А он будет.

Глебка не упустит момент, чтобы не подколоть. Заранее представляю, что меня ждет, и уже сейчас готова, сквозь землю провалиться.

Божечки.

Вот всегда знала, что ревность до добра не доводит. Люди друг друга убивают из-за неё. Калечат. Знала, но сдержаться не смогла. Как представила, что мой Глеб там с этой, синхронно стонал, так и захотел свою щепотку соли оставить. Самое странное, что я в этот момент понимала, что такой поступок, это бред пьяного лилипута. Понимала, что он монахом не жил, с его то внешностью, но…

Короче говоря, я решила слинять.

В какой-то момент понимаю, что меня за руку, больше никто назад не тащит. Вот только что чувствовала на себе пальцы Анфиски, и её нытье над ухом, а потом бац, и идти легче стало, и думать приятнее. Только вот повернуться, чтобы глазами подругу отыскать, у меня не получается. Все студенты, как назло, выходят из своих кабинетов, создавая в коридоре огромную пробку, которая и не думает рассасываться.

– Аверина! – и меня резко за плечо вытягивают из водоворота наглых щук, плывущих в разные стороны.

Глаза вверх поднимаю, и перед собой вижу Артема Володина. И снова перед глазами все его попытки пригласить меня на свидание. Улыбаюсь от этого, но Артёмка-дурень, опять по-другому все понимает.

– Соскучилась? Или просто рада видеть?

– А ты как думаешь? – скрещиваю руки на груди, пытаясь понять, в какую сторону волна подругу мою унесла. – Ты Анфиску видел?

– Кто это? – в своей манере отвечает он. – Не видел. Слушай, Майя, у меня сегодня вечерок свободный. Может, в сауну сгоняем?

Чего?

Какого чёрта?

– Володин, а ты не охренел ли? – со злостью в голосе, выбрасываю из себя весь яд, который только был в организме. – Или тебе просто в зале штангой по башке зарядили?

– Эй. Аверина, ты чё? Я просто пригласил. Все париться любят. Вот я и подумал… – Не врёт. По глазам вижу, что не врет качок. Даже как-то от облегчения выдыхаю.

– Лучше не думай, Тёма. Лучше не надо. – Несколько раз шлепаю его по правому плечу, мотая головой в разные стороны. Вот даже дурак поймет мой ответ. Но мы ведь говорим про Володина.

– Или в кино. Не тухнуть же дома двум красивым людям.

Кажется, нужно признать, что парень не понимает слова «нет».

– Мартышка, это блядь, что ещё за облизанная палочка твикс, торчит рядом с тобой?

Если у Володина фишка ничего не понимать или делать вид, то Мамаев славится в другом. Неожиданно появляться, и гремит таким голосом, от которого становится страшно всем. Мне так в первую очередь.

Ну, ёмаё.

46. Глеб.

Если Вы сейчас действительно подумали, что я еле сдерживаюсь, чтобы не отшвырнуть от Майи этого любителя вколоть в себя синтол – утырка, то Вы, черт возьми, абсолютно правы.

У меня руки так и чешутся, схватить годзиллу перекаченного, и в водоём фарфоровый отправить, который, по удачному стечению обстоятельств в комнате за углом стоит. А чтобы он в сортире поместился, руки и ноги ему вырвать, дабы и в мыслях больше не было подтягивать свои жалкие конечности к моей почти ручной обезьянке.

Фу-у-х. Аж дышать легче стало от хода таких мыслей.

– Какого, вообще, хера этот мудак сует свой нос, в мой улей? Эй, придурок, рот закрыл и начал процесс депортации. У тебя секунда… – Но халк не захлопывает ловушку для мух, а лишь глазами лупает, словно пытается на ресницах взлететь.

А меня это даже не бесит. Его ступор не раздражает, наоборот как-то. Только представьте, как всё это со стороны смотрится: стоит груда мышц с лицом недоразвитого пса, а, напротив, стоит, не дрищ, конечно, но и не Шварцнеггер, с самоуверенным покерфейсом. Представили? Добавьте к фантазии момент, что тот, который побольше, завис на месте с открытым ртом. Моя самооценка и так об потолок билась, а сейчас она его проломила и взлетела в небо, задевая на своем пути солнце, луну, и корабли извращенцев инопланетян, тайком подглядывающих за людьми.

– Мамаев! – очухивается Майя и, прикусывая нижнюю губу, прокалывает меня взглядом. Ох, какой же это взгляд. Словно она воспитатель в детском саду, и застукала, как я всей группе показывал, что у меня в трусах болтается. – Что ты несёшь?

– Боль сломанного носа, который я сейчас расхерачу, если эта самка бодибилдера не унесет свой хвост.

Ага.

Забыл сказать, что у этого енота на башке хвостик пидорский заколот.

– Чувак, я без понятия, что с тобой, но…

Делать мне больше нечего, как слушать его. Подхожу вплотную, и голову вверх задираю, чтобы прямо в лицо мой рык попадал.

Вот же шпала.

Кальция в детстве пережрал?

– Да срать мне на твои «но». – Моей убедительности в голосе, позавидует сам президент. – Ещё раз рядом с Майей увижу, возьму штангу, обмотаю её канатом, запихну в грушу, и засуну тебе в…

– Глеб!!! – Надо мартышкин визг всем на звук будильника ставить. От такого ора, опоздания в стране прекратятся.

– Пчёлка моя нетерпеливая, не волнуйся. – Поворачиваю голову к ней, и улыбаюсь, будто взял статуэтку за самый длительный секс в мире. – Моего внимания и на тебя хватит. А, сейчас, просто помолчи, и дай дяде Глебу договорить. И улыбнись, а то у тебя скулы как-то неестественно свело.

Молчит.

Хоть это радует.

Снова заставляю шею поработать, и поворачиваюсь к башне.

– Мы с Майей… – заикается он, давая мне еще один повод для мужской, удовлетворенной от себя, улыбки.

– Блядь, да ты просто шаблон для слепка идиота. Или у тебя просто растяжение мозга? Что непонятного, секунда на побег, иначе в спину полетят гранаты. – Вот так надо себя вести с теми, кто на Ваше покушается.

Все запомнили?

Посмотрев недолгим взглядом ему вслед, ко мне начало подкрадываться дерьмовое предчувствие. А уж когда за ухом прогремел недобрый кашель, допетрил, что не сделал прививку от обезьяньего бешенства. Эх, зря. Мартышка, кажись, меня сейчас порвет.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌‌​

47. Майя.

– Ты хоть иногда можешь свой долбанный характер в клетку запирать? – Спокойно говорю я, хотя внутри просыпается вулкан, который желает сжечь ближайшую дубовую рощу с главным дубом Мамаевым. – Я, конечно, понимаю, что твоей заносчивостью можно дрова рубить, но ты перегибаешь.

Черт. Аж зубы сводит от его самоуверенной позы.

– Да ладно тебе. – усмехается Глеб, и делая один лишь шаг, оказывается рядом прижимая к себе. – Весело же. Но на будущее, увижу еще раз рядом с каким-нибудь дрочилой, превращусь в пернатую, и ударом ноги, начну сносить всем яйца. А тебя, моя любвеобильная, привяжу к кровати, и буду издеваться, пока не поседею. Потом передохну, схожу за пенсией, и продолжу начатое. Поняла?