Я видел жизнь на кончике пера,

И смерть в своем воображении,

Я видел, что и мне пора

Почить в неведенье, в забвенье.

Я видел поцелуй во тьме

И кожи цвет при звездном небе,

Я видел – это всё во мне,

И это всё отмечено на небе.

Я видел, что звезда летит,

Что нет людей – мы все невежды,

Я видел, что ничтожный мнит,

Великий – не хранит надежды.

Я видел, что любови нет,

Что всё стирает это время,

Что скроет и пучина лет

И наше не простое племя

х х х

Я видел жизнь на кончике пера,

Я видел, не прожив, что умер,

Я видел, что и мне пора,

Я вроде жив, но всё ж уж умер.

Я ухожу, откуда не вернуться,

Я ухожу туда, где слёз не льют,

Я ухожу туда, где не смеются

И водку в память за тебя не пьют.

Я ухожу – прощай, коли на веке,

Я ухожу – какие тут дела,

Я ухожу, пересекая реки-

Иль Рубикон, иль Стикс –

была иль не была.

Что ж – ухожу, откуда не вернутся,

Пусть слёз напрасно по душе не льют,

И надо мною не смеются,

И рюмку лишнюю не пьют.

Я ухожу – оттуда не вернутся,

Я ухожу и слёз не лью,

Я ухожу – пусть все смеются

Я ухожу, но с вами я не пью.

Я ухожу …

Там деньги шальные бродят,

Там женщины пьют вино,

Там даже забвенье находят,

Но нам и оно не дано.

Нам смерть – лишь улыбка, насмешка,

Нам губы – усталость и грусть,

Нам власть и властитель лишь пешка,

Нам будет – не будет. Всё. Пусть.

Пусть деньги шальные бродят,

Пусть женщины пьют вино,

Пусть даже забвенье находят,

Но нужно ли в общем оно?

Зерцало грешного

Сквозь призму перемен

Не многим хуже,

Чем святые лики,

Ничем не хуже,

Чем дела мужей

Покрытых славой,

Хитростью и лестью…

Зерцало грешного…

Гений, гений, где живёшь?

Иль во пне, или в коряге?

Дух ли мой в руке несёшь

Или прячешь где в овраге?

Что, лохматый, скучно жить

Среди леса и приволья?

Как здесь сердцем дорожить,

Быть одним и в час застолья?

Всё уйду! Свой век гусарский

Проведу среди лесов,

В домовине, в ложе царской,

Не сочту уже часов.

Может там охотник старый

Будет душу мне травить,

И сосед во всём бывалый

Не за что мне будет мстить.

х х х

Гений старый, как живешь?

Холодно зимой в коряге?

Мне опять наверно врёшь,

Что бывал ты в передряге.

На губах веселой славы-

Толстая печать,

Отхлебни скорей отравы-

Что ещё желать?

Поцелуй жены прелестней-

Всей любви людей,

Чем обрыв любви отвесней-

Тем опасней и милей.

Чем милей глаза и губы,-

Тем дороже для меня,

Пусть слова порою грубы,-

Но люблю тебя.

Пусть красотки так красивы,

Пусть и опытность и стать,

Пусть слова так часто льстивы,

Мне же наплевать.

Я ищу одни лишь губы,

Я смотрю в глаза,

Пусть слова порою грубы,

Но мелькнет слёза.

Трубку набей табаком,

Табаком да покрепче,

Сядем с тобою рядком

Поболтаем. Всё легче.

Задымится камин,

И заплещется пламя,

Ты сейчас не один,

А огонь – полковое знамя.

Дым из трубок уходит в трубу,

Разговор расцветает неспешно,

А о чём? Я и сам не пойму:

Все о женщинах, службе, говорится не грешно.

Вина в кубке – янтарная кровь-

И крепки и хмельны, как любовь,

Но я их пригубить не спешу,

Хоть грешу. Всё в душе я грешу.

Что, мой друг? Что слёза на реснице?

Что ли взгрустнулось о глупой девице?

Или вспомнил былое, как сон:

Улетел миг, не нужен уж он.

Или друга ты вспомнил случайно?

Он убит. Покосился уж крест.

Не грусти: в этом мире случайно

Оказались и мы, и на кладбище много мест.

А пока ж табаком набивай свою трубку,

Ведь поленья в камине горят не спеша.

И идти нам куда? Не считай же за шутку:

Нашу жизнь, всё ж она не напрасно прошла.

Гори лучина, свет твой ненадежный

От страха смерти всё меня хранит,

А путь мой, и простой, и сложный,

К концу порочному спешит.

Гори лучина, лучиком надежды

В тяжелой беспросветности моей,

Гори пока ещё невежды

Не смеют посмеяться надо мной.

Удар ли шпаги, выстрел пистолета

От них ещё судьба хранит,

Гори лучина, этого мне света

Для жизни хватит, я же не убит.

Душа моя не умерла с годами,

Пусть судят идиоты нас,

Так выпьем же скорей! Друзья, я с вами!

Пока тот луч надежды не угас.

Скорей, друзья, коней гоните

В обитель душную мою,

Уж стол накрыт. Скорей, не ждите,

Пусть растеряли молодость свою.

Скорей! Скорей! на пиршествах прошедших

Не всё же выпито вино!

И нам с тобой, в небытие ушедшим,

Всё голову кружит оно.

Нальем опять вина воспоминаний,

Нальем, пока лучины свет горит,

Пока печалей свет мертвящий

Нам страхом смерть не заслонит.

Под знаком смерти жизнь моя:

Она и я уже неотделимы.

Очами страстными во тьме горя,

Бесстрашна, скрытна и неутомима.

Она готовит муки ада

При жизни горестной моей,

Не кущи сладостного сада,

Но я, хоть смертен, страшен ей.

Она следит, но руки жадно

Боится протянуть во тьме,

Боится, что весьма отрадно,

Огня, что не затих во мне.

Она лишь ждёт во мне успокоения,

Она лишь ждёт, когда душа умрёт,

Отбросив все свои сомнения,

И уж тогда с собою заберёт.

х х х

Но я живу, и кровь моя бурлит,

И смерть меня ещё не тронет,

Ещё душа во мне горит,

И муки ада жизненные гонит.

Не унывай, гусар! Не унывай,

Что седина усы пробила:

За стол с тобою сядем мы давай,

И всё, всё вспомним, что ни было.

Плесни вино за прошлые года,