Глава 31.

На утро я занимал место в омнибусе, кроме меня среди пассажиров не было мужчин, старый толстяк лет пятидесяти с лишком, и еще более старый чопорный старик миссионер таковыми считаться явно не могли. Другими пассажирами были женщина средних лет, на вид лет около сорока , закутанная несмотря на жару в свое хлопчатобумажное платье , со шляпкой с вуалью на голове, ее дочь лет двенадцати, и толстая рыжая ирландская бонна девочки лет сорока пяти. Да похоже, здесь среди мужчин омнибусы в не в почете и голландский (да и английский) фермер готов целыми днями трястись верхом на своей лошадке по жаре, лишь бы не покупать билет на омнибус, кстати очень таки дорогой. Так что основные пассажиры последнего- женщины, дети и старики. Мы разместились в омнибусе, кучер занял свое место на облучке, и мы тронулись в путь. Мужчина англичан оказалось был местным столпом общества, богатый фермер и по совместительству чиновник на общественных началах, и отвозил свою семью- жену и младшею дочь на лето в Кейптаун к родственникам ( напомню ,что лето здесь зимний период). Два его взрослых сына на этот период остались у него на хозяйстве. Он несколько раз попытался заговорить на темы: виды на урожай, цены на скот , на шерсть, местные политические дрязги и т.д. Но я не мог поддержать разговор, сказав что приехал недавно к родственнику, но, узнав, что на родине мне досталось небольшое наследство возвращаюсь уже обратно. Он обиженный, сперва замолк, но потом начал свои нескончаемые беседы с женой. Мы же продолжали трястись по неровной дороге дальше, и поднятая лошадьми красноватая пыль окутывала облаком наш экипаж. Чахлая трава вдоль обочины дороги была так же покрыта этой пылью, вдали проплывал однообразный африканский пейзаж пастбища и редкие фермы, окруженные полями и садами с которых черные работники уже кое-где начинали снимать урожай. С одной стороны меня сидела бонна, напротив девочки, которая наблюдала за ужимками Юнги, напротив меня англичанин, с другой стороны миссионер и последнее место занимала дама. Читать было нечего, пейзажи слишком медленно ползли перед моими глазами(скорость нашего передвижения не была высокой) и я понял, что что-то нужно делать, или это путешествие превратится в пытку. Я волей неволей стал беседовать с миссионером. Нужно сказать, что от буров я набрался предубеждения против этих людей. Судите сами - пребывает такой человек, вернее его централизованно посылает британское миссионерское общество, в Африку и говорит- кушать не могу, как хочу помогать неграм, приобщать их к господу и цивилизации, едет куда его пошлют, строит миссию , за пару лет крестит кого-нибудь , в основном пару своих наемных работников, перед выдачей им зарплаты, и вроде мирно живет. Но через какое- то время в британских газетах появляется из этого места обращение. Якобы тамошний вождь обращается к королеве Виктории -у меня есть мечта войти в состав Британской империи. "Какой-то царь в такой-то год вручал России свой народ". Только здесь не России, а Британской империи, и естественно, что этому обращению тут же идут навстречу и включают местность в состав колонии. А вождь тем временем даже и не догадывается, что он куда то обращался, все его заботы вкусно есть и сладко спать, желательно с новыми женами, пить- желательно спиртные напитки и ублажать своих колдунов. Все остальное оставляет его совершенно равнодушным. Недаром же буры приходя в какую то местность первым делом сжигают эти миссии и прогоняют миссионеров, даже знаменитый путешественник доктор Лингвистон , когда он был миссионером не избежал такой участи. А нечего народ обманывать. Миссионер рассказал что едет к своему начальству в Кейптаун с планом организовать одну а лучше несколько миссий дальше на север от реки Лимпопо. Ну давай, дерзай. Еще он рассказал, что за годы жизни в Африке он выучил несколько языков , в основном негритянских диалектов банту. Но голландский африканский, он то же знал неплохо, вот мне и занятие в дорогу, я буду заниматься изучением языка. Конечно, за полгода я начал уже кое-что понимать, но нужно практиковаться. Голландский очень похож на немецкий, но к сожалению с немецким у меня плохо, этот язык я не учил, только то что смотрел фильмы про Великую отечественную войну и знал несколько слов. К тому же под влиянием англичан слова еще больше искажаются. Например, немцы говорят монета- талер, голландцы уже далер, а англичане уже и доллар. В общем, нужно учиться и учиться. Ночевали мы в придорожных гостиницах, есть останавливались там же. За накрытыми столами -миски и тарелки разнокалиберные; у графинов разные пробки, а у судков и вовсе нет; перечница с отбитой головкой -сплошная бедность и радушие. Зато кормят отлично мясо, зелень, фрукты- но увы мне приходилось жестко экономить. Выручали уже поспевающие арбузы, продолговатые, формой похожие на дыни, они были и красны, и сладки, так что мы даже заказали себе их на дорогу. Через несколько дней, пейзажи начали меняться. Но они были вполне живописны: всё холмы и долины. Почва состояла из глины, наносного ила, железняка и гранита, но данная местность славилась своей зеленью, фруктами и здоровым воздухом. Похоже, что горы уже недалеко.

Прибыли в очередное местечко. Поев в трактире, я вышел размять ноги во двор Хозяйство было небольшое, но полное у этой африканского фазендейро. Свиньи и домашние птицы ходили по двору, а рядом зеленел сад. Яркая зелень банана резко оттенялась на фоне темно-зеленых фиговых и грушевых деревьев. Из-за забора выглядывали красные цветы шиповника.

Прошелся погулять на улицу. Везде зелено; всё сады да аллеи. Дошел до конца улицы и уперся в довольно большую протестантскую церковь с оградой. Направо стоял большой дом, казенный: дом здешнего правления; перед ним росли дубы, вероятно, это ровесники местечку. Любуясь зеленью садов, повернул направо, в узенькую улицу, и неожиданно городок закончился. Это все? С одной стороны возвышалась холм, местами голый, местами с зеленью; кругом была любовно обработанная долина; вдали фермы. Пошел назад, возвратившись в город, и направился вдоль по узенькому ручью, в котором негритянки полоскали белье. По ручью стояли мазанки готтентотов и негров; кое-где увидел мелочные лавочки. Воротился на шоссе. У одного дома европейской наружности, заметил несколько карет и колясок ; около них толпились путешественники обоих полов - всё англичане. Ведут себя как хозяева , а прошло только всего полвека как они захватили эти места. Ничего поживем увидим, кто тут будет хозяином.

Глава 32.

Зовут садиться в омнибус, уже вновь в путь. Видно, что въехали в густонаселенную область. Бесконечные обозы тянулись к Кейптауну или оттуда, с людьми и товарами. Длинные фуры и еще более длинные цуги быков, запряженных попарно, от шести до двенадцати в каждую фуру, тянутся непрерывною процессией по дороге. Волы эти, кроме длинного бича, ничем не управляются. Важный от доверия, готтентот-кучер сидит обыкновенно на козлах, и если надо ему взять направо, он хлопает бичом с левой стороны, и наоборот. Иногда волы еле-еле передвигают ноги, а в другой раз, подгоняемые бичом, бегут крупной рысью. При встрече с нашим экипажем волы неохотно и довольно медленно дают дорогу; в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда несколько, и тащит всю упряжку в сторону. Смотрю , что попадается много пестро и нарядно одетого народа, мужчин и женщин, пеших, верхами и в фурах, всё малайцы, напоминающие наших цыган. Белые ,черные ,красные люди -прямо словно попал в новый Вавилон или Нью-Йорк.

В следующую ночь прошел дождь, славно, он прибьет дорожную пыль. Наутро в прекрасную погоду мы весело ехали дальше по холмам, по прекрасной дороге . Всё было свежо кругом после вчерашнего дождя. Песок не поднимался пылью, а лежал смирно, в виде глины. Показавшиеся горы не выглядели угрюмо или неприязненно, наверное они старались показать мне , себя с хорошей стороны, хотя хорошего, правду сказать, было мало, как солнце ни золотило их своими лучами. Немногие из них могли похвастать зеленою верхушкой или скатом, а у большей части были одинокие выветрившиеся, серые бока, которые разнообразились у одной - рытвиной, у другой - горбом, у третьей - отвесным обрывом. Хотя я и знал, что Африка, изобильна песками и горами, но мое воображение рисовало мне темные мрачные джунгли, приюты львов, тигров, змей. Напрасно, однако ж, я глазами искал этих джунгли: леса растут только на побережье, а внутри, начиная от самого мыса и до границ колонии, то есть на тысячу километров, почва покрыта мелкими кустами на песчаной почве, да искусственно возделанными садами около ферм, а за их границами, кроме редких оазисов, и этого нет. Но в это утро, в конце марта, даже эти кусты глядели веселее, зелень казалась зеленее., измучившая меня жара начинала отступать . Все не могу сжиться я с этими противоположностями: всё мне кажется, что теперь весна, а здесь готовятся к зиме, то есть к дождям и ветрам, попутчики говорят, что все фрукты скоро отойдут, все кроме винограда.