– Нет. – Посерьёзнев, добавил сразу. – Это я образно сказал, на часик вырваться, может.

– Не знаю, я попробую что-нибудь придумать. Только ты сам позвони мне. – Поворковав, она отключилась. Крыс, вступила в опрос:

– Это кто был? – Уняв своё любопытство.

– Это? – Многозначительно переспросила Кэт. – Бывший. – Коротко, но почему-то с довольной улыбкой ответила. А ещё через неделю этот бывший подъехал к Спорт Палас за ней на своём новом Бентли кабриолет, которая была такая в городе одна. Улыбаясь, под восторженный взгляд коллеги Максима, она вышла из клуба, направляясь к нему, который остановился прямо перед выходом, загородив дорогу всем, сзади стоявшим. Она открыла дверь, он улыбался ей в ответ.

– Привет. – Сказала она ему, садясь на край сидения, потому что на середине лежали в полиэтиленовом пакете его фрукты. – Он быстро сгрёб их к себе, она села, закрыв за собой дверь. В машине витал дух достатка и высокомерия. Повернулась к нему, улыбнулась. – Похудел что ли? И по-моему, даже, помолодел. – Он промолчал. Развернувшись около ресторана-виллы «ЗимаЛето» они отправились на другую сторону реки, в порт яхт. На ней были коротенькие шорты серого цвета из мешковины, белая рубашка, чулки она снимать не стала, представляя, как они прекрасно будут сочетаться с ажурным боди чёрного цвета, который был на ней сегодня.

В «Парусах» происходило какое-то празднование от завода игристых вин, много нарядных людей, Стеллы с логотипом «Лев Голицын», проезжая мимо этого Катя и Андрей взирали по сторонам. Проехав вперёд они припарковались, вышли из машины и направились ко входу причала, там, где была пришвартована трёхпалубная яхта Андрея. Он прошёл вперёд, Катя следовала за ним. На расстоянии вытянутой руки, когда молодые люди подошли к яхте:

– Ого. Это новая? – Спросила Катя, когда Андрей подал ей руку, чтобы она вступила на борт. – Я помню твою другую яхту. – Спокойно рассуждала она.

– Я её лет 7 назад взял. – Так же спокойно ответил он. Катя удивилась про себя. Андрей открыл дверь, они вошли в внутрь. Разувшись возле входной двери, она вступила на ворсистый ковролин бежевого цвета. Ноги утонили в благодарности, после 5 дней работы.

– Ммм… – Краем глаза Андрей заметил, что она в чулках. – Ты в чулочках? – Что-то проверяя вокруг он ходил туда-сюда.

– Дааа… – Протяжно тихо ответила она, распластавшись на кожаном диване, выполненном в коричневом цвете. Она закинула вверх ноги и выдохнула от удовольствия, которое разливалось внутри. Андрей проверял порядок на яхте, так как днём ранее происходило празднование дня рождения его сына, который прибыл из Испании. – У тебя есть выпить?

– Да. Вино белое. Будешь? – Ответил Андрей.

– Да, отлично. – Удовлетворённо ответила Катя. Андрей через несколько минут поднялся с нижней палубы в холл яхты, выполненной в нежно бежевых тонах. В руках у него была бутылочка белого сухого. Открыв вино, он наполнил бокалы, один подал ей. Они уселись на диване, Андрей смотрел на неё, Кэт на него. Она смотрела на него и пыталась понять свои чувства к нему… Одно было ясным – она рада его видеть, слышать, словно помолодевшего, похудевшего с лицом, как у бульдога, но всё же его поступки имеют сходство со свиньёй. И он… словно действительно был рад её видеть рядом, такой открытый, а Катерина, подогнув ноги под себя и поддев рукой голову, потягивала винишко.

– Где ты теперь живёшь? – Спросил он, глядя ей прямо в лицо. Его взгляд был прямой, почти испытывающий, устремляющийся в нутро без спроса и предложений. Его голубые глаза вонзались, скользили, были рядом.

– На Ладожской. – Ответила она, глядя на Гулькина глазами кошки. – Но мне там не нравиться, я хочу переехать. Получу зарплату и перееду, поближе к работе, куда-нибудь в Приморский район, где всегда жила, я люблю этот район. Месяц назад я жила на Камышовой, шикарная квартира. – Закинув в забвении глаза, рукой пронзала воздух воспоминаний. – 25 этаж. Представь, впереди только башня Газпрома – шаттл, справа огни дамбы, слева огни ЗСД, кругом там и тут огни города, рядом высокоэтажки. – Она закрыла глаза, расплываясь в улыбке. Открыв, посмотрела на него, он глядел на неё. – И квартира была шикарная, меня всё устраивало, и собственник был просто душка, обалденный. – С высоким восклицанием добавила, – Пятеро детей! 5!

– Какой адрес? – Спросил Андрей.

– Камышовая, 38. – Тут же ответила Катя.

– А почему переехала? – поинтересовался он.

– Вовремя не оплатила. – Улыбаясь, ответила она, он засмеялся в ответ и снял с себя шорты. Усевшись в углу кожаного дивана, притянул Катю поближе.

– Сегодня я что-то уже раздетый сижу, а ты одетая, обычно ты уже голая, а тут наоборот. – Блеснул тот, будто сабля, улыбаясь, снимая трусы.

А дальше всё, как по наитию. Быстрый ни к чему не обязывающий секс, взгляды вскользь, холодные касания пальцев рук, жестяные фразы, как вскрытые банки. А напоследок, открывая набитый купюрами кошелёк, вытащив оттуда 7 тыщ, словно весело попутешествовал улыбку и дорога в метро…

Она хотела кричать изнутри, рыдать в лицо, объясняя ему, что не шлюха, что нельзя так, что тоже хочет лучшей жизни для себя, для будущих детей, для всех людей, кто любят, что ненавидит этот секс с ним больше жизни, – жалкий, холодный, бездушный секс, презирает его, и униженная снова уходит прочь… В голове Армагеддон из желчи и ненависти ко всему произошедшему, в сердце добро и штиль, почти плачь, в глазах пелена из боли разочарования, нежелание говорить, скрытое под напрочь чёрными очками. Какой выбор?

Иногда смотришь на людей и понимаешь, вот что им от жизни надо, кроме?.. И это даже не риторический вопрос, так… Вопрос на засыпку, индульгенция во плоти, декларация на участие во всемирном марафоне цинизма и участи быть вплетёнными в эту паутину, – сеть, – для особо одарённых между пропастью во лжи и оптическим прицелом между сетчаткой глаза и слишком дорогой вещи. Подумать только… Человек наделён уникальными способностями, возможностью быть частью чего-то великого, а он копается в мусорном бачке из айфонов или тряпок под блефованными именами, что аж блевать тянет, изрыгнуть, вытошнить весь этот ужас 21-го века, как лишённый разума и напрочь чистоты духа… пытается отрезвить себя, но неет… Иногда мне кажется, что это изначально провальная ставка. Человек. Хотя… есть ещё надежда, в таких вот неприметных, как она… Тихо смотрит, наблюдает, сердце колотиться, как коленчатый вал, перемалывает всё, что дают. Как одиноко её сознание, подчас, будто выжженная земля или земля после Армагеддона, так тихо, дремлющая тишина внутри, почти глухота, только немые картинки движущихся тел напротив или где-то там вдали, поодаль. Она смотрит. Внимая своими глазами тишину вокруг, лишь только тени вокруг, очертания силуэтов и никаких согласий, только кивание головы в знак того, что и ты ещё здесь, но что ты – человек можешь сделать?.. Когда Сибирь полыхает, охвачена огнём и заживо сгорели 3 миллиона гектар леса, – кедр, орешник, сосны, берёзы, звери, птицы, поля… Огонь, сжигая дотла деревья, словно уничтожая людей, оголяя своим пламенем сначала тело, слизывая мясо с костей, в конце концов, испепеляя и их, ты задаёшься вопросом – кто же я на самом деле?

Если есть люди, которым стало выгодно, чтобы трёх миллионов гектаров леса сгорали дотла, а вместе с ними погибли беззащитные животные, птицы, флора и фауна. Если тоннами мусор сбрасывается в моря и океаны, а браконьеры нагло бесчинствуют, убивая зверей в угоду своих глупых пустых желаний, и это даже не для того, чтобы прокормить детей, семью, а просто так… для продажи. Потому что захотелось. Кто мы? Кем мы стали?

Земля устала от таких людей, воздух загрязнён, экология в катастрофе. А ты стоишь и смотришь, наблюдая со стороны, потому что больше сделать ничего не в силах? Что ты можешь сделать во имя своей любви к этой изнурённой Земле, во имя правды человеческой души и чистоты здесь и сейчас? На глазах наворачиваются слёзы от бессилия и уныния, от того, что сделали всё это люди, такие. Что не оказалось в начале 21-го столетия в человеке человека, остались только планы, задачи, жажда наживы, и то, что группе людей тушить лесной пожар в Сибири, оказывается, не выгодно, в прочем, как не выгодно строить мусороперерабатывающие заводы и вообще, не мусорить.