Кстати говоря, о вендетте.

— И самим своим существованием мы являемся частью этого стремления. Он не остановится. — Эван сел, чтобы донесли свою точку зрения до Саши, и схватил ее за плечи. — Он не откажется от этого, пока все вы не умрете.

Почему все должно было быть именно так? Саша была жива, чтобы стать свидетелем кровавой бойни, ненависти, беспорядочных убийств. Она познала страх и панику. Но почему прошлое нельзя оставить в прошлом, где ему и место? Почему Грегор так крепко держится за свою ненависть?

Потому что это не было чем-то, что передавалось из поколения в поколение. Сверхъестественные существа не отпускали прошлое, потому что оно всегда было с ними. Оно лепило и придавало им форму. Следовало за ними сквозь века существования. Это были не просто истории о трудностях, передававшиеся из поколения в поколение. Раны сейчас были такими же свежими, как и в первый раз. Долгоживущие существа обладали памятью, соответствующей их физической выносливости. Грегор никогда этого не забудет. Он никогда этого не простит. Эван был прав. Он не остановится, пока не отомстит.

— И что же это нам дает? — Саша отказывалась верить, что когда-либо существовали «мы», о которых можно было подумать. Она думала, что может существовать отдельно от связи. От Эвана. Она была глупа, думая, что сможет держаться от него подальше. Они никогда не смогут избавиться от своего прошлого, от того, кем они были, и как они вписывались в грандиозный план этой садистской суки, в план Судьбы.

Эван наклонился и поцеловал ее. Медленно. Его полные губы скользнули по ее губам, и Саша вздохнула ему в рот.

— Грегор никогда и пальцем тебя не тронет, Саша, — прошептал Эван ей в губы. — Это я тебе обещаю.

Его слова были кулаком, который сжал ее сердце. Она не хотела любить его. Она не хотела раскрываться перед возможностью того, что ей снова причинят боль. Но боги, как она могла не любить его? Как она могла полностью не отдаваться этому великолепному мужчине, который поклялся бросить вызов своей семье, своей истории, тем самым событиям, которые сделали его тем, кем он был, чтобы сохранить ее в безопасности.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. — Саша протянула руку и провела кончиками пальцев по щетине, обрамлявшей его подбородок. Хотя разве она не пыталась сделать то же самое для него сегодня вечером? Она охотилась на демонов, которые преследовали его, решив покончить с их жалкой жизнью.

Он высунул язык и провел им по складке ее губ.

— Поверь мне. Это единственное обещание, которое я никогда не посмею нарушить.

На мгновение Саша позволила себе потеряться. В настоящем моменте. В нем. В ощущении того, как их губы встречаются, как их языки скользят друг по другу. Она полностью отдалась его запаху. Его вкусу. Силе его объятий, когда он прижимал ее тело к своему. Было так легко позволить миру и всем их проблемам отойти на задний план. Так легко позволить ее миру вращаться только вокруг него. Ее руки обвились вокруг его шеи, и они рухнули обратно на матрас. Сердце Саши бешено колотилось. Ее клитор пульсировал в такт пульсу, а бедра стали скользкими от нового желания. Она обхватила его одной ногой и толкнула бедрами, издав низкий стон, когда его эрекция скользнула между ее распухших половых губ.

Эван перевернул ее на спину и, широко раздвинув ноги, со стоном вошел. Саша ахнула от восхитительного вторжения, интенсивности наполнения, когда его член скользнул по ее внутренним стенкам. Она никак не могла собраться с мыслями. Между ними было так много того, что никогда не было общим. Так много им еще нужно было обсудить. Но Саша ничего не могла поделать, кроме как чувствовать.

— Ты принадлежишь мне. — Голос Эвана был территориальным рыком у ее уха. Он сделал сильный и глубокий толчок. — Скажи это.

— Я твоя, — ответила Саша на выдохе. Как она могла принадлежать кому-то другому? Он владел ею с самого первого взгляда. — А ты — мой. — Ей нужно было, чтобы он понял, что она не хочет делиться им больше, чем он сам. Эван привязал ее душу. Он был ее парой. Эта связь была абсолютной, и ничто, кроме смерти, не могло разорвать ее. — Скажи это.

— Твой, — согласился Эван. — Выше семьи. Выше преданности. Превыше всего.

От волнения у Саши перехватило дыхание, когда она выгнула спину от матраса. Его слова были священны, и она знала, что такие обещания друг другу только ускорят их неизбежную гибель.

Он трахал ее со всей силой своих слов. С каждым толчком она все ближе подходила к краю своей сдержанности. Ни один другой мужчина никогда не действовал на нее так, как Эван. Одним лишь взглядом, глубоким тенором голоса, простым прикосновением он пробудил в ней страсть. Ее тело напряглось за несколько мгновений до того, как оргазм пронзил ее насквозь. Она ногтями впилась в его плечи, когда запрокинула голову и закричала, каждый мучительный всхлип соответствовал волнам ощущения, которые накатывали на нее.

— Вот именно, любимая. — Саша вздрогнула, когда горячее дыхание Эвана коснулось ее уха. — Отдайся ему полностью. Пусть он заберет тебя.

— Кончи со мной. — Саша умудрилась произнести эти слова сквозь ослепляющее наслаждение. — Пожалуйста.

Эван вошел в нее сильнее, быстрее, глубже. Он сжал челюсти, и яркий серебристо-серый свет приближающегося рассвета придал странный потусторонний блеск его золотым глазам. Перемена была почти незаметна, но она была. Как масло над водой. Или северное сияние. Она нахмурил брови, будто он пришел к какому-то пониманию, а затем он запрокинул голову и издал рев.

— Саша!

Основание его члена пульсировало у ее киски, и Сашу затопило теплом. Ее дыхание участилось. Ее сердце бешено колотилось. Каждый дюйм ее тела дрожал, и она продолжала крепко сжимать его плечи, словно он был единственным, что удерживало ее на земле.

Эван медленно вытащил и так же мучительно медленно скользнул обратно. Саша проглотил стон, продолжая легкими толчками спускаться с высоты. Он оперся всем своим весом на локти, когда устроился рядом с ней. Единственным звуком в комнате было их смешанное дыхание, ставшее единым. Усталость щипала Саше глаза, давила на конечности, и она проклинала наступающее солнце. Она ненавидела себя за то, что у нее не было другого выбора, кроме как заснуть. Ей было ненавистно, что солнце разлучит ее с Эваном, пока снова не скроется за горизонтом.

Она больше никогда не хотела, чтобы что-то вставало между ними.

***

Эван никогда еще не чувствовал себя так спокойно. Он прислушался к звуку Сашиного дыхания и позволял ему успокоить себя. Сосредоточился на том, как она чувствовалась под ним. Мягкая. Теплая. Податливая. Он никогда не знал, что такое утешение может существовать. И он нашел его в объятиях заклятого врага.

Так много потерянных лет. Так много энергии было потрачено впустую на необоснованную ненависть. Помогая продвигать дело, о котором он так мало знал. Верить в истину просто потому, что ему так сказали. В течение нескольких месяцев он пытался найти выход. Искал спасение. Прощение. За отпущение стольких гребаных грехов, которым он потерял счет. Когда все время его спасение было прямо у него под носом.

Саша была его свободой. Его отпущением грехов. Его всем.

Серый рассвет осветил пространство спальни, заставив желудок Эвана сжаться. Он ненавидел восход солнца так, как никогда раньше. Ненавидел то, как это отнимало у него Сашу, эти часы всегда были больше, чем он думал, что сможет вынести. Он осыпал легкими поцелуями ее лоб, висок, щеку и подбородок. Уголок ее рта. И сочные губы, такие мягкие и податливые.

На кончике языка Эвана вертелся целый томик слов. Он хотел сказать ей, что она прекрасна. Свирепа. Верна и умна. Сильна и полна огня. Он хотел сказать ей, что любит ее. Лелеет ее. Никогда не позволит, чтобы с ней что-то случилось. И никогда никому не позволит встать между ними. Так много проклятых богами слов. А он был слишком труслив, чтобы сказать хоть одно из них.