8 Мириадами звёзд околдована ночь, И на ветках берёз отблеск лунного света. Тихий ветер едва ли сумеет помочь Разогнать эти прелые запахи лета. И в неволе обид заплутавший июль Ни дождинки на землю, изнывшую зноем. И безвольно висит за окном белый тюль, Нагоняя печаль безысходным покоем. 9 Жёлтый лист, словно солнечный зайчик, упавший с ладони. Безысходен мой путь, хоть дорога совсем коротка. У полуночных звёзд блеск давно отпылавших агоний, В моём сердце по ним, как по милому взгляду тоска. Это осень метнула в меня невозможную участь, Несравнимую с той, что терпели иные века. Разве можно так жить, терзаясь по лучшей, По единственной женщине, подскажите, хоть вы, облака? Но молчат облака, оставляя надежду на Бога, Ведь иной не найти и пора бы уж это понять. Наказанье любое приму, как бы ни было строго, Лишь любовь не пытайся отнять. 10 Я уходил во мглу смертельных холодов, Теряя речь и слух, и взгляд мой был неясен, И различал лишь блеск далёких облаков, Да Божий лик. О, как он был прекрасен… Уже душа глядела сверху вниз На бренное, беспомощное тело, И разум отрицал бессмертье, как каприз, Но как-то бестолково, неумело. И жизнь не уходила. Не пора Ещё. Судьба как недоношенное чадо Ждала свой срок. Он наступил вчера. И я вернулся, чтоб просить пощады. И Божий лик, глядевший на меня, Благословил на это возвращенье, И слёзы высушил, и подарил прозренье, И указал мне путь – искать тебя. 11 У луны лицо мадонны, У мадонны лунный лик. Неужели я влюблённый, Ворожея, в этот миг? И в смятении священном Я беспомощен и нем, На пороге вдохновенья От избытка вечных тем. Ворожея, в самом деле, Что сказать тебе, о чём? Ты богиня или фея, Или обе ни при чём? Прочь сомненья, обветшали, Им сегодня не пора. Мне бы знать твои печали, И не только до утра… Ворожея, в наказанье Мне и взгляд, и дар волшбы, Из старинного преданья, Где нельзя без ворожбы. У луны лицо мадонны, У мадонны лунный лик. Я, конечно же, влюблённый, Ворожея, в этот миг. 12 Я помню нежность моих берёз, простите дерзость, простите злость. Как ты устало глядишь туда, где бродит старость, а с ней беда. И возглас страха, узнав в себе, семь пядей праха желаешь мне. 13 Окрасились дали — багрянец и ложь. На шумном вокзале себя не найдёшь. Отбил телеграмму: прощай не грусти. Немного подумав, добавил: прости. И снова к уюту, привычным делам, до новой минуты своих телеграмм. 14 Опять в таинственной юдоли, Кружась в смешении времён, Ветра и ливни, страхи, боли, Надежды, чудо – только сон. И безутешно одинокий Во мгле осточертевших зорь, Я чувствую свои пороки, Как нестареющую хворь. 15 Молю тебя, Господи, вечный! Охраняй мою женщину От соблазнов мирских, От слов торопливых, От наветов людских, От глаз похотливых, От болезней и скуки, От печали и лжи, От душевной муки, От жалоб на жизнь, От предательств любимых, От завистливых слов, Пусть проходит все мимо, Но оставь ей Любовь! Я молю Тебя, Господи! 16 Так добр и нежен мир К душе осиротелой, навзрыд Заплачет он, но уж не исцелит, Не оживит. Зачем мне этот тир, В который я пришёл мишенью Ветрам и ливням, вам — Стоять, взывая к мщенью, Не притворяться, доверять словам. И, наконец, постичь в тревоге, В полночном мраке запоздалых фраз, Что вечно шёл я не по той дороге, И никогда не встречу вас. 17 Озарение, словно факел Освещает закоулки души. Где-то живут миражи, — Даже в пустом бараке, Где только ветер в углах, И звёзды сквозь щели, |
