<p>

 </p>

<p align="center">

Он смотрел на меня</p>

  Он сидел за соседним столиком. Черные брови вразлет и белая рубашка, широкие плечи и такие тонкие, длинные пальцы, уверенно и плотно сжимающие маленькую кофейную чашечку. Он смотрел на меня.

  Я бросила только один взгляд украдкой, и его яркие, острые глаза поймали его. Ни торжества, ни усмешки, ни любопытства. Он просто смотрел на меня.

  Подружка лишь на минуту отошла сделать заказ, и он тут же возник возле моего столика. Высокий и стройный, стройный до хрупкости. Его взгляд по-прежнему неотрывно преследовал меня, лаская и волнуя. Длинные пальцы медленно сомкнулись на спинке соседнего стула, осторожное движение... и вернувшаяся подружка ловко плюхается на сиденье, будто для нее приготовленное, не замечая вмиг ставшего разъяренным взгляда. Она что-то щебечет про латте, потом будто невзначай поднимает на него глаза и хлопает ресницами.

  - Извините, здесь занято, - непринужденно говорит она, словно не замечая злости в мгновенно расширившихся смоляных зрачках. - Найдите себе другое место.

  Его губы хищно вздрагивают и мне кажется, что вот-вот обнажатся клыки, но этого не происходит. Он с силой двигает стул вместе с моей подружкой обратно к столу, и она больно ударяется боком о ребро столешницы. Мы обе вскакиваем.

  - Вы что, ненормальный?! - вопит подружка.

  Он, даже не взглянув на нее, поворачивается спиной и спокойно идет к своему столику.

  - Придурок, - говорю я вполголоса и зачем-то пинаю соседний стул - тот самый, на который он хотел сесть. Стул оказывается неожиданно легким и кубарем летит ему в ноги. Он останавливается, медленно оборачивается и мы встречаемся глазами. И снова - ни ярости, ни обиды, ни удивления - ничего из того, чему положено. Только огонь. Слепой, необузданный, опасный. Он просто смотрит на меня.

  Он наклоняется, чтобы поднять стул, и этого момента достаточно - он опустил глаза и я тут же разворачиваюсь и иду к выходу. Подружка спешит за мной. Она в порядке. Она не забыла забрать наши сумки.

  - Псих какой-то, да? - говорит она, едва поспевая за мной. - Я Лешке позвоню.

  Пока она возится с телефоном, я стою рядом с ней, нервно оглядываясь по сторонам. Его нигде не видно, но я все равно чувствую... не страх, а беспокойство. И еще - желание, чтобы он был здесь, поблизости. Чтобы снова смотрел на меня своими черными горячими глазами. Чтобы наказал за дерзость.

  От одного этого слова меня бросает в жар, сердце подпрыгивает в груди. Нет, нет, нет, я не об этом думала. Не наказание, - месть. Это звучит лучше. Не так властно. Только дыши глубже.

  Я разворачиваюсь и иду прочь. Подружка лишь спустя минуту замечает это и что-то кричит мне вслед. Но уже не пытается догнать.

  Я теряюсь в людском потоке. Обрывки чужих разговоров порхают вокруг, словно маленькие быстрые птички. Проплывающие мимо витрины плавятся, и убого одетые манекены за ними движутся едва заметно, ширяя мертвыми глазами мне вслед. Он идет за мной шаг в шаг, и его взгляд не гаснет. Кружится голова и грудь сжимает жаром так, что дыхание становится учащенным и хриплым. Ноги не хотят слушаться, я иду все медленнее, все труднее. В глазах темнеет, я спотыкаюсь и вдруг ощущаю спиной тепло его груди. Руки вкрадчиво, но властно обхватывают меня, его дыхание пульсирует мне в шею, и на мгновение я лишаюсь последних сил, будто теряя сознания. Чувствуя, как исчезает опора под ногами, со стоном отдаюсь его рукам, а их уже словно десяток, они обнимают меня всюду так горячо, так сладостно.

  Лишь на мгновение. Слабыми пальцами я размыкаю его объятья, с трудом отрываясь от его груди, и, не оглядываясь, иду. Маленькими, шаркающими шажками, а дышать все тяжелее. Я уже ничего не слышу, кроме собственного хриплого дыхания и барабанящего сердца. А он по-прежнему за моей спиной, и мне кажется, его руки продолжают трогать, обнимать, гладить меня по груди, животу, бедрам. И так нежно, так ласково сжимают горло.

  Впереди маячит дверь туалета. Там холодная вода. Просто умыться - и наваждение спадет. Он не получит, не получит своего.

  Беспомощно дергаю ручку, ожидая, что вот-вот его тело снова прижмется ко мне, и ладони заскользят гладко и плавно по коже, прямо под одеждой, будто ее и нет. Колени подкашиваются, но дверь наконец поддается и я вваливаюсь внутрь. Пытаюсь отдышаться, оглядываюсь, но вместо умывальников и кабинок вижу столы. Длинные, прямоугольные, в самый раз, чтобы... И никого. Ни единой живой души.

  Нужно уходить отсюда. Но не успеваю я собраться с силами, как за спиной открывается и закрывается дверь, щелкает замок. Я зажмуриваюсь и разворачиваюсь - так быстро, как могу. Лишь через несколько секунд решаюсь открыть глаза. Он стоит напротив. И он смотрит на меня. Черные бархатные брови не хмурятся, но я чувствую угрозу. Потому что сил не осталось. Потому что его зрачки полыхают и переливаются жидким, потусторонним огнем, от которого трепет по всему телу, от которого немеют руки и губы.

  Он приближается, и мне остается лишь пятиться, не прерывая контакта глаз. Он не спешит, потому что знает, что некуда. И я не спешу, потому что нет на это сил. Потому что некуда бежать. Очень скоро мне будет некуда отступать, позади меня один из тех столов, прямоугольных и длинных, словно созданных для того, чтобы...

  Он уже вплотную, и его зрачки напротив моих, и жидкое пламя из них течет и вливается в меня, поднимая каждый волосок на теле, заставляя покрываться мурашками и изнывать от приливающего жара. Его ладони ложатся на край стола по обе стороны от меня, и больше всего хочется оставить борьбу, прекратить сопротивление и позволить коснуться. Позволить себе, не ему. Он не нуждается в позволении. Нет, наказание - не достаточно властно. Истязание - больше подходит.

  Остатками упрямства заставляю себя взобраться на стол на ощупь и продолжаю уползать, медленно, безвольно, не в силах оторваться от его глаз. Его длинные тонкие пальцы легко и горячо ложатся на мои бедра и он подтягивает меня обратно к себе, за секунду сокращая то расстояние в полметра, что мне удалось достигнуть ценой стольких усилий. Я только и могу, что стонать, словно от ласки, которая еще даже не началась. Он поднимает мою юбку, медленно обнажая колени, бедра, низ живота. Белье уже куда-то предательски исчезло, и я лежу перед ним беззащитная и безвольная. Его пальцы скользят по коже голеней, бедер, беспрепятственно касаются открывшихся навстречу влажных губ, оставляя за собой всполохи жара и мурашек. А мне остается только лежать и сдерживать стоны, ощущая, как собственное тело больше не подчиняется мне, а подчиняется ему, словно истинному хозяину.