– Ну, будем. Схожу курочку проведаю, а то пахнет уже, как бы не пригорела, – недоуменно поглядывая на профессора, Саня удивлялся скорости поглощения им алкоголя.

– Хорошо, и чайничек поставь заодно, – Взмылил отделил сало от хлеба, свернул его в трубочку и решительно принялся работать челюстями.

Странный он какой-то, приехал почти без предупреждения, набросился на коньяк, не закусывает толком, о деле молчит. Неспроста профессор заявился, не зря пригнал, наверное, убалтывать будет на очередную авантюру. Курица, выложенная на противень, призывно сложила зажаренные крылышки на шкворчащей спинке, поджав под себя полные загорелые ножки. Саня оформил большую тарелку вареным картофелем, из холодильника извлек фигуристую баночку хреновины. Пусть отведает столичный гость моего горлодера, может тогда и повеселеет. Поднявшись наверх, в кабинет, Саня увидел, как Взмылин, расслабленно откинувшись в кресле задумчиво сложил у лба ладони домиком.

– Налетай, Иосиф Виссарионович, по-моему, зажарка удалась, – раздвинув закуски в стороны, Саня поставил курицу поближе к профессору.

– Раз такое дело, разливай коньячок, да за настойку примемся, – ловко орудуя вилкой и ножом, Взмылин умело отделил хрустящие конечности от тела несушки-негритянки, – ты вот что мне скажи, друг любезный, если бы вдруг, вновь предложили отправиться в далекую экспедицию. Согласился бы или послал подальше? – вымазав неаккуратно рукав в салате, Взмылин оттяпал крепкими зубами полножки за раз, и не мигая уставился сквозь очки на Саню.

– Нет, конечно, с меня хватит, романтики и так полный зад. Налетался, до сих пор отрыжкой маюсь. Неужели готовится новый полет и куда, если не секрет?

– Понимаешь Саня, ответить прямо, без обиняков на твой вопрос затруднительно, – Взмылин поднялся из-за стола и неловко качнувшись побрел к окну, – лес замечательный, безусловно.

Опершись руками о подоконник, профессор наблюдал за встревоженно летающей толстой вороной. Она искусно дразнила суетливую белку, бездумно прыгающей по веткам. Подлетала почти вплотную, дождавшись, когда та агрессивно среагирует, удалялась на безопасное расстояние, каркала, будто ругаясь и снова повторяла свой опасный маневр.

– Например, что можешь сказать о путешествии во времени? – повернувшись лицом к Сане, Взмылин пьяно усмехнулся.

– Это же невозможно, сам нас учил, что такие перемещения выходят за рамки практической физики, – закусив сальцем, Саня подложил остывшей картошечки в тарелку профессора. Вот он куда клонит славный потомок священника или удар последует, как обычно, исподтишка. Продолжая украдкой следить за действиями Взмылина, Саня присел на край письменного стола.

– Ладно, а если допустим, что все-таки, каким-нибудь необыкновенно необъяснимым способом такое путешествие осуществимо? Где-нибудь, скажем, в частной лаборатории стоит готовая машина времени и разработана под нее теоретическая база? – профессор шагнул к столу и налил полные бокалы настойки, – есть Саня побольше стаканы?

– Выбирай любые, хоть тот литровый для пива, – на верхней полке секретера красовался ряд пивных кружек, Саня указал на предводителя солодовой гвардии, – слетать в будущее легче, чем в прошлое. Соорудил мегаракету и рванул к ближайшей черной дыре. Покурил малехо на орбите у горизонта событий и раздавленный в блин тысячекратной перегрузкой возвращаешься на Землю. Просто и красиво, одноклассники шамкают беззубым ртом от старости, пытаются похвалить, а ты молодой радостно им укрываешь одеялом сухонькие тельца для согрева. С прошлым посложнее, работает эффект парадокса убитого дедушки, поэтому поползновения во времени на основе следствий теории относительности Эйнштейна можно смело отбросить, остается лишь квантовый метод. Твои же лекции, Иосиф, я прилежно учился и запоминал.

– Молодец Саня, сам и подошел к главному открытию века. Значит, когда поперли меня из учебно-космического центра, устроился в институт тяжелого машиностроения, проработал недолго, надоело бумажками заниматься, хлопнул громко дверью и решил посвятить настоящей науке остаток своей жизни. Девять лет, Саня, потратил на изыскания в различных областях теоретической физики, да чего уж греха таить, пришлось даже углубиться и в алхимию, старый дурак, решил отбросить колдовство бесповоротно, так сказать, отделить законы Ньютона от его же чародейских опытов. Любопытные выводы получились, все эти мосты Эйнштейна – Розена, цилиндры Ван Стокума, экзотическая материя С. Хокинга – одна большая научная лажа. Да-да, батенька, это оказалось полным дерьмом в свете моего величайшего достижения, – Взмылин яростно тряс обкусанной ножкой курицы, забрызгивая жиром скатерть, Саню и собственные очки. Проливал мимо стаканов яблочную настойку, цветной салфеткой размазывал по столу излишки терпкого напитка и не удовлетворившись наведенной чистотой вновь ошалело крутил обглоданной костью у виска, чихвостя Нобелевских лауреатов по физике и математике, собирая в кучу их заслуги, родственников и такую-то условно виноватую матерь.

Бутылка давно отсвечивала порожним блеском. Саня, сопереживая нелегкой судьбе ученого мужа, не без оснований волновался о способности Взмылина выдержать такую мощную атаку алкоголем:

– Иосиф, ты бы закусывал почаще, вкусно же приготовил.

Вытерев очки носовым платком, предварительно скомкав, профессор машинально положил его на грязную тарелку, а куриное бедрышко, перепутав, в нагрудный карман пиджака:

– Я вот тебе о духовной пище пытаюсь втолковать, а ты мне рот все время затыкаешь курицей. Давай музыку включим? – пьяненький Взмылин осоловело осматривая кабинет неуверенно направился к громоздкому музыкальному центру, – ого, какая коллекция! До сих пор пластинками балуешься? Уважаю Саня! Есть Дэвид Боуи?

– Найдем, только ты не договорил о машине времени.

Профессора окончательно развезло, спина ходила ходуном, ноги подкашивались, выходя из-под контроля. Осторожно ступая, он передвинулся к внушительной коробке с виниловыми дисками. Приподнял, оценивая весомость и шатаясь заковылял к столу:

– С наскока не объяснить, Саня, кванты вещь серьезная. Девок бы пригласить, потанцевали бы, выпили. Может есть кто на примете?

Не рассчитав дистанцию до края стола Взмылин с грохотом, выронил на пол коробку с пластинками, вяло кинулся их собирать и внезапно о чем-то важном вспомнив, поднял назидательно указательный палец вверх:

– Нужен полный учебный курс по теории квантовой механики и квантового поля, а дальше еще хуже, всякие конденсированные среды, статистика, не ломай голову, забей.

Язык профессора заплетался, речь становилась нечленораздельной:

– Проще подойдем к столь щекотливой, ой, простите, икота замучила, теме. Нет девчонок знакомых Саня? Гульнуть хочется от души, побарогозить, итить твою мать, когда же прекратится эта напасть, – икота безостановочно мучила Взмылина, – не будем всуе упоминать ни о Планке, ни о Дираке. Пусть идут в жопу с их навечно воткнутыми в сознание человечества постоянными. Сейчас подожди, налей-ка мне рюмочку.

Сильно запрокинув голову назад, профессор влил себе в хайло, а именно так охарактеризовал Саня в ту минуту входное отверстие пищевода Взмылина, наполненный до краев настойкой стакан:

– Представь только, к тебе пришла на свидание, ну очень красивая женщина и как давай с порога делать минет. Вообразил Саня картинку? О чем она в этот ответственный момент думает?

– Хм, возможно, как лучше доставить удовольствие своему любимому мужчине.

– Да она тебя в первый раз видит, типа знакомство вслепую. Нет, ты не прав в корне. Она спит и видит, как бы побыстрее заделать ребеночка в первую очередь, то бишь о продолжении рода. Понял теперь разносторонность мыслей людей, занятых, в общем-то, одним делом? Ну, как некий алгоритм, так сказать, математическое эквивалентное уравнение, имеющее свойство транзитивности, а с алгебраическими выражениями, входящими в это уравнение, допускается выполнять операции, которые не меняют его корней. В частности, любой член уравнения можно перенести из одной части в другую, заменив его знак на противоположный…