Я продолжил отмечать на карте места, где происходили криминальные события того дня: аварии, нападения, драки, суициды… По времени все это происходило после того пресловутого собрания. И это косвенно подтверждает идею фикс про психотронное оружие. То есть, вначале происходит нечто на встрече философов. Ну, допустим, там их всех облучили чем-то, а затем события распространяются во времени и в пространстве, словно круги по воде. А эпицентр – здание, где собирались философы. Я увеличил масштаб карты до максимума. Ого!? А это здание, оказывается, примыкает к часовне, а вход в эту часовню – с территории больницы, в которую и привезли жену олигарха! Круг замкнулся. Между прочим, что-то долго ее искали. Вероятно, она была без документов. Да и неразбериха царила в те часы везде: и в полиции, и в больнице, и даже в морге, наверное.

Я еще какое-то время сидел с планшетом и документами, но больше ничего интересного не обнаружил. То есть, не просмотренных бумаг еще оставалось довольно много, но поди разбери, что из них пригодится…

Я пошел спать. К чему-то вспомнилась «Матрица»:

– Ты веришь в судьбу, Нео?

– Нет.

– Почему?

– Неприятно думать, что тобой манипулируют.

Глава 4.

То, что он отличался от всех остальных, можно было предположить еще при рождении. Все младенцы, испытав жуткий многочасовой стресс, когда неведомая сила выталкивала их неизвестно куда, кричали благим матом. Он появился в этом мире молча. И только от сильного хлопка по спине, нанесенного рукой, затянутой в резиновую перчатку, он поспешил присоединиться ко всем остальным. Это был первый урок: нужно быть таким, как все!

Детский сад и начальная школа убедили его в этой мысли. Не стоит отличаться – это обидно и частенько больно. Но даже при всем его старании быть как все, окружавшие его дети угадывали в нем чужака. Изоляция, в которой он оказывался, угнетала его самого и вызывала подозрение у взрослых.

И все же у него появился друг. Феликс тоже не был похож на других детей. Они вместе придумали мир иной реальности, в котором обитали странные и жутковатые существа, но при этом их мир был очень логичен и достоверен. Приятели могли погружаться в иную реальность на целый день, но если он вечером возвращался домой, то Феликс все чаще оставался там. Пока не застрял насовсем. Через некоторое время у него диагностировали детскую форму шизофрении. Возможно, если бы не тизерцин, инсулиновые комы и прочие методы лечения, Феликс мог бы описать свои путешествия, став современным Чарльзом Доджсоном или Джоном Толкиеном.

Затем у него появилась подружка. У девочки была неприметная внешность, за исключением пронзительных черных глаз. По возрасту она была младше, но по развитию годилась в старшие сестры. Он повел ее в свой придуманный мир, а она, в свою очередь, указала ему туда более короткий путь. Расстались они через пару лет, когда она оказалась в колонии для несовершеннолетних. А встретиться позже им довелось случайно – она играла в какой-то панк группе, была законченной наркоманкой и собиралась покончить жизнь самоубийством. Он ей был не интересен, как случайно обнаруженный детский горшок несентиментальным человеком. Да и она не вызвала у него никаких эмоций, поскольку он начал делать свои первые шаги по своему пути.

Потом, когда он стал одаренным истиной и анализировал свою жизнь, то понял, что все началось именно с создания ирреального мира. Его заметили. А дальше по пути его вели знаки, которые посылались специально для него, и нужно было только уловить их и правильно истолковать.

К удивлению окружающих, он легко поступил в университет. Высшее образование повлияло на него благотворно. И то, что он не такой, как все (а это было главным условием движения по пути), стало предметом его гордости. Он был уже не изгоем, а центром внимания, объектом интереса со стороны сокурсников и преподавателей. И если поначалу подобное изменение отношения к своей персоне вызывали у него искреннюю радость, то через некоторое время он воспринимал это уже как должное.

Когда у него появилась профессия и должность, он на какое-то время усомнился в целесообразности получения этой специальности, ведь она ничем не могла помочь в достижении его цели. Но потом он долго вымаливал прощение за свою недальновидность и утрату веры. Он же был одаренным истиной, в отличие от тех, с кем общался и кого обучал. Они в лучшем случае могли стать постигшими истину.

Так и оказалось. Его работа дала ему возможность не думать о деньгах, а всецело посвятить себя движению вперед. И общение с людьми определенного круга позволяло тщательно отбирать из них претендентов на постижение истины.

Тогда-то и возникло имя Амон. Сначала оно ему не понравилось. Почему именно Амон? Явные ассоциации с полицией (и почему-то с Пелевиным) мешали ему прочувствовать силу имени. «Сокрытый», «потаенный», являвшийся для египтян высшим божеством… Он его не выбирал. Ему дали это имя. И все ученики поддержали его. Только так они будут называть его теперь. Только Амон сумеет провести их по пути. Они были готовы следовать за ним. Готовы постигать истину.

Глава 5.

Я подскочил от телефонного звонка. Очень странно – я же отключал телефон! Почему он звонит? Тут я проснулся. Взяв трубку в руки, я убедился, что мне и правда звонили: несколько незнакомых номеров, Диана, Борис. Пробуждение и возвращение к реальности далось мне тяжело. «Надо принять ванну, выпить чашечку кофе…» Послышался полуденный выстрел пушки с Петропавловки. Дождь, кстати, так и не прекратился, лишь стал менее интенсивным. Серое небо висело прямо над моим окном. Да что ж такое? Вновь зазвонил телефон, беззвучно. Очередной незнакомый номер. Отвечать или не отвечать? Какие-нибудь мошенники, судя по нелепым цифрам номера.

– Да, – хрипло сказал я.

Ответом была тишина. Ну, почти тишина. Какие-то электронные звуки на заднем плане, может быть, даже голоса… И вдруг совершенно отчетливо я услышал чье-то сопение, или дыхание…

– Слушаю! – громко крикнул я в динамик.

Но не произошло ровно ничего. Продолжалось сопение на многозвучном фоне. Я отнял трубку от уха и посмотрел на нее: шли секунды разговора… Я сбросил вызов, но, видимо телефон завис, потому что секунды продолжали отсчитываться. Я попытался выключить сам телефон, но он не реагировал на мои команды. Я осторожно, словно он мог взорваться, поднес телефон к уху. Холодный пот выступил у меня на лбу, и в горле пересохло: некто в трубке довольно громко усмехнулся! Мое негодование сменилось страхом. Слова застряли у меня где-то внутри. Я с трудом сглотнул, и, держа трубку двумя пальцами, положил ее на стол… я бы не удивился, если бы из нее сейчас вылезло привидение…

– Да что же это такое! – наконец, взорвался я, кляня свою трусость. И схватив телефон, рявкнул: – Какого черта?

– И он учил меня вчера вежливому обращению! – услышал я голос Бориса. – У тебя что – психоз? как он там?.. реактивный!

– О! – Я слегка обалдел. – А это ты сейчас звонил? И молчал? Ну, минуту назад!

– Я сейчас звоню. И говорю. Что там у тебя происходит? – недовольно поинтересовался он. – Ты вообще где?

Я упал обратно в кровать.

– Дома, – пробормотал я в ответ.

– Ни фига себе? – возмутился Борис. – Ты на часы смотрел? Хотя, столько пить… Это, конечно, не мое дело, но когда мы работаем вместе, соблюдай норматив, так сказать…

– В смысле? – Я закрыл глаза, голова закружилась. Открыл – стало тошнить.

– В смысле, пить надо меньше! – прикрикнул Борис. – У меня полное ведро пустых пивных бутылок!

Я подумал, что спрашивать у него, не подлил ли он мне чего-нибудь сильнодействующего в пиво, не самое подходящее время.

– Так, – привычным начальственным тоном продолжил Борис. – С чего начнешь? Какие планы?