Подхожу к двери, чтобы не стучась открыть её, как в этот момент холл разрывает звук моего смартфона. Единственное желание, заорать матом и сбросить звонок, но всё не так просто. Звонит бабка, а она единственный человек, которого я не могу послать. Мысленный посыл не в счет.

– Ты не вовремя. – Никто и не говорил, что именно с ней я бываю вежливым. Тут как раз наоборот. С ней нельзя быть вежливым, а то начинается лекция, что соплежуям не место на земле и их сжирают хищники, правящие миром.

– Где ты? – властный голос Александры Альбертовны, лопает барабанные перепонки.

– Если отвечу в рифму, тебе не понравится. – Ага, я и так могу. Засранец, чё. – А, вообще, нахер задавать тупые вопросы, если ты и так знаешь, где я нахожусь?

– Мать с тобой?

Интересно, если я скажу, что в глаза её не видел, это сойдет, как месть, за столь внезапное появление? В принципе, я могу подставить, но я ж не до такой степени урод. Если бабка в курсе, что её сноха к сыну улетела, но не долетела, будет хреново. Мамке, конечно. Бабуля, кажется, не любит, когда ей врут. Говорил кто-то. Но на меня это не распространяется.

– Да. – Коротко и резко, но по фиг, долго разговаривать не входит в планы.

Приходится сделать несколько шагов в сторону, чтобы не стоять, как дятел под дверью. Черт, а ведь снова не получилось войти.

– Следи там за ней.

– Чего? Таблеток своих переела? Мать не маленькая девочка, которой нужна нянька. Пусть сама барахтается. – И тут вспоминаю. – Кстати, что там Серожа намудрил со свадьбой?

Повисает паузу. В трубке я слышу только тяжелое дыхание старого человека.

– Кристина не рассказала?

– Если бы она рассказала, то я бы не спрашивал.

Не хочу разговаривать. Не хочу слушать про брата. Хочу Аверину. Хочу раздвинуть стройные ноги, и вдалбливаться, пока легкие не взорвутся. И она ж этого хочет. Видел. Чувствовал. На язык пробовал всё возбуждение. Только вот постоянно ставит перед собой стеклянную витрину. Себя показывает, дразнит, а подойти не дает. Я постоянно во что-то лбом упираюсь.

– Твоя мать снова напилась, и начала нести бред.

– Так это она виновата, что голубки разлетелись? Ничего тупее не слышал. – РукаЛицо. Каким идиотом надо быть, чтобы позволить влезть левому человеку в свою жизнь?

– Ты же знаешь её. – И вот эта обреченность в голосе прям раздражает. Мать, конечно, та ещё змея, но даже мне сейчас обидно за неё стало. – Три стакана, и пигалица стала не подходить её племяннику. Девушка в слезах покинула ресторан. Глеб, её лечить нужно. Кристина переходит все допустимые границы. Поэтому, меньше её слушай, сынок.

***

Пальцы до хруста сжимают телефон. Хреново осознавать, что человек, который родил тебя, может так расхерачить чью-то жизнь. Моментально сбрасываю звонок, когда вижу, что мать выходит из номера. Наблюдаю, как она двигается в мою сторону, и мне становится тошно.

– Довольна, да? – срываюсь я. – Ма, а ты хоть понимаешь, что для Сергея это был единственный шанс перестать в кулак дрочить? Он ведь теперь так и останется задротом, который только больницу свою и будет видеть. В чем прикол быть такой сукой?

– Глеб, послушай… – Она смотрит прямо в глаза, заламывая себе руки.

– Не собираюсь. Разгребайте своё дерьмо сами. – Отворачиваюсь от нее, собираясь свалить от всего этого.

– Выслушай меня, пожалуйста. – Опять истерика. Обычная бабская истерика, которая не действует на меня.

– Бабке позвони. Она тебя потеряла. – бросаю в спину, и захожу за угол, где в меня врезается чье-то тело.

– Простите. – Извиняется «галстук», который заселял нас с мартышкой в номера. – Спешил к Вам, чтобы передать это.

Потираю плечо, и выхватываю из его рук белый клочок бумаги.

Жопой чувствую, что там бомба. Вот прям самая настоящая. Поэтому не сразу разворачиваю.

– Где мартышка? – немой вопрос в его глазах выводит из себя. – Аверина.

Тот опускает голову вниз, словно боится посмотреть на меня.

Вот сволочь. Он, похоже, в листок заглянул. И, кажется, я был прав. Там взрыв. Открываю, и….

Сука.

Я готов лично свернуть Майе шею. По хуй на то, что она свалила. Плевать. Она с чего-то взяла, что имеет право открывать свой рот. Дура. Реально дура, раз подумала, что я это просто так оставлю.

32. Майя

– А, что насчёт этого?

Я отбрасываю телефон в сторону, перевожу взгляд на Анфискин планшет, и пытаюсь понять, что именно подруга решила мне показать. Её палец делает быстрый свайп вниз по экрану, и я еле-еле успеваю разобрать буквы, в глазах рябит. Забираю гаджет, и натыкаюсь на новое объявление о приёме на работу. Весьма соблазнительное объявление.

– Я недавно ходила туда с родителями. – Девушка протягивает руку, берет мой телефон, и вбивает в поисковике название ресторана. – Еда отличная. Грязных вилок не заметила. Зацени…

На дисплее высвечиваются картинки, с виду, дорогого рестика, которых миллион в этом городе. Ничего знакомого я не отмечаю. Это и понятно, я чаще ведь дома сижу, чем где-то шатаюсь. Но могу сказать, что интерьер меня зацепил. Было в нём что-то таинственное. Цепляющее. Если выбирать между всеми местами, которые я сегодня утром успела посмотреть, и этим вариантов, то я выбираю последний.

Мне нужна работа. Такая работа, где я смогу появляться вечером, после занятий, и получать нормальные деньги, чтобы помогать сестре, оплачивать квартиру и все остальные расходы.

Ага. Всё изменилось. Вселенная повернулась к нам задницей, или Настя к ней за спину зашла сама, меня за собой потащив, я еще не решила, но исход один: Сестра уволилась, и нам в скором времени понадобятся деньги.

После моего срочного возвращения в Москву прошла вечность. Вернее, три дня, за которые я успела изрядно съесть свой мозг, постоянным страхом и волнением, что Мамаев в любую секунду предстанет передо мной, и заставит ответить за все слова, которые вслух сказать я не решилась, но написала на клочке бумаги.

Но эти страхи, ещё мелочь, перед теми чувства, которые во мне появляются, когда я смотрю на поникшее лицо сестры. В первую ночь, мы так и не поговорили. Единственное, что я поняла из того короткого разговора по телефону, это то, что Мамаевы её обидели. Обидели очень сильно. До такой степени, что сестренка в трубку завывала, и просила, точнее, умоляла как можно скорее вернуться к ней. Единственная фраза, которая у неё вырвалась – это «Они не люди. Они звери». Мне не нужно было ничего объяснять. Сама догадалась, о каких животных идет речь.

– Май, что не так? Смотри, какая сцена шикарная. Только представь себя там, с микрофоном в руке. Длинное платье, распущенные волосы, и сопливая песня. Эффект обеспечен. Да там очередь будет из желающих послушать тебя. – Анфиса смотрит в потолок, словно там идет прямая трансляция моего выступления. Клянусь, её мечтающая улыбка именно об этом и рассказывает.