В неподвижном воздухе бессильно висели ветки лошадиной травы, ровно, не мигая, горели факелы. Оторопь, сковавшая разбойников, могла продолжаться сколь угодно долго, и Сергей решил привести их в чувство, действуя проверенным гомеопатическим методом — «подобное — подобным».

Он поднял зверя на дыбы и завыл.

Вопль как стартовый выстрел смел разбойников с гребня. Словно сдутые звуковой волной они покатились по склону и, невидимые в темноте, понеслись назад, к лагерю. Ретирада их была настолько поспешной, что на земле осталось лежать какое-то тряпьё и фонари.

Подобрав один из них, Сергей, воровато оглянувшись, запалил фитиль зажигалкой и, прикрыв огонь тряпкой, двинулся к лесу. О разбойниках он больше не думал — вряд ли в ближайшее время они найдут в себе смелость разобраться, кто же именно их напугал. Оставалось произвести такое же ошеломляющее впечатление на несчастных странников.

Коррул-у-нанна вышел к ним бледным, как рыбье брюхо. По непрерывно подергивающемуся лицу бесстрашного рыцаря сбегали струйки пота. Разглядев в каком состоянии находится рыцарь, брат Така убрал пальцы с горла книжника и проворно вынул из-под полы флягу.

— Вы видели? — шепотом спросил рыцарь. Голос его был голосом страха, и монах с безбожником переглянулись.

— Разбойники? — спросил откуда-то с земли Шумон сиплым шепотом.

— Чудовище! — еще тише сказал рыцарь. Руки его дрогнули, и фляга упала на землю.

— Какое чудовище, благородный рыцарь? — переспросил ничего не понимающий брат Така, кося глазом в сторону отползающего книжника. Коррул-у-нана с отвращением передернул плечами.

— Ужасный, кровожадный зверь!

— А разбойники? Что с ними? — Шумон растирал пальцами горло другой рукой отыскивая на себе перевязь, оставшуюся у разбойников. Благородный рыцарь едва сдержал приступ рвоты.

— Он растерзал их… Всех… На моих глазах… Ужас, ужас…

Казалось, страх выпил его силу. Он покачнулся и, не удержавшись, сел в траву. Пересилив слабость в ногах, Шумон подскочил и, взяв за руки, попытался поднять его, но Коррул-у-нана мешком упал назад.

В замешательстве монах и безбожник смотрели на него, не зная, что предпринять. Погоня, разбойники, чудовище — все перемешалось в их головах. Из этого состояния их вывел громкий шум на другом конце поляны. Услышав его, Коррул-у-нанна неожиданно резво повалил Шумона и монаха в кусты.

— Ложись! — в его голосе они почувствовали силу приказа и поспешили его исполнить.

— Что это?

— Это ОНО! — сказал рыцарь страшным голосом. — Молчите.

Уже подготовленный страхом рыцаря, Шумон всмотрелся в темноту и, наконец, увидел неведомого зверя. Такого он еще не видел, но именно о нем, похоже, рассказывали герои, глубже всех забравшиеся в лес. Монах дернулся, собираясь, видно, совершить охранительную Пляску, но рыцарь навалился на него и удержал на месте. Каким-то неведомым чувством Така понял, что это верно, что и плясать бесполезно и хвататься за пращу бессмысленно. Зверь, похожий на ночной кошмар, не спеша прошествовал множеством своих конечностей по поляне и вновь скрылся в лесу,

— Надо уходить, — деловито сказал рыцарь. — Если мы останемся тут — нас постигнет участь разбойников.

Он посмотрел на звезды и вытянул руку.

— Город там. На северо-северо-востоке. Надо идти.

— Я с ним никуда не пойду, — твердо сказал брат Така.

Коррул-у-нанна вопросительно посмотрел на него.

— Удавить его да бросить тут, а то с ним пойдешь, так и не заметишь, как в лапах у Дьявола окажешься…

Он наклонился к книжнику и с явной издевкой спросил:

— Или опять скажешь, что мне показалось?

— Ты не с ним, со мной пойдешь, — оборвал его рыцарь. — Не разговаривать! За мной!

Шумону повторять не пришлось. Он первым вскочил, показывая, что готов идти дальше. Брат Така скрипнув зубами последовал за ним. Страх и злоба клокотали у него за щеками.

— Молчи! — прикрикнул на него Сергей. — Чудовищу все равно кого жрать. Для него, что мясо разбойника, что книжника, что Брата по Вере — все едино… Кто останется — пропадет!

Брат Така нахмурился, упрямо выпятил подбородок..

«Они передерутся», — подумал Сергей — «Что делать-то?»

Монах глядел зверем. Шумон тоже, но его зверь был явно слабее.

«Ладно, пока идут, не до этого будет, а там что-нибудь придумаю. Усыплю, в конце концов…»

Шумон шел молча, вскоре смолкло и бормотание монаха. То есть ругаться он не прекратил, но теперь в его злобном шипении слышалось не только имя безбожника, но названия кустов и деревьев.

Ночной лес сделал свое дело. Путь через него был нелегок и, пройдя около полутора километров, Сергей понял, что так дальше продолжаться не может. Ломать комедию дальше он уже не мог.

То есть казаться испуганным, дрожать и затравленно оглядываться по сторонам — это пожалуйста, а вот продираться сквозь матерый лес, попадать в ямы и влетать в муравейники битком набитые злющими муравьями — извините. И когда впереди замаячил просвет в тени деревьев, он направился туда, рассчитывая дождаться рассвета. Спутники, оглушенные прошедшим, ни о чем не спрашивая, отправились за ним. Найдя на поляне поваленное дерево, рыцарь опустился на него, и несколько минут сидел молча. Монах и Шумон подошли и встали рядом.

— Садитесь.

Они сели.

— Хлебните отсюда..

Он достал из одежды флягу и протянул монаху. Они приложились, сделав по большому глотку странного вина. Внимательно глядя на них, и словно дожидаясь чего-то, Коррул-у-нанна медленно сказал:

— Дождемся утра здесь. Теперь, я надеюсь, им до нас не добраться.

Он подобрал несколько сломанных веток, и не спеша начал разжигать костер. Шумон хотел расспросить рыцаря о многом, но тот завернулся в плащ и, казалось, уснул, оставив книжника наедине с монахом. Шумон приготовился к его ругани, но неожиданно услышал ровное сопение. Брат Така спал. Без еды и оружия, под открытым небом безбожник чувствовал себя неуютно, однако и он вскоре погрузились в сон.

Проснувшись, Шумон не поспешил раскрыть глаза. Во всем теле переливалась прозрачная легкость, словно предощущение готового вот-вот наступить рассвета. От вчерашней усталости не осталось и следа. Лежа он вслушивался в дыхание своих соседей, пытаясь определить, спят те или нет. Рыцарь дышал глубоко и спал спокойно, а монах всхрапывал и чмокал губами.

Не переставая вслушиваться, Шумон слегка приоткрыл глаза. Облака, набежавшие с вечера, рассеялись. Мульп и Лао ушли за горизонт и поляну освещали только редкие утренние звезды.

«Пора! — подумал Шумон. — Пора уходить».

Ни один из спутников не внушал ему доверия, ни рыцарь, так кстати освободивший их из рук разбойников ни, тем более брат Така. События последнего времени, туго скрученные судьбой, не дали монаху возможность потребовать ответа на законный вопрос — «А откуда, собственно, у Шумона взялся личный Дьявол?» Однако экс-библиотекарь понимал, что едва только жизнь перейдет с галопа на шаг вопрос этот ему будет непременно задан. А на вопрос нужно будет дать ответ, которого у Шумона еще не было, и именно по этому спрос с него будет суровым.

От монаха в конце концом можно было бы отбрехаться, заморочить голову, как он уже раз сделал, а вот брат Атари… Самое скверное было то, что главный вопрос будет задан не монахом, а именно им, и не тут, а в монастырском подземелье.

Он без неприязни посмотрел на монаха, во весь рост распростершегося на мокрой от росы траве. При всех своих недостатках, в том числе тупоумии и вспыльчивости, тот оказался неплохим товарищем. Конечно, без него будет тяжело, но что поделаешь?

Взгляд перебежал на благородного рыцаря.

А рыцарь? Откуда он взялся? Кстати, конечно, ничего не скажешь, но откуда? Посреди леса. Без лошади… Ни дорог рядом, ни поселений…. Человек, конечно хороший, но тоже ведь не без странностей. По внешности вроде насмерть перепуганный человек, а сердце стучит ровно. До дрожи напуган неведомым чудовищем и после всего этого разводит костер и спит, ни о чем не заботясь. И что самое непонятное знает такое выражение, как «северо-северо-восток». До странности образованный рыцарь. Другой бы и разговаривать не стал, или просто рукой махнул, а то и по зубам врезал бы без всяких разговоров, а этот все объяснил, все выложил, даже о чем не спрашивали.