Дело в том, что я умела видеть, мысли людей. Я могла посмотреть человеку в глаза и за доли секунды, его память становилась частью моей памяти. Я знала все, что было в его жизни, то, о чем он думает и, что его беспокоит. Ребенком я считала, что это могут делать все, это нормально и естественно для каждого человека, но мне быстро объяснили, что это не так и что лучше всего скрывать такие умения.
Этот страшный дар значительно осложнял мою жизнь и жизнь окружающих. За такое могли забрать в соответствующее учреждение. Уникальный ребенок, умеющий читать мысли, живущий в детдоме, находка для шарлатанов или спецслужб. Повод изъять ребенка найти легко, родителей нет, кто поручится. Можно и на опыты сдать, а можно и деньги на нем зарабатывать. Нина Ивановна прикладывала все силы, чтобы этого не произошло. Ее тридцатилетний стаж педагога и дипломата помогали держать оборону, чтобы меня не изъяли из детдома.
Время было непростое и система помощи одаренным детям просто отсутствовала в стране. Тем более, что дар касался чего-то экстраординарного, не знаний математики, склонности к языками или музыки, а таких серьезных вещей, как умение видеть людей насквозь. Нина Ивановна объясняла мне, как правильно нужно вести себя с людьми, чтобы не шокировать их своим даром. Я и сама со временем поняла, что лучше держать это в тайне, и далеко не всем рассказывать об этом.
Слухи все-же появились, что в одном детдоме живет девочка, которая может угадывать болезни людей, что она чуть ли не излечивает всех от недугов одним взглядом. Но слухи, они всего лишь слухи. Как доказать их? Никто из сотрудников не хотел шума вокруг маленького районного детдома, который в любой момент могли закрыть, реорганизовать, упразднить. Всем хотелось иметь работу и получать хоть какую-то зарплату в стране с плохой экономической ситуацией.
Персонал детдома не стал отправлять меня в другое учреждение, хотя в какой-то момент об этом встал вопрос. Но после долгих баталий между Ниной Ивановной, руководством и другими работниками, часть из которых встала на сторону Нины Ивановны, было принято решение оставить меня и максимально не распространяться о моем даре. Тем более, что всем сотрудникам без исключения я помогала.
Я, благодаря своему дару, умела находить язык со всеми. Я могла знать о человеке то, что он сам давно о себе забыл: боли, радости, травмы, события. Мне было легко подобрать ключи к любому взрослому человеку, дать ему совет или от чего-то отговорить. Я видела то, что с ним было, то, что он есть. Единственное, чего не знала ни я ни персонал, это как меня воспитывать, как помочь мне вырасти.
Ведь воспитатели были ориентированы на помощь обычным детям без каких-либо особенностей. А как правильно работать с таким ребенком как я, никто не знал. Нина Ивановна пыталась найти нужную литературу, но, увы, практикум по воспитанию детей с экстраординарными способностями отыскать не удалось. Вариантов было немного: религиозная литература, эзотерика или пособия по психическим отклонением, общая педиатрия и этика воспитания подростков здесь не помогали.
Нина Ивановна очень любила меня, она даже хотела меня удочерить и забрать домой, но бюрократические проволочки не позволили ей это осуществить. Она приглашала меня к себе на выходные. Нине Ивановне было чуть-чуть за 60, больше 30-ти лет она работала в детском доме, как воспитатель-психолог. Ее очень уважали, за эти годы ей удалось сделать маленький детский дом одним из лучших в городе. У нее была кандидатская степень, она входила в районную комиссию по оценке качества педагогической деятельности в городе.
Ее стаж и вес помогали оберегать меня от напастей со стороны желающих «помочь» особенному подростку. Дети Нины Ивановны давно выросли и жили отдельно, обзаведясь своими семьями, с мужем что-то не сложилось, он ушел от нее, лет 15 назад.
Она раньше часто брала к себе детей из детского дома на выходные или каникулы и курировала выпускников, чтобы они смогли справиться со всеми трудностями взрослой жизни. Все это она делала только для того, чтобы им было легче. А потом ей становилось все тяжелее и тяжелее ни к кому не провязываться из этих детей. Потому что любая привязанность вредила им и ей нарушением правил успешного воспитания детдомовцев.
Главное правило – не давать детям ложных надежд и обещаний. А ведь каждому ребенку хочется, чтобы нашелся взрослый, который полностью возьмет на себя все его бытовые и психологические проблемы, будет его направлять, жалеть, решать любые вопросы. В итоге, даже после совершеннолетия такой человек не может жить без чьей-либо постоянной поддержки. И самое трудное, приучить его быть самостоятельным.
Так Нина Ивановна и приучала всех своих подопечных постепенно жить без контроля взрослыми, этого странного контроля, которого было сполна в детском доме. Работники, которые день и ночь наблюдают за детьми, ругают, никуда не пускают, наставляют, говорят, как есть, как спать, что делать. Казенный режим, где за тебя все уже решили. Ни тепла, ни ласки, никаких привилегий, если только не найдется такой воспитатель, который вдруг привяжется к тебе, начнет давать тебе советы, поддерживать, помогать.
Очень немногие из сотрудников брали на себя такую роль, ведь все были разные как и дети так и взрослые, кто-то относился к другим хорошо, кто-то равнодушно, а кто-то жестоко. Нина Ивановна очень старалась, чтобы плохих воспитателей было меньше, а обозленных детей удавалось смягчить. Она старалась находить подход к особенно тяжелым ребятам, приглашала их в гости, восстанавливала в них утраченную любовь к людям. Иногда это удавалось, но чаще всего возникали привязанности, которые тоже могли травмировать человека, или же пустить всю проделанную работу насмарку. Поэтому со временем Нина Ивановна отказалась от этой затеи.
Возникали конфликты с мужем, которому далеко не всегда нравилось присутствие посторонних детей в их квартире. В какой-то момент муж поставил перед выбором: либо он, либо детдомовские дети. Собственные сыновья к тому времени как раз окончили школу и никогда особо не беспокоились о том, что мама приводит детдомовцем. Им нравилось общение с ребятами, с кем-то из них они даже становились друзьями. Но все-таки семья требовала отдельного внимания, которого порой не хватало из-за преданности своей работе. Это привело к тому, что Нина Ивановна сделала выбор в пользу детдомовцев, после чего муж ушел. Не хватило у нее сил или какого-то чутья, чтобы найти компромисс или больше времени проводить с мужем. После этого она только сильнее ушла в работу.
Для Нины Ивановны я была самым нетипичным случаем в ее многолетней практики, все, что было во мне, шло в разрез с многолетним опытом профессионального педагога, чьи взгляды основывались на классической психологии. Нина Ивановна была абсолютно не религиозным человеком, никогда не верила ни во что, кроме наук и фактов. А я со своим даром противоречила всем фактам и наукам.
Меня перевели из какого-то областного далекого дома малютки, в котором то ли обрушилась крыша от обветшалости, то ли случился пожар, потому что кто-то позарился на землю, на которой располагалось учреждение. Вместе со мной перешло еще несколько детей дошкольного возраста. Я была очень симпатичным ребенком с большими голубыми глазами, казалась всем красивой и доброй девочкой. Все стали замечать, что я как маленький супергерой приходила на помощь к слабым детям, спасая их от забияк и хулиганов, предугадывая драки и конфликты. Я помогла нескольким детям избежать воспаления легких, диагностировала переломы, ушибы, истерики, психологические травмы.
Разумеется, верить мне стали не сразу, но когда на 4-й или 5-й раз мои предсказания подтверждались, дети и воспитатели начинали прислушиваться к моим советам. Многие даже сами подходили и спрашивали, что-нибудь о себе. Никто ничего не мог скрыть от меня. Любые интриги и козни становились явным, а мне достаточно было просто поговорить с зачинщиками, чтобы не случилось беды. Хотя не все меня слушались, многие дети продолжали ссориться, хулиганить и причинять кому-то боль, ведь за всеми в детдоме не уследить, но все же общее поведение детей стало меняться в лучшую сторону. Я была судьей всех конфликтов и размолвок, ко мне прибегали дети из разных групп и разных возрастов, требуя защиты и помощи. Я очень быстро определяла, кто был не прав, и в чем заключалась суть конфликта.
