Шумон смотрел на пращу и понял, что взял не верный тон.

— Да причем тут я? — вдруг возмутился он. — Сам же видел, что я мешок у разбойников взял. Помнишь?

Монах молчал.

— А чего они туда понапихали я не знаю. Схватил, что было…

— Я своими глазами видел, как ты сунул проклятый камень в мешок. В свой мешок! Тот самый камень!

— Ну, и что? Сунул.

Отвечать было нечего, и Шумон перешел в наступление.

— А ты чего хотел? Такая диковина — камень с Дьяволом! Неужели ты думаешь, что сам Старший Брат отказался бы от такой возможности — захватить Пегу? Захватить и посрамить его?

Монах закрутил головой, не соглашаясь.

— Ты меня обманул! Этот камень был у тебя еще когда мы были в часовне… Я вспомнил!

Он говорил громко, но безбожник чувствовал слабину и неуверенность.

— Ничего ты не помнишь!

— Помню! Почему тогда Дьявол был одинаковый что сейчас, что тогда?

Теперь замолчал Шумон.

— А? — грозно спросил монах. — Прочему он везде одинаковый?

— А разве Дьявол бывает разный? — нашелся Шумон. — Дьявол он везде одинаковый… Да и сам подумай, стал бы я бегать от тебя, если б он был со мной?

Пока монах обдумывал слова Шумона, тот вслушивался в звуки, долетавшие из леса.

— Думай быстрее, — поторопил он монаха, — нам надо договориться до прихода негодяев из банды Хамады.

— Кого?

Не видя монаха, но, чувствуя его недоумение, Шумон пояснил, не в силах удержаться от мелкого ехидства:

— Разбойников. Тех самых, которых вчера «зверь задрал».

— Но ведь благородный рыцарь… — начал, было, монах и остановился. Шумон, однако, понял недосказанное им, так как думал о том же.

— Во всяком случае, пятеро из них недавно стояли там же где и ты. Кстати, у них луки и очень злые морды.

Брат Така вспомнил и потасовку у часовни, и побег из бандитского логова. Разбойники попались ему не такие страшные, как их слава. От него досталось многим.

— Не пугай, не страшно.

Упрямство монаха, проявляемое им в любом удобном и не удобном случае, уже успело надоесть Шумону.

«Наплевать!» — подумал он. — «Я его предупредил, а дальше пусть как знает…»

Он бесшумно сполз с глыбы и в этот момент услышал:

— Ладно. Клянусь, что не трону тебя. Но и ты поклянись, что…

— Клянусь не причинять тебе зла, — сказал Шумон, выходя из-за камня. Он заметил, как у монаха дернулась рука, в которой тот держал пращу. Движение было коротким, почти незаметным. Шумон протянул ему мешок.

— На. Пощупай.

Мешок монах взял. Глядя на Шумона, тщательно ощупал его. В мешке он обнаружил моток веревки, флягу и еще какую-то мелочь явно не похожую на страшный камень.

— Спрятал? — насупился монах. — Куда?

— Потерял… — откровенно огорченно вздохнул Шумон. — Не я… Рыцарь…

Так они снова соединились, второй раз за эти три дня. Ни тот, ни другой и не предполагали, что такое возможно.

Бредя вслед за Шумоном, Брат Така растерянно думал, что безбожник, которого он не должен был упустить, трижды мог уйти и трижды не сделал этого, а Шумон, с тем же недоумением в душе, размышлял о том, что трижды у него была возможность избавиться от опеки Младшего Брата и он не воспользоваться ни одной из них.

Помолчав, скрепив молчанием перемирие, они углубились в горы. Шумон рассчитывал, удалившись как можно дальше от лагеря Хамады, продолжить путь к Замским болотам.

Из рассказа Хилкмерина выходило, что до них оставалось не так уж много.

Хотя идти по камням было трудно, но они успели пройти целое поприще, как вдруг монах остановился и страшным голосом произнес: «Рыцарь!» Шумон резко повернулся, думая, что брат Така увидал их спасителя, но за его спиной никого не было.

— Рыцарь, — повторил монах. — Он же спит!

Тут пришла очередь испугаться Шумону. Заботясь о брате Таке, он совершенно забыл о рыцаре, оставив его одного, против разбойников. Не сговариваясь, они побежали назад.

Сергей же тем временем метался по лесу, разыскивая беглецов. Первое время он бежал, ориентируясь на крик, а когда он смолк — на собственную интуицию.

Прочесав опушку и не найдя там ничего он пробежал метров 300 вдоль полосы кустов и опять свернул в лес. Через десять шагов на него пахнуло кровью. Сладковатый запах только что живой плоти заставил егеря остановиться. Поймав его носом он свернул в сторону и сразу же наткнулся на тушу недавно убитого зверя. Рядом с разбитой головой лежал окровавленный камень размером с кулак взрослого человека.

«Монах, — подумал егерь. — Его работа!»

Он невольно оглянулся, нет ли кого рядом.

За тушей кабана-жульде егерь увидел просвет в стене кустарника и побежал туда отыскивая по сторонам следы беглецов. Бежать становилось ощутимо труднее. Лес редел, приближаясь к горам, а между деревьями разрастались колючие кусты и лошадиная трава. Туман в небе расползся на клочья, показывая невидимые до этой поры горы. Выскочив из леса, Кузнецов огляделся.

Пусто. Ни монаха, ни Шумона. Ветер размотал туман, и видно было вообще-то неплохо, хотя отдельные клочья его еще лежали у подошвы холма и дальше на равнине. Рыцарь посмотрел на часы. С того мгновения, как он проснулся, прошло 26 минут.

Сергей задумался: сколько же он спал в одиночестве и самое главное — чей же крик он слышал? Подумав над этим, он пришел к выводу, что с уверенностью ответить ни на тот, ни на другой вопрос он не может. Осознав это, Сергей решил больше не бегать, а действовать как человек разумный. То есть сесть на аэроцикл попытаться обнаружить беглецов с воздуха.

Он спрыгнул с валуна, и уже не спеша, двинулся вперед, отыскивая группу деревьев, под которыми была спрятана машина.

Аэроцикл стоял там, где ему было положенное. Раздвинув окутавшие дерево лианы, Сергей выкатил аппарат на поляну. Он поднял ногу, собираясь сесть в седло, но в этот момент ощутил сильнейший удар в плечо, который отбросил его за аэроцикл.

Сергей сел и только тогда почувствовал боль — из плеча, пробив его насквозь, торчала стрела.

Подняв голову, он увидел, что из кустов к нему бегут люди. Он даже не успел испугаться.

Сработал автоматизм. Натренированное умение встречать любую неожиданность активным действием.

Когда он учился в Кейптаунской школе егерей, ему довелось услышать массу историй о человеческом любопытстве и цене, которую приходилось за него платить. Еще в те времена он вывел для себя правило. «Сначала, если можешь, останови процесс, а уж потом разбирайся». До этого случая правило не подводило его, и Сергей поступил так, как подсказывал ему опыт.

Вынув левой рукой разрядник, он направил его на бегущих.

Люди попадали, словно наткнулись на бегу на натянутую у земли проволоку. Несколько секунд он смотрел на них, борясь с дурнотой — не поднимется ли кто, но те лежали как статуи. Обезопасив себя, Сергей сломал стрелу, вытащил древко из раны. Едва он это сделал, как ощутил, что у него в плече появились сообщающиеся сосуды, которые начали попеременно наполняться болью. Разорвав куртку, залил рану вирусофагом и заклеил пластырем. И только после этого подошел к лежащим.

В телах, казалось не осталось ни капли жизни, но впечатление это было обманчиво. Сергей знал, что через полчаса они придут в себя и, как ни в чем не бывало, примутся за то дело, сделать которое он им помешал. Иначе говоря, они возьмутся за него самого. Поэтому не мешкая он снял с разбойников перевязи с ножами и зашвырнул их за камни, отобрав для коллекции Шефа два никогда не виданных им еще экземпляра — из ручки каждого выходило два лезвия одно вниз другое вверх. Сломав оба лука, он забрался на аэроцикл и поднялся в воздух.

Если б он оглянулся, то наверняка бы заметил Шумона и брата Таку. Оба они были настолько поражены увиденным, что им даже в голову не пришло спрятаться за камнями.

На их глазах аэроцикл с оседлавшей его персоной благородного рыцаря Коррула-у-нанна двинулся вперед, в сторону набухавших близким дождем облаков над Замскими болотами и медленно распухая, превратился в обычное белое облако.