большое, - она поднялась с кресла, протянула мне листок и, опять прижав к лицу носовой платок, вышла из кабинета.

Я осталась наедине со своими мыслями. Конечно, при Элеоноре я старалась держаться холодно, делая вид, что мои отношения с Денисом - далекое прошлое. На самом деле мысль, что с ним может произойти что-то ужасное, да еще по вине этой блондинки, заставляла сердце сжиматься от страха. Я, конечно же, поеду к Борштейну, тем более, что встреча уже назначена. Начну с одного, а перейду на другое. Убью двух зайцев одним выстрелом.

x x x

Я ехала домой, душа была полна... Меня обуревали противоречивые чувства. Мой любимый едкий старик Ларошфуко говаривал: "От любви полнее излечивается тот, кто излечивается первым." В нашей с Денисом короткой истории любви, увы, первым вылечился он. Ничего не поделаешь, молодая московская блондинка перешла мне дорогу, а я не из тех, которые борются за мужчин. Я для этого слишком ленивая. Я Телец по гороскопу, и мне жутко нравится ответ старого быка молодому из известного анекдота: "А сейчас мы спустимся с горы и перетрахаем все стадо". Это типичный характер Тельцов не суетиться, а упорно делать свое дело. Вот я его и сделаю - постараюсь найти Дениса, а молодых бычков на мой век хватит.

Припарковав машину на моем постоянном месте - напротив окна на кухне, я открыла сумку, чтобы достать ключи. Подняв глаза, я вдруг обнаружила своего бывшего мужа Бориса, сидящего на скамейке возле подъезда. "Да что они все сегодня, сговорились что ли?" - пронеслось у меня в голове. Хотя кто это все? Мать бывшего любовника и бывший муж. Не густо.

Борис родом из Баку. В семье грузинских евреев росли трое парней, Левик, Семик и Борик, все как на подбор с орлиными носами, кудрявые брюнеты. Нет, здесь я не точна - кудрявились у них в основном волосы на груди и икроножных мышцах, а вот на голове волос было маловато, все они склонны к ранним залысинам. Я их, честно говоря, путала. Втроем братья Каганошвили производили очень яркое впечатление. Если нарядить их в атласные рубашки и жилетки, в уши - по серьге, в руки дать двоим по гитаре, а третьему скрипку, то были бы они вылитые цыганское трио "Ромэн". Мне нравятся такие мужчины. Мой киношный идеал - Джефф Гольдблюм с ярко выраженными семитскими глазами. И еще Давид Копперфильд, тоже из наших.

Левик приехал в Ленинград после армии, здесь женился и прописался у жены в большой и шумной коммунальной квартире. За ним потянулись и братья. Борис был младшим, атлетически сложенным, и если бы не рост (я была на пару сантиметров выше его), то нужно было очень постараться, чтобы найти в нем внешние недостатки. Борис упорно занимался боевыми искусствами, и я не уставала глядеть на него, когда он показывал мне позу богомола или кошачью лапу.