- Вальтер... Я ведь тоже была такой...

  - Ты никогда не была такой, Анна. Ты была хорошим человеком и осталась такой же, несмотря ни на что. А этот... может, и для него еще не всё потеряно? Хотелось бы верить. Но это не главное. Главное - это твоя жизнь. Я не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя. Даже сейчас я схожу с ума от страха. Давай я тебя подниму и мы поедем домой. Вот так, Анна. Держи меня за шею.

  - Два года назад я бы сказала, что сбылась мечта партизанки - удушение врага народа на глазах его подчиненных.

  - Ну и захват у тебя. Но Анна, если ты задушишь меня, тебе придется самой вести машину.

  Разговор 17.

  - Привет, Анна, привет, Труди, смотрите что я принес!

  - Здравствуй, Вальтер. Или я должна сказать - гауптштурмфюрер Кёлер?

  - Итак, ты знаешь...

  - Да.

  - Старые друзья передали очередной привет? И пистолет у тебя, надо полагать, от них же?

  - Нет, пистолет после той неудачной засады я подобрала с трупа. А в остальном правильно.

  - Хорошо... Хорошо, Анна. Вот, я ставлю сумки на пол и поднимаю руки. В левой сумке хлеб и молоко, поэтому проследи, чтобы я упал мимо них. В правой - кукла для Труди. Было бы жаль помять и ее, поэтому целься аккуратно.

  - На этот раз они мне написали, Вальтер. Они всё мне рассказали. И про новую программу "Блауэрфогель", в которой я была главной подопытной крысой, и про "брейнуошинг" - промывание мозгов, как это называют американцы, и про всё остальное. Что вы использовали - гипноз?

  - И гипноз в том числе, Анна.

  - Вы всё узнали обо мне?

  - Да, Анна.

  - И отыскали все мои контакты.

  - Да, Анна. Ты рассказала нам всё.

  - Ублюдок.

  - Нет, Анна. Я никогда не лгал тебе - ни в мелочах, ни в главном. Да, ты действительно была моей разработкой, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Узнав твою историю, мне стало тебя жаль.

  - Мне не была нужна ваша жалость!

  - Нужна была. Жалость - это то, что делает нас людьми. Почему ты не убила Уолтера Перри, когда была возможность?

  - Он же мальчишка. Глупый американец, щенок. Какой смысл его убивать?

  - Я вижу, ты меня понимаешь. Ты была живым мертвецом, Анна, когда я тебя впервые встретил. Ты балансировала на самой грани, и несколько раз была очень близка к падению за грань. Ты же не будешь отрицать, что по ночам, когда оставались только ты, тишина и память, ты подносила ствол пистолета к виску и думала - сможешь ли ты на этот раз остановиться?

  - Ты и это узнал под гипнозом?

  - Нет, Анна. Это я узнал, когда впервые увидел твое лицо. Оно было как каменная маска мухоловки, под которой беспомощно пыталась пробиться наружу живая Анна Фогель - та, которая умеет плакать и смеяться, которая умеет любить и ненавидеть, которая нуждается в нежности и заботе и которая хочет отдавать их другим. Я дал тебе всё это, Анна. Это и есть моё самое тяжкое преступление.

  - Ты влез мне в голову!

  - Профессор Майер - лучший специалист. Он разделяет наши идеалы. Он никогда бы не позволил причинить тебе вред.

  - Вы делали что хотели, не просто не спросив меня - вы заставили меня забыть о том, что это вообще было! Это низко, Вальтер! Даже расстрел был бы честнее!

  - Мы не делали ничего плохого. Я не делал ничего плохого. Мы спасали тебя, Анна - в основном, от самой себя. Когда-то я сказал тебе, что ты так боишься поверить в мои добрые намерения, что продолжаешь накручивать себя, изобретая жуткие заговоры и не желая просто открыть глаза и увидеть мир. Ты делаешь это и сейчас.

  - Заткнись! Заткнись! Ты снова лезешь мне в голову! Ты снова хочешь видеть меня миленькой маленькой женушкой, которая без ума от своего мужа и как наседка крутится вокруг своего ребенка. Ты забрал у меня мой мир!

  - Что хорошего было в твоем мире, Анна? Пытки? Убийства? Ненависть к врагам и презрение к гражданским? Что в этом хорошего, скажи мне? Ты сейчас живешь жизнью простой гражданки - ты несчастна? Тебя мучают приступы вины? Ты хочешь убить себя? Почему ты так цепляешься за прошлое, Анна?

  - Потому что прошлое - это я! Это часть меня! А ты забрал его у меня!

  - Я ничего не забирал. Ты помнишь всё, что было с тобой с твоего детства. Профессор Майер только сгладил самые травматичные воспоминания. Тот кошмар, что не давал тебе жить. Едва ли можно упрекнуть его в этом.

  - Молчи! Молчи! Ты запутал меня, ты снова запутываешь меня, желая чтобы я бросила пистолет и снова стала твоей послушной собачкой! И ты снова мог бы залезть мне в голову и заставить забыть всё, чем я дорожу!

  - Никогда, Анна! Я клялся тебе, что никогда не наврежу тебе, что всегда буду защищать тебя, сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Ты так низко ценишь мои обещания?

  - Я не верю! Не верю тебе! Потому что если я поверю, это будет значить, что я предала и продала всё, во что я верила, все свои идеалы, всех соратников за нацистский паёк и подаренного ребенка! Пока я жива, этого не будет!

  - Что ж, Анна... Я вижу, что не смогу переубедить тебя. Стреляй, если хочешь, но знай, что я никогда бы так не поступил - ни с тобой, ни с моей дочерью.