- Ты хочешь, чтобы я тебе раскрыл дерьмовую сторону своей натуры, что ли?

  - Можно и так сказать. Если у тебя есть какая-нибудь личная принципиальная позиция, которая всегда шла вразрез с общественным мнением, это будет отличным вариантом. Если общество с тобой несогласно, то я, как представитель этого общества, тоже могу не согласиться. Есть что-нибудь подобное? Может, ты считаешь, что каннибализм - это здорово. Или, может, думаешь, что насилие над детьми - это высшая форма проявления любви. Что угодно!

  - Ну ты меня совсем мудаком считаешь...

  - Да я же образно говорю! У всех людей есть тёмная сторона натуры, в которой они даже себе иной раз признаваться боятся, не то, что другим. Уж мне-то поверь! Я за свою жизнь всякого наслушался. О каннибализме, между прочим, тоже не просто так упомянул. Был у меня один донор, который свою благоверную супружницу под жареную картошечку с кетчупом скушал. Говорит, сама его уговорила. Фетиш у неё был такой. И вот повезло-то - попался муженёк, который с детства мечтал человечины попробовать. На том и порешили. Прирезал, зажарил и съел. И нисколько не жалел о содеянном, а даже наоборот - рад был, что любимой супруге угодил. Такой вот нравственный подвыподверт. А мне такое совсем не понравилось. Натуральная точка разногласий! И наша с тобой задача сейчас как раз и заключается в том, чтобы найти эту тёмную сторону в тебе, вскрыть её, вытащить наружу. Понимаешь?

  - Понимаю. То есть, ты сейчас заявил, что я в любом случае мудак, просто боюсь тебе в этом признаться. Так?

  - Ну, примерно так. - Амби хихикнул. - Хотя, почему примерно? Именно так! Но я не из праздного любопытства спрашиваю. Для пользы дела, так сказать. Нам нужен предмет для спора.

  Силин задумался. Если бы он мог контролировать собственное дыхание, он бы обязательно вздохнул. Но тело было целиком во власти Амби, и, как ни странно, Вадима Андреевича сейчас это полностью устраивало. Такого чувства покоя и умиротворения он давно не испытывал. Создавалось ощущение, будто он находится в каком-нибудь коконе. Тихом, уютном, безопасном. Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не чувствует боли. За последние годы он так к ней привык, что перестал замечать. И вот теперь, когда чужеродное сознание отсекло это навязчивое раздражение, Силин осознал, какие муки ему приходится терпеть. А вместе с тем пришло и понимание того, как мало этому телу осталось.

  - О чём ты думаешь, Силин? - будто между прочим спросил Амби.

  - Поймал себя на мысли, что мне хорошо.

  - Да, да... Как в утробе матери. Все так говорят.

  - Точно! Хорошая ассоциация. Мне в голову не приходила, но теперь понимаю, что она наиболее точно описывает ощущения.

  - У нас с тобой одна голова на двоих, Силин. И тут ещё можно поспорить, чья она сейчас - твоя или моя. Разговариваю я, а ты пригрелся где-то внутри. Кстати, в какой части тела ты себя ощущаешь?

  - Странный вопрос.

  - Ну почему же странный? Ты - это твоё тело. Целиком. Ты же не можешь сказать, что твои руки, например, или твой тазобедренный сустав - это не ты. Это всё - части тебя, части твоего тела. А где в нём ты?

  - Мой разум?

  - Или душа. Называй как хочешь.

  - Душа? - переспросил Вадим Андреевич. - Ты серьёзно?

  - Ага.

  - От кого угодно готов был услышать подобное, только не от разума, кочующего из тела в тело. Если кто и должен быть уверен, что души не существует, так это ты. Ну и профессор Дин ещё, наверное. Очевидно же, что сознание человека находится в голове, в мозге. Вы же его переносите в клоны. К чему эти вопросы?

  - К тому, что я не уверен, что души нет, Силин. Разум разумом, но я ведь не становлюсь сволочью, когда перемещаюсь в тело сволочи. Я - личность. Если бы дело было только в мозге, моё сознание трансформировалось бы при перемещении, принимало бы облик хозяев тел, в которые я попадаю. Но я, как видишь, вполне самобытен.

  - Самобытен - не то слово. Я бы даже сказал - излишне экстравагантен.

  Амби пропустил эти слова мимо ушей.

  - Да и голова... Если ты и вправду в голове, то где тогда я? В заднице, что ли?

  - Судя по тому, как тебе приходится выживать, ты в той ещё заднице.

  - Ну тут не поспоришь... Так где ты сейчас, Силин?

  Вадим Андреевич помедлил с ответом, прислушиваясь к собственным ощущениям, и осторожно ответил:

  - В голове. Всё равно я - в голове.

  - Ожидаемый ответ, - кивнул Амби и опустил веки. - А теперь?

  - Надеюсь, ты просто закрыл глаза... - осторожно поинтересовался Силин.

  - Да. Но для того, чтобы ты почувствовал, я должен лишить тебя последнего чувства. Не бойся, это временная мера. Просто прислушайся к своим ощущениям, когда станет тихо.

  И стало тихо...

  Силин больше не слышал собственного голоса, которым говорил Амби, он больше ничего не видел, не чувствовал запахов. Не было никаких тактильных ощущений. Даже чувство гравитации исчезло. Ни тепло, ни холодно. Никак! Он будто повис в невесомости, растаял в пространстве и оказался везде и нигде одновременно.

  - Амби! - позвал Силин, но ответа не последовало.

  Стало страшно. Хотя это был не страх вовсе в обычном его понимании. Это было нечто совершенно иное. Этот новый страх был абсолютно логичным. Он не вызывал в Вадиме Андреевиче эмоций и переживаний. Вместо этого он просто принимал как должное всё, что с ним происходило. Понимал, что нужно опасаться хотя бы потому, что его тело теперь полностью контролирует совершенно другой человек. Этот проводник, этот Амби, имел полную власть, а значит, мог сделать с ним всё что угодно. И это не могло нравиться. Это пугало.