Успокоив нервы, начиная равномерно дышать, чуть прикрыв глаза, все же смогла увидеть сквозь тонкую пелену, скрывающуюся под ресницами, как обклеенная плакатами дверь открылась. Вошедшая пожилая мадам с толстым слоем очков, напоминающих наших близнецов, у которых проблема со зрением с самого юного возраста, огляделась по сторонам. Простояв секунд двадцать на пороге, причмокивая нижнюю губу, плюясь на пол своими слюнями, прошла к нашим тумбочкам, стоящих возле дверей. Под запал попала тумбочка Ирмы.

У нашей рыжей бестии была мать, лишившую родительских прав только из-за того, что та злоупотребляла алкоголем. Отца у девушки не было, по услышанным рассказам о семье, он умер от инфаркта, не заморачиваясь, не ища родственников семьи, отправили в десятилетнем возрасте сюда. Хоть маму и лишили должностных обязанностей, она никогда не забывала о своей родной и единственной дочери: всегда находила время, чтобы приехать сюда с большими сумками еды. В первые моменты, когда нас заселили в одну комнату, Ирма все прятала. Не от нас, разумеется, а от других жителей детского дома. У нас нет таких слов – «Пожалуйста», «Спасибо», – могли пробраться ночью и украсть. Ищи потом все фантики около комнат мальчишек, с которыми связываться не хочешь. Здесь всем было все равно, кого бить, особенно мужскому полу.

Но вот сейчас… Прямо при нас нянечка достала пачку с желатиновыми конфетками, закрыла дверцу и ушла. Догонять не стоит – поймут, что не спали, накажут работами. Но вот отомстить:

– Ведьма, – зашипела словно змея Ирма, – я этой кошёлке выбью все зубы.

– Навряд ли, – встав со своей кровати, Элла прошла к своей тумбочке. – Черт, эта старая квашня и у меня сперла жвачку!

– Не может такого быть, – не поверила ей. – Зачем старой женщине брать жевательную резинку, если у нее своих зубов нет?

Пришлось напомнить о прошедшем два дня назад дне, когда к нам пришли мальчики из последней комнаты на первом этаже и предложили сыграть в карты на раздевание. Конечно, игра была, только я в ней не участвовала, в тот день у меня были дополнительные занятия, выпрошенные у мадам Роэль, по французскому языку. Пришла только под сумерки, когда соседки по комнате были с обнаженными частями тела и чуть ли не предавались искушению от рук парней. Джером, он там был, увидев меня, тут же отскочил, вылетел из комнаты. Дело быстро замялось, оставшиеся ребята, Стив и Деррик, предложили присоединиться к компании, но я отказалась, уйдя на единственные качели.

– Я чуть не кончила тогда от рук Джерома, – вспомнив тот самый день, Ирма прикусила губу. – Но это не отменяет то, что он козел.

–Может ты так говоришь из-за того, что я пришла? – интересуюсь.

– Если бы ты не пришла, нам бы пришлось терпеть двойное проникновение. – ответила та, вскинув руки кверху, потягиваясь.

– У тебя ничего такого не пропало? – взгляд на меня. – Иди проверь, а то потом трудно будет от сплетен отвязаться.

– У меня ничего нет. – отвечаю, надевая на себя куртку.

В моей тумбочке как всегда пусто, еды нет, сладкого тоже, только учебники с тетрадями и обычные средства гигиены. Для того чтобы у меня были вещи, которые не стыдно своровать, должны быть деньги, их у меня нет. Это даже к лучшему…

А вот слышать глупые сплетни за моей спиной не хотелось. Чуть что, так сразу смешки, дурацкие прозвища, походы к директору. Последнее самое страшное наказание, если не брать темную комнату, обрушившееся на плечи дикой болью. Будто на тебя хищная птица села своими острыми когтями, вонзившись прямо в кожу, раздирая до крови. Директор редко появляется тут, можно спокойно жить, но, если директор появляется… можно сразу идти на улицу и подрабатывать телом. Заберут все, даже одежду.

– Не могу поверить, что эти старые кобылы умудряются воровать прямо перед нашим носом! – бурчала под нос Ирма, огибая кровать, заглядывая под нее. – Ещё спасибо за то, что под кровать не залезли.

– А что там у тебя? – заинтересовались.

– Пивчанский недельной выдержки…

– О-о-о, – протянула подходящая к рыжей бестии Элла, – значит сегодня можно испить его прямо на улице?

– Наверное, – та пожала плечами. – Нам сначала нужно разобраться с Роуз.

– А что со мной не так? – нахмурилась.

Покосившись прямо в мою сторону, разглядывая с ног до головы и обратно, Элла и Ирма задумались. Они явно рассуждали о том, как меня нарядить, чтобы я походила на проститутку, накрасить. Они не думают о том, о чем думаю я. А в голове у меня только висящая перед глазами картина предстоящей улицы каменных джунглей, в которых живут дикие звери. Мы – сурки, что прячутся в свои норы, а где-то там живут: волки, лисы, львы. Они так и ждут того самого момента – нашего выхода – для нападения.

– А у тебя все там побрито? – вопрос от которого лёгкие загорелись изнутри, покрывая все тонкой корочкой. Стало трудно дышать от такого вопроса. Уши загорелись от услышанного, стало очень стыдно, ведь кто-то, да и услышит за стенкой, начав смеяться как кони. Прикусив губу, буркнула:

– Да… – в отличие от других, я умею пользоваться женскими станками.

– Ну вот, – радостно известили, – о самом главном можно не беспокоиться.

– Осталась только одежда и косметика. – меня ещё и красить будут! Не люблю косметику, хоть убейте, тем более пользоваться толком не умею.

– Ладно, – тяжко вздохнув, Элла вернулась к своей кровати, улеглась по удобнее на деревянном, в переносном смысле, матраце, укрылась одеялом. – Давайте отдохнем? А то ночью выбираться, а мы спать захотим.

–Угу… – мысль приятная, да и в сон потянуло. Глаза стали слипаться, губы еле шевелятся, вместо слов вышло мычание. Устроившись по удобнее на плоской подушке, в которой давным-давно не было перьев, уснули обеденным сном.

Находясь в столовой, сидя по шестеро человек за каждым столом, поедая кое-как помятую картошку в пюре, с печеночной котлетой, честно, каждого из нас хотело стошнить прямо в тарелку, все мы – воспитанники интерната – пытались быстрее отужинать и убежать к себе в комнату. Все было холодным, безвкусным комком пере обработанной с обеда еды. Нам сразу было понятно то, что картошка была выловлена из капустного и картофельного рагу, так как пюре выглядело не желтым, как на картинках, а оранжевым. И дело не в моркови на этот раз.

Не став наедаться неприятным на вид ужином, перекусив мягким на этот раз хлебом с теплым чаем, дурно пахнущим плесенью, отодвинула все сторону. Дежурные ребята тут же подошли и убрали, гневно глядя в нашу сторону. Хм, ну никто же не виноват в том, что вам, ребята, приходится работать неделю в столовой! Моя очередь давным-давно прошла, поэтому могу спокойно отдохнуть.

– Фу, – отодвинув свою кружку в сторону, надломив кусок хлеба, закинув его в рот и прожевав, Ирма встала изо стола. – Поскорее исполнилось восемнадцать, хочу смотаться отсюда и начать кушать нормальную пищу.

– Не выйдет, – фыркнула Элла, закатывая глаза. – Тебя в гроб скорее положат, чем выпустят на свободу, где гуляют стадо зверей. Тем более тебе мать привозит раз в месяц хавчик…

– Только в гроб на колесиках, – отпарировав атаку, взмахнув кистью руки, рыжая бестия направилась прочь с места. – Я жду вас в комнате.

Помахала рукой, даже не развернувшись к нам, вышла прочь за двери. Секунд пять и слышится хлопок дверью.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовалась я, потирая ладони об колени, как услышала:

– Только шесть часов, – мурлычущий баритон, с хрипотцой в голосе отразился томным поцелуем на моей шее. – А что случилось? Мышка хочет поскорее улизнуть от моих лап?

Вскочив с места, будто меня укусила оса за одно место, немного подрастеряв равновесие, все же смогла развернуться и посмотреть в зелёные нахальные глаза блондина. Над его бровью была татуировка виде трёх шестёрок, в губе пирсинг, как и на языке. В носу было кольцо, как у быка… в общем весь в пирсинге, аж страшно глядеть на такого человека то.

– Я просто спросила, – спрятав глаза за челкой, сжав пальцы в кулаки, спрятав их за спину, ответила, – да и спасибо… Джером.