Реакция и ответ Вовки меня несколько удивили и насторожили. Он заметно осунулся и уставился в столешницу, сжав кулаки. Я не торопил, ждал. Через полминуты друг ответил холодным тоном:
- Тебе-то что до этого?
Было видно, что теперь ему уже всё равно, что случилось со мной. Я даже немного растерялся от такой агрессии.
- Ну, а что я такого спросил-то? Я вот, например, верю.
Вовка возбуждённо сопел носом.
- А может, я боюсь верить? - буркнул он и тяжело вздохнул, затем, как-то съёжившись, пристально посмотрел на меня и добавил: - Боюсь, что грехи мои не простит.
- Ну, так этого все боятся, - не понимал я, к чему тот клонит.
- Не у всех столько грехов, как у меня, - не отрывая взгляда, машинальным голосом твердил
тот, и было в этом нечто железное, нечто, что сильный и волевой Вовка не мог сам в себе побороть, не мог контролировать.
- Да ладно тебе... Все люди не без греха, и вообще я не о том... - договорить я не успел. Вовка, вдруг сжал губы, а затем побагровев, вскочил со скамьи и сильно ударил кулаками по столу:
- А тебе-то, откуда знать про грехи-то, про мои?! А? Где ты десяток лет пропадал, друг мой верный? - я шокированный, молча, наблюдал за разъярённым товарищем, абсолютно не понимая причин такого поведения, а он всё не унимался: - Что ж ты не уберёг другана своего лучшего от тюрьмы, а? Что ж от пьянки-то меня не уберёг? И даже когда увидел, что без водяры жить не могу, что подыхаю, что ж не вытащил из задницы этой, как обещал? А?! Друг, что примолк?! Или ответить нечего?! Проповеди он мне тут читает! Святой, блин, выискался!
На его крики выбежала испуганная Оля и застыла в дверном проёме кухни. Она явно хотела что-то спросить, но так и не решилась. У Вовки на глазах выступили слёзы, и он быстрым шагом пошёл прочь со двора. Я глядел то ему вслед, то на перепуганную Олю, не зная как поступить. Чуть придя в себя после такого холодного душа из помоев, которые на меня вылил лучший друг, решил-таки его догнать, и выяснить, что же послужило катализатором скандала, но не успел.
Стоя посреди улицы, я глядел на стремительно удаляющийся 'Прадо', поднимающий за собой серые клубы пыли, и не представлял, что делать дальше. Вышла Оля и посмотрела на меня с немым вопросом в глазах. В ответ, я только, молча, пожал плечами, и в самом деле не представляя, что ей ответить. Навряд ли, причиной такого Вовкиного поступка могло послужить моё длительное отсутствие. Дело было в чём-то другом. И это 'что-то другое' явно терзало ему душу.
- Чаво орать-то так? - послышался голос Прохора Матвеевича из-за забора, - Вы мне эдак усю нечисть разгоните, некем будеть археологов пужать!
Из-за спины Ольги показалась его щуплая, сутулая фигура. Не спеша дед подошёл ко мне и также уставился на клубящуюся над дорогой пыль.
- Горько ему, видать. Другу-то твояму. Слышь? - старик выжидающе покосился на меня.
- Видать... - выдохнул я.
- Чаво ж не помогашь яму?
- Да не успел я, удрал шибко быстро.
- Ничаво, скоро повернётся... - задумчиво проговорил тот, - От нам Ольга-то чаю зараз сварить, мы с тобой пока яво выпьем, так и повернётся товарыш твой. От там и поговорите с им. Ну? Чаво встал, как истукан? Идём, говорю, чай пить!
Я поплёлся за дедом, пребывая в полной растерянности. Крепкий чай немного привёл в чувства. О ночном происшествии уже даже не вспоминал. Новая проблема поглотила с головой. Вот только дед Прохор оказался не таким уж и простаком:
- И чаво ж ты там ночью-то делал, а? Не поверив деду, да?
Меня даже передёрнуло от неожиданности.
- Вы-то откуда знаете?
- Сынку, дед вже скоро сто годов как на свете живе. Я ще вчера вечером знав, шо ты туды попресся. Вот ты с дедом, как с дитём малым беседу водишь, а дед вже чотыри твоих жизней прожив, и бачив поболе, чем ты, да-а-а... Тому слухай, шо дед скажет: не ходи туда больше, сынку. Не надо воно тебе.
- Не пойду, отец. Ещё вчера ночью отхотел.
- От и ладненько, - старик удовлетворённо кивнул и переключил внимание на входную калитку, - Шось твоего друга долго нема, вже должон був вернуться, паразит.
Вовки и в самом деле не было и, по всей видимости, возвращаться он не думал. Прошёл ещё час. Собрав в рюкзак металлоискатель и кое-какие оставленные другом вещи, я приготовился прощаться с приютившими нас людьми, но в этот момент мы услышали звук подъехавшего ко двору автомобиля.
- От так! Довго ж яво не було. От басурманин! - Прохор Матвеевич довольно улыбался беззубым ртом, а морщины на лице от этого стали таким глубокими, что было трудно разобрать, где же среди них разрез глаз.
Мы втроём заторопились к калитке. Дед оказался прав, прямо посреди улицы, напротив двора, стояла и урчала двигателем Вовкина машина, из которой тот не торопился выбираться. Я подошёл к водительской двери и, сквозь сильно тонированное окно, с трудом разглядел друга. Тот сидел, упёршись подбородком в грудь, и глядел прямо перед собой. Футболка на груди была мокрой, глаза красными, а в руках - полупустая литровая бутылка виски. Приехали...
Он рывком распахнул дверь и, громко икнув, выпал прямо мне на руки. С трудом удержав тяжеленную тушу, я помог встать ему на ноги.
- Гуляем, ёптить! - он взмахнул рукой, в которой была бутылка, и не удержал её - в следующее мгновение та полетела в сторону. Вовка, придерживаясь за дверцу джипа, сделал наигранно-удивлённое лицо, затем поднёс указательный палец к губам и прошептал: - Т-с-с-с! У меня ещё есть! - и в очередной раз громко икнув, собрался лезть обратно в машину.
Я опомнился и, придерживая падающего друга, обратился к Оле со стариком:
