- Дядя Валера!

  Нет ответа, хотя... вроде какое-то мычание послышалось.

  Я уже собрался нырнуть в горящий дом, но сильная рука, схватившая за шиворот, остановила меня.

  - Куда, Юрка! Опалишься весь, как та свинья. Дай оболью!

  Обернулся. Рядом весело скалился сосед, Сашка Цаплин. Сашка такой: вечно лыбится, хотя не раз крепко получал за неуместные ухмылки. Он только на похоронах бывает серьёзным, да и то не всегда.

  - Обливай.

  Сашка быстренько опрокинул на меня ведро с водой, а из другого ведра достал мокрую тряпку, похожую на рваный мешок.

  - А это сверху накинь. Я бы сам полез, да вишь ты, шибко маленькое окно.

  И я нырнул в окно, оказавшееся кухонным. Страшно!

  Четыре шага, и я оказался у двери, ведущей в большую комнату. Залу, как называют их в здешней местности. Потолок в зале уже горел, испуская жар, дым клубился под потолком. Горели телевизор, этажерка с книгами, угол стены и дальний конец дивана. Рядом с диваном лежал Валерка Иваниенко. Руки его были связаны за спиной, ноги связаны и привязаны к дивану, так что он не мог отползти далеко. Валерка в отчаянии дёргался, но диван стоял крепко: он ножкой застрял в щели неровного пола. Подскакиваю к Валерке, с немой мольбой глядящего на меня, и топором перерубаю верёвку, спутывающую ноги. Впрочем, с немой - это я погорячился - во рту Валерки кляп, он пытается кричать, но всё равно ничего не слышно, кроме довольно громкого мычания. Ладно, кляп потом удалим, сейчас времени нет.

  - Вставай, дядя Валера! - подхватываю Иваниенку за подмышки, помогая встать, но тот коротко взвыл, и обмяк в руках.

  - Твою же мать! - роняю тело и смотрю на свои руки, густо покрытые кровью. - Экий ты скользкий, прямо не мужик, а рыба какая-то, но вытаскивать тебя всё равно придётся.

  Снова хватаю обмякшего Валерку, и тащу к выбитому окну: путь к двери уже отрезан огнём. Твою же ж маму! Жить-то как хочется!

  - Ну что там, живой Валерка-то? - крикнул Сашка Цаплин, дежурящий у окна.

  - Живой. Только он раненый и связанный - кашляя от дыма, отвечаю Сашке - Держи!

  Сашка подхватил тело, и помощью подоспевшего мужика вытащил. Я полез, было, следом, и тут кровля начала рушиться. Уже почти выскочил, да упавшая балка ударила меня по ноге.

  - Мать-мать-мать! Больно-то как!

  - Юра, сынок, что с тобой? - подбежал отчим, и подхватив меня на руки, отнёс на противоположную сторону улицы, подальше от суеты.

  - Па, мне бревном по ноге попало, ушиб, наверное, сильный.

  Владимир Алексеевич посмотрел на мою голень, согнутую под углом, и грустно усмехнулся:

  - Ага, ушиб у тебя... Перелом, бlя, дай боженька, не открытый. Лежи Юра тут, не двигайся, сейчас я машину подгоню, повезу вас в больницу.

  Лёжа у забора, смотрел на тушение пожара: мужики, прибежавшие первыми, бросили шланг до крыльца до горящего дома, и теперь поливают стены и крышу. Кто-то топорами и баграми ломал и растаскивал дом, кто-то таскал воду вёдрами. Я хотел было крикнуть, чтобы постарались не затоптать место преступления, но промолчал: лето, сушь, не приведи господи, огонь перекинется на другие дома. Валерка Иваниенко выжил, вот пусть сам и расскажет милиционерам о своих обидчиках.

  - Юрочка, родной, тебе больно?

  Это примчалась Ленуська.

  - Ничего страшного, Ленуська, немного ушиб ногу.

  - Ага, немного ушиб! Папа сказал, что ты ногу сломал! - и Ленуська обняв меня, зарыдала, уткнувшись в грудь.

  Но тут зарычал двигатель, и подъехал "Мормон" отчима.

  - Ну, как тут? Больше пострадавших не появилось? - жизнерадостно спросил отчим. Он вообще, в тяжёлой работе, опасности или драке становится весёлым - такая уж у него натура.

  Такие мужики, знаю это из собственного опыта, и есть самые надёжные, преданные и верные среди всего поголовья самцов. Уж поверьте, девоньки, но рожать нужно именно от таких мужиков, даже если бог не дал своего такого, то можно ради будущего сыночка и согрешить.

  - Ленка, ты, почему здесь? Я тебе, что наказал сделать?

  - Папа, я Аньку Боженко в больницу послала, чтобы она предупредила, что сейчас ты привезёшь пострадавших при пожаре.

  - Лена - строго сказал отец - я тебе поручил это сделать.

  - Но, папочка, а как я могла бросить Юрочку, ему же плохо?

  - Очень хорошо, что ты заботишься о брате, но из-за задержки ему может стать ещё хуже.

  - Папуля, Анька бегает как лошадь, вообще быстрее меня! Не ругайся, папуля, пожалуйста!!!

  - Ладно! Давай грузиться. Эй, мужики, помогите грузить пострадавших!

  Подошли трое мужиков, отчим и один из них полезли в кузов, а двое других стали подавать пострадавших снизу. Разместились неплохо: в кузове уже лежали два старых ватных матраса и две подушки. Ленуська тоже забралась в кузов, и всю дорогу придерживала меня и Валерку, чтобы не сильно трясло. Владимир Алексеевич ехал осторожно, медленно, но уже через десять минут он был у больницы, где нас ожидали врач, медсестра и две санитарки.

  В приёмном покое я, наконец, осмотрелся: больница как больница. Чисто, стены на человеческий рост выкрашены светло-зелёной масляной краской, а выше выбелены извёсткой, как и потолок. Пол красно-коричневый, двери и рамы - покрыты белой масляной краской. Пахнет хлоркой и карболкой - старыми проверенными дезинфицирующими средствами. До "Акваминола" ещё далеко, его, пожалуй, и не разработали. Но самое главное, тут создана стерильная зона, и это успокаивает. Значит, работают профессионалы.