— Самуил, тебя никто ни в чем не обвиняет. По правде говоря, мой брат надеется, что настанет день и Азиз снова начнет слушаться тебя. Абу очень высокого мнения о своем Иосифе — не знаю почему, но он упорно называет тебя именно так. Он до сих пор хочет, чтобы престол наследовал Азиз, полагая, что принц со временем исправится. Я — женщина, а потому менее сентиментальна, чем он. Азиз меня беспокоит. Власть — это дурман, который может увлечь человека на путь зла. Она развращает душу. Если в один прекрасный день ты снова станешь ангелом-хранителем Азиза, то поймешь, какая перед тобой стоит непростая задача. Впрочем, сейчас это неважно. В данный момент мы можем лишь ждать, когда Ефрем допустит промашку.
— Но зачем ждать? Все равно не понимаю, почему молчит эмир? — Я был на грани отчаяния. Джанифа, на которую я возлагал такие надежды, предлагала просто сидеть сложа руки и ничего не делать. — Даже я могу дать показания, которых хватит, чтобы обвинить Ефрема в измене. Каждый день я слышу, как он уговаривает Азиза взять очередную ссуду. Проверьте записи! Он наверняка уже прибрал к рукам половину государства. Почему эмир не может рассказать об этом народу?
— А почему ты не стал возражать, когда Азиз спросил твоего мнения по поводу брака Айши и Юсуфа? Вот по той же самой причине молчит и Абу. Он знает, что, если выступит против Ефрема сейчас, это ни к чему хорошему это не приведет. Мой брат ждет благоприятной возможности. Спроси себя, почему он сам не едет к Юсуфу на съезд эмиров, а отправляет вместо себя Азиза? Азиз в подметки отцу не годится. Абу надеется, что принц там опозорится. Тогда эмир сможет обратиться к умме и получить ее поддержку. Возможно, эмир хочет указать внучатому племяннику на его ограниченность, чтобы тот умерил свое тщеславие. Если Азиз присмиреет, Абу перейдет в наступление и начнет задавать вопросы. Кто давал принцу дурные советы? Известно кто — Ефрем. Мой брат затеял долгую игру.
— Долгую игру, в которой эмир позволяет Азизу торговать сестрой, словно шлюхой. Никогда не слышал ничего более жестокого и циничного. А что, если Азиз так ничего и не поймет? А если народ сочтет, что он добился успеха в результате переговоров? Как там будет на самом деле, еще не известно, но Ефрем достаточно умен и, даже в случае неудачи, сумеет обставить все так, что Азиз будет выглядеть гениальным дипломатом. Вы называете происходящее игрой? Вы готовы пожертвовать несчастной Айшой?
— Ты ко мне несправедлив, Самуил. — Джанифа потрясенно воззрилась на меня. — Я в отчаянии от того, что они решили сделать с Айшой. Ты знаешь, как я ее люблю. Думаешь, если бы мне было плевать, стала бы я вчера устраивать ей встречу с Паладоном?
— А на что вы готовы пойти ради нее сейчас? — подался я вперед.
— Но что я могу сделать? Мой брат уже дал согласие на брак. Я не могу пойти против воли эмира.
— Позвольте со всем моим уважением спросить вас, а почему? Вы мне только что сами рассказали, что убили родного брата, поскольку решили, что Мишкату угрожает опасность. Я восхищаюсь вашим мужеством. Вы действовали, как сами сказали, ради блага эмирата. Так вот, Мишкат снова в опасности. Однако на этот раз вам не нужно совершать преступление в глазах Аллаха и людей. Как раз наоборот. Я прошу вас совершить добродетельный поступок. Вы говорите, что у вашего брата связаны руки. Допустим. Но ваши-то руки свободны!
— Ты издеваешься надо мной, Самуил? Мне не нравится твой тон.
— Нет, госпожа Джанифа, я молю вас совершить благородный поступок.
— Но эмир…
— Эмир в растерянности и не знает, что предпринять. Вам это известно так же хорошо, как и мне. Он стар и напуган происходящим. Мы больше не можем на него полагаться.
То, что я сейчас говорил, называлось крамолой, подстрекательством к мятежу и даже изменой, но меня уже такие мелочи не волновали. Неожиданно все стало очень просто. Чтобы собрать армию, Азизу нужно дней пять. Потом он уедет и увезет с собой в обозе под охраной Айшу. Я считал, что смогу это предотвратить, но мне требовалась помощь Джанифы. И чтобы получить эту помощь, я был готов на все что угодно.
— Я… я же сказала тебе…
— Я слышал, что вы мне говорили, госпожа Джанифа. Помимо всего прочего, вы сказали, что вы женщина и потому многое видите гораздо яснее мужчин. Так вот, госпожа Джанифа, загляните себе в душу и скажите мне, что вы с братом, сидя сложа руки, тем самым не потворствуете злу. Ибо если вы ему все же потворствуете, то стыд вам обоим и позор.
Тут я испугался, что перегнул палку. Джанифа закрыла лицо и затряслась всем телом, но не от гнева на мою безрассудную смелость. Она заплакала.
— Я… я хочу… Я очень хочу помочь моей бедной девочке, но не знаю как… — простонала она.
— Всегда можно что-нибудь придумать, — ответил я.
— Да ничего тут уже не сделаешь! Ничего!
— А что, если Айша уже будет замужем? — тихо спросил я.
Джанифа перестала плакать столь же внезапно, как и начала. Она во все глаза уставилась на меня. Ее губы беззвучно шевелились. Сейчас она очень напоминала озадаченную индюшку.
— Ты что, с ума сошел? — прошептала она.
— Нет, госпожа Джанифа, у меня есть план.
— Если ты решил женить Паладона на Айше, у тебя ничего не получится. Отец поставил условие, что Азиз должен дать согласие на брак.
— Думаю, если бы Салим узнал о том, что тут у нас творится, то он бы в тот же час это условие снял. Азиз лишил себя права принимать какие бы то ни было решения о судьбе Айши.
— Но Паладон христианин. Верховный факих запретил обращать его в ислам.
— Я знаю человека, который сможет пренебречь этим запретом. Сейчас, правда, он не является факихом, но когда-то служил имамом в Каире — в исламской академии Аль-Азхар. С одной стороны, он иноземец и потому не обязан подчиняться верховному факиху Мишката, а с другой — имеет право обратить Паладона в ислам. Более того, он имеет право провести церемонию бракосочетания. Ему известно, сколь искренне Паладон хочет принять ислам. Кроме того, он был очень дружен с отцом Айши и знает, что Салим мечтал о счастье для своей дочери.
— Ты намекаешь на этого толстяка ибн Саида? Но он неверный, кафир, точно также, как и ты, и только и думает что о небесных сферах.
— Вы не правы, госпожа, он не кафир. Я и тоже не кафир. Да, взгляды Саида не слишком соответствуют ортодоксальному исламу, но он на самом деле является факихом. И он имеет право именем Аллаха сочетать браком Паладона и Айшу. И потом этот брак не сможет отменить ни один человек на свете, ни эмир, ни верховный факих, ни Азиз. Единственное, что они смогут сделать, так это лишить Паладона жизни, но не думаю, что ваш брат допустит убийство архитектора, строящего столь дорогую его сердцу мечеть. Абу непременно вмешается и встанет на нашу сторону, поскольку в этом случае речь уже будет идти о защите его собственных интересов.
— Ты очень суров с нами, Самуил, — прошептала Джанифа, — ты совсем как пророк, в честь которого тебя назвали. Ты не боишься обличать власть имущих.
— Вообще-то, меня назвали в честь одного визиря, — заявил я, — он был мудрым, как Салим. Я считаю, нам надо исполнить его волю. Будь он жив, мы бы не оказались в столь затруднительном положении.
— Нам надо действовать очень аккуратно.
— Конечно.
— Самуил, это безрассудство.
— Мы поможем Мишкату… Кроме того, мы совершим правильный поступок.
— Ты меня пугаешь, Самуил. Если Айша выйдет замуж, то Азиз не сможет выдать ее за Юсуфа. Тут ты прав. Да, Салим хотел, чтобы Айша и Паладон были вместе, и если мы им поможем, то поступим очень благородно, но… Это такой риск… Мне надо подумать. — Некоторое время она молчала, а потом кивнула и смущенно улыбнулась. — Если ты хочешь, чтобы я согласилась участвовать в этом безумии, я сперва хочу познакомиться с Паладоном.
Я с облегчением вздохнул.
— Вам он понравится, тетя.
С недавнего времени Джанифа просила меня называть ее именно так. Вплоть до нынешнего момента я стеснялся это делать, но теперь, когда мы вступили с ней в заговор и по-настоящему стали друзьями, мне хотелось показать ей свое искреннее расположение и признательность.
