– Поняла-поняла, – подняла ладони кверху Сударышева, сдаваясь. – Больше не пристаю.

В течение последующих тридцати минут она рассказывала мне все, относящееся к ее (и теперь моим) должностным обязанностям. Я, как прилежная ученица, записывала это подробнейшим образом в блокнот. Дело в том, что вахтерше нужно будет уехать к родственникам на свадьбу племянницы, и почти неделю на работе ее не будет. Сменщица не смогла выйти, и Галина Викторовна уже решила отказаться от приглашения. Однако, когда она связалась со своей подругой и попросила прислать сюда на расследование необъяснимых явлений ее племянницу, заодно обмолвившись, что не видать ей отгулов, как своих ушей, то они попутно договорились, что я смогу выполнять эти дни ее работу. Короче, без меня меня женили. Но я в принципе и не была против. Заодно постараюсь выяснить, что же здесь происходит. Она же потом вычтет из своей зарплаты эти смены и отдаст мне деньги, так что все по-честному.

– Да, еще забыла сообщить. Сегодня-завтра приедут Алиночка – это фотораф загса – и Степан Пунцов из НИИ. Звонили, сообщили, что нужно что-то забрать. У Пунцова был свой ключ, но он посеял, а у Алины нет, им нужно будет двери открывать. Вот листок. – Она ткнула в яркий стикер, приклеенный к стеклу, покрывающему столешницу, где были написаны для меня их имена и должности. – Чтоб ты не забыла. Их нужно будет записать в журнал. Тот, который синий.

– Да, у меня отмечено, – сверившись с блокнотом, сказала я и зачитала: – «Журнал посещений во внерабочее время – синий».

– Хорошо. Анечка, заставляй их подписываться в нужной ячейке, потому что, если вдруг – не дай Бог – что-то пропадет, отвечать будем мы с тобой.

– Поняла. – Чуть подумав, я спросила: – А если наш энтузиаст по ловле призраков что-то стащит, кто будет отвечать? Вы его в журнал не записывали.

Галина Викторовна подскочила, сидя на стуле.

– Анечка, конечно, лучше всего находиться рядом с ним неотрывно. Ведь записать-то я его не могу! Это неофициальное расследование.

– А как же постановление Главы района?

– Он и велел никому ничего не сообщать. Поэтому официально мы закрыты на ремонтные работы. Я могу, конечно, записать его каким-нибудь каменщиком, но, сама понимаешь, если начнется расследование, достанется всем.

– Поняла, пойду следить, – со вздохом заявила я и поднялась, отложив блокнот.

– Я бы пошла с тобой, но… – Галина Викторовна замялась, думая, какими словами объяснить свое нежелание, но тут раздался звонок с поста охраны.

Я, в принципе, и так уже знала ее отношение к верхним этажам и то, что любые попытки заставить ее сунуться туда будут обречены на провал, потому не стала дожидаться, когда она повесит трубку, а просто пошла наверх самостоятельно.

На лестнице появились новые следы: сегодня под утро шел сильный дождь, и земля еще не везде просохла, несмотря на довольно теплую погоду. Я стала медленно шагать по ступеням, не забывая осматриваться. На стенах кое-где облупилась краска. Все-таки холл подвергали косметическому ремонту некоторое время назад, это видно в контрасте с остальными помещениями. Хоть краска того же цвета, но явно не свежая, оставшаяся еще с перестроечных времен.

Я поднялась на второй этаж и вышла через такие же белые двери, как и внизу. Длинный коридор шел перпендикулярно лестничной клетке, и я не знала, куда сворачивать: направо или налево. Справа, впрочем, была лишь одна дверь, лестница была расположена ближе к торцу, однако вдруг он именно там? Жаль, я не слушала Галину Викторовну, когда она объясняла энтузиасту сообщества по ловле призраков, куда идти.

Я затаилась, чтобы услышать, где именно бродит наш гость, но кругом было тихо. В итоге я решила подать голос:

– Анатолий! Вы где?

– Я здесь, – донеслось откуда-то слева. Туда я и направилась.

Через пару метров прямо на меня из высоких дубовых дверей вышел новый знакомый.

– Ой, – испугалась я вначале. – Вы нашли что-нибудь? – потому что охотник за привидениями выглядел озадаченным.

– Да, идемте со мной.

Он вернулся в помещение, откуда вышел на мой зов, я потопала следом.

Это был огромный зал с рыжим паркетным полом, выполненным лесенкой, длинными столами, накрытыми красным плотным материалом наподобие бархата, высокими, в пару метров, окнами, завешенными полупрозрачными тюлями (красивые гардины с кистями располагались по обе стороны, так, чтобы не мешать свету проникать внутрь), и несколькими рядами одинаковых стульев, как в театре, выстроенных спинкой к окнам и «лицом» к огромной белой магнитно-маркерной доске, что висела на одной из стен. Сами стены представляли собой нечто невероятное.

– Это все подлинное? – изумилась я, не отрывая взгляда от необыкновенной росписи, созданной, как сейчас бы сказали, в стиле 3D.

– Это вы мне скажите, вы же культуролог.

– Искусствовед, – поправила я.

– А какая разница?

– Культуролог – это общая специализация, искусствовед – более узкая.

Я подошла к стенам вплотную и попросила Ткаченко включить свет. Гигантские хрустально-рожковые люстры, свисающие с пятиметрового потолка, испустили яркое золотое свечение.

Картина стен завораживала. За многочисленными колоннами, выполненными в серых тонах, просматривалось огромное пространство пустующей площади, запертой между двух арочных стен. Серость колонн создавала впечатление, что на площади есть дневной свет, в то время как мы находимся в тени. Поверх колоннады наложены яркие фамильные гербы, украшенные позолотой, которая сейчас помпезно играла в свете хрустальных люстр.

Потрогав стену руками, я уверенно выдала:

– Роспись сделана в конце восемнадцатого века. Так называемая перспективная живопись.

– Перспективная? – хмыкнул Анатолий. – В смысле потом можно будет продать подороже?

Я скупо улыбнулась.

– Нет. Создает иллюзию трехмерного пространства, иными словами – объем.

– А. Ясненько. Значит, ты в этом сечешь?

Я пожала плечами, мол, называй как хочешь, я просто делаю свою работу.

– А для чего ты звал-то меня? – Ввиду того что Толя перешел на «ты» и мы были примерно одного возраста, я не стала упрямиться и тоже стала «тыкать». – Просто чтобы показать красивую картинку?

– Нет. Смотри сюда. – Он нажал на кнопку, и на экране прибора возникла чехарда цифр. – Это напряженность высокочастотного ЭМП.

– Электромагнитного поля? – самостоятельно расшифровала я аббревиатуру. Он кивнул. – И что?

– Зашкаливает. Это первое место, где прибор ведет себя странно.

– В смысле, первое? А где ты еще был? – Помнилось мне, ему давали только один ключ.

– Прошелся по коридору второго этажа. И на лестнице включал.

– А, ясно. – Я немного помолчала, кое-что обдумывая. Наконец спросила: – Толя, как ты считаешь, эти волнения электромагнитного поля можно создать специально?

– Что? – удивился он.

– Ну… технически.

– Нет. Не знаю… Зачем?

Я не успела пояснить свой вопрос, так как в этот момент в Гербовый зал, он же Зал заседаний, резко вошел высокий человек в сопровождении трясущейся и побелевшей лицом Галины Викторовны. Странно, я думала, ее и палкой наверх не затолкаешь, если только каким-нибудь особенным кнутом. Или мужик и выполнил роль того самого кнута?

Я пригляделась к чужеземцу. Он… Нет, я так говорю, будто сама уже обосновалась здесь так, что по праву могла себя именовать аборигеном. На самом деле, нет. Одна в ночь в здании – это еще ни о чем. Так вот, мужчина. Он был высок, плечист, мощен. Лет тридцати пяти от роду. На лицо не урод и не красавец – простая, обычная внешность. Он чем-то напоминал Шварцнеггера в молодости, физиономией – в меньшей степени, фигурой – в большей. Однако выражение глаз из-под насупившихся бровей заставляло ежиться от дискомфорта. Что-то с ними было не так, с этими глазами…

– Вот, Андрей Васильевич, – дрожащим голоском заговорила Сударышева, пока не менее дрожащий палец указывал на меня, – это Анечка, то есть Анна, член Федерации культурологов-историков, а это, – вибрирующий перст переместился на стоящего вблизи меня Ткаченко, – Анатолий, член организации… как ее… по ловле призраков.