Между двумя выделенными посланиями дистанция в семь лет, срок сам по себе немалый и целая эпоха для стремительно развивавшегося Пушкина. Велика ли разница, что в одном случае поэтическая мысль от прошлого устремляется к будущему, а в другом – к настоящему? Но за частным различием проступает коренное различие творческих методов: романтизм не в ладах с настоящим, резко критически воспринимает современную действительность, противопоставляя ей мечту – реализм утверждает прекрасное в жизни.

Словесное выражение форм времени в стихотворении «Я помню чудное мгновенье» белее прихотливо, чем в послании «К Чаадаеву».

Его ориентация на настоящее задана уже первой фразой, о прошлом, но формой глагола настоящего времени: «Я помню…» В результате и картины прошедшего не автономны: это сегодняшний анализ былых переживаний именно в том плане, как они жили, исчезали, воскресали; настоящее время становится доминантой не только потому, что венчает стихотворение, но и потому, что подспудно присутствует и в воспоминаниях о былом.

Формы прошедшего времени доминируют и в третьей, заключительной части стихотворения: «настало», «явилась», «воскресли» – «бьется». Однако форма и смысл не совпадают. Пушкину нужны глаголы совершенного вида, чтобы подчеркнуть реализованное действие, и формы настоящего времени здесь невозможны. По смыслу же все, о чем говорится в двух строфах третьей части, происходит в настоящем.

В строгом смысле настоящее в человеческой жизни кратковременно: «Есть только миг между прошлым и будущим…» Переживаемое запечатлевается в нашем сознании и этим актом приплюсовывается к прошлому. Ясно, что столь краткими долями мерить настоящее неудобно, поскольку на практике мы имеем дело с процессами более или менее длительными. Поэтому настоящее в нашем сознании воспринимается тоже субъективно и измеряется приличествующими случаю разными мерами времени.

Несовпадение реального строго неукоснительного и необратимого хода времени и субъективного отражения времени в сознании открывает для искусства пути бесконечно разнообразного воспроизведения времени. Отнюдь не исключен и не является художественно бедным путь повторения в лирике последовательности реального времени («К Чаадаеву»). Но художественное время может спрессовываться и растягиваться, быть прерывистым, пунктирным, двигаться вспять, синтезировать прошлое и настоящее: конкретные варианты здесь просто необозримы.

Хочется перечитать стихотворение А. К. Толстого:

Средь шумного бала, случайно,

В тревоге мирской суеты,

Тебя я увидел, но тайна

Твои покрывала черты.

Лишь очи печально глядели,

А голос так дивно звучал,

Как звон отдаленной свирели,

Как моря играющий вал.

Мне стан твой понравился тонкий

И весь твой задумчивый вид;

А смех твой, и грустный и звонкий,

С тех пор в моем сердце звучит.

В часы одинокие ночи

Люблю я,  усталый, прилечь —

Я вижу печальные очи,

Я слышу веселую речь;

И грустно так я засыпаю,

И в грезах неведомых сплю…

Люблю ли тебя – я не знаю,

Но кажется мне, что люблю!

Две части стихотворения четко различаются временем действия, прошлым и настоящим. Но,  как и в пушкинском «К * * *», фактически речь идет об одном состоянии, о современном: взаимодействуют сегодняшнее воспоминание о былом и сиюминутное переживание. Чувство поэта не иссякло, напротив, оно лишь вызревает настолько, что позволяет в первый раз осознать себя, определить словом. Сознание поэта и объемлет это чувство разом, от его истоков до текущего мига. Протяженность и мгновенность чувства чудесным образом объединяются в одной фразе, пограничной, завершающей первую часть стихотворения и передающей эстафету второй: «С тех пор в моем сердце звучит».

Прошлое и настоящее в этом стихотворении воистину не антитеза, но единый процесс, где есть начало и (пока) нет конца.

Соответственно двум измерениям времени воспроизводятся два облика «ты» стихотворения. Конечно, в основе образа – реальное лицо; лицу, а не образу адресовано итоговое признание. Но в тексте стихотворения живет именно образ, облик, каким он запечатлелся при первой встрече и,  не тускнея, закреплен сознанием поэта. Именно сознание поэта опровергает противостояние прошлого и настоящего, не позволяет настоящему стать прошлым, прошлому повелевает стать настоящим, настоящему дает вечную жизнь.

Попутно заметим, что в этом стихотворении с музыкальным изяществом, в высшей степени ритмично размещены глаголы. Они группируются, от строфы к строфе меняют положение в строке. Сначала они поставлены в заключительном двустишии первой строфы в середине строк, затем переходят в начальное двустишие второй строфы, сдвигаясь в рифму, в третьей строфе глаголы разошлись по кольцевым строкам, далее сдвигаются в начала строк, в итоговой строфе глаголы сначала в рифмах, затем в финальном двустишии образуют скрепы (люблю – не знаю, кажется – люблю). Музыкальная виртуозность в ритме глаголов дополняется ритмом эпитета. Гармония композиционного размещения слова усиливает композиционную гармонию целого.

Стык прошлого с настоящим становится сглаженным в известном (ставшим романсом) послании Тютчева «К.Б.».

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердца ожило;

Я вспомнил время золотое —

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас, —

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, —

И вот слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, —

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

Вопреки ожидаемому: так можно оценить ситуацию данного стихотворения. После длительной разлуки, которая подталкивает к ассоциации с вековой, обнаруживается, что след былого неискореним. Даже вроде бы «давно забытое упоенье» легко возрождается при взгляде «на милые черты». Стали слышнее звуки – но они, оказывается, и не умолкали в поэте. Минувшее и нынешнее сливается (как переживание) воедино: встретил – былое в сердце (оно казалось отжившим – прежде времени казалось! ) ожило – там стало тепло – жизнь заговорила вновь! Кстати возникает параллелизм: и в поздней осени, случается такое, повеет весною; так что и в пожилом человеке возврат чувств молодости, который не непременно, но иногда происходит, не есть нечто аномальное.