Можно ли было что-то сделать? А вдруг следующие бомбы упадут для нас? Волосы на моей голове вставали дыбом от осознания ужаса происходящего.

Я снова повернулась к телевизору и увидела, как облако продолжает подниматься, а по экрану беспрестанно идет бегущая строка, я так пыталась рассмотреть что там пишут, что не заметила, как моя мама поднялась на крыльцо, до того момента, когда ее рука легла на мое плечо. Закинув голову назад, чтобы посмотреть на нее, я поняла, что все даже хуже, чем я могла себе представить. Это был первый раз, когда она прикоснулась ко мне, чтобы успокоить меня. Это будет последний раз, не случайно и не в гневе, за все последующие годы.

— Что происходит? — спросила Лиза дрожащим голосом.

— Это конец, — ответила мама.

Я даже не представляла, насколько она была права, пока не прошли годы.

Глава 1

Ривер

Собрав пойманную за сегодня рыбу, я подняла ее с земли вместе со снаряжением, которым ее ловила. За эти годы я съела столько рыбы, что уже опасалась, как бы однажды утром не проснуться с жабрами. Но если честно, то уж лучше пусть у меня появятся жабры, чем я помру с голода. Несмотря на то количество рыбы, что я выловила за эти годы, я все еще не приучила себя хладнокровно смотреть в их пустые мертвые глаза, осознавая, что смерть настигла их по моей вине. Вот и сегодня и избегала их безжизненных взоров, закидывая веревку с ними через плечи и собирая свое снаряжение.

Взглянув на океан, текущий по каналу, я долго всматривалась в его темно-синюю воду, бурлящую неистовыми потоками. С другой стороны была каменистая береговая линия и тропа, которая практически повторяла то место, где стояла я. Количество рыбаков и женщин увеличивалось, все они стояли на выступах скал или спускались в воду. Я не могла особо разобрать их черт, но это было и не важно, потому что вряд ли судьба сведет меня с кем-то из них. Ниже по побережью и на другой стороне дороги становилось все больше людей, идущих по скалам, извлекающих крабов из ущелий и бросающих этих монстров с клещами в корзину.

Свежий, соленый запах океана щекотал мои ноздри, когда я вдыхала этот всеми любимый аромат. Подув на глаза, я стряхнула пряди черных волос с лица, которые ветер выбил из моего хвоста. Сила моря и жизнь, протекающая в нем, а также солнце, играющее на его поверхности, порождали во мне странное ощущение: я чувствовала себя более живой, но в тоже время и более одинокой. Чайки, которые охотились на селедку, кричали над моей головой и стрелой бросались в бурные потоки океана.

Пожилой мужчина с добродушной улыбкой помахал мне рукой, а потом кивнул в сторону рыбы, висевшей на моем плече.

— Хороший улов, Ривер! — отметил он.

— Благодарю, мистер Уикс, — ответила я и поправила рыбу на плече. Теперь, когда наступил май, большие полосатые бассы снова начали проходить через канал (прим. большеротый окунь). Самое большое, что разрешалось вылавливать, было три особи в неделю, чтобы не ставить популяцию рыб под угрозу, тем более, когда они стали основным источником питания Трескового мыса. Чаще я ловила одного за раз, чтобы рыба не успевала портиться, но сегодня был особенный день, поэтому у меня были планы на всех трех.

— Желаю Вам удачи, — сказала я мистеру Уиксу.

— Думаю, она мне понадобится, — пробормотал он, вытирая пот со лба.

Я прекрасно знала, что он чувствует. Мне понадобились годы, что стать таким хорошим рыбаком, каковым являюсь, и я не смогла бы достичь этого в одиночку. Это умение понадобилось мне после бомбежек, когда обязанность кормить семью свалилась на мои плечи. Гейдж еще не был самостоятельным, и моя мама и я тянули все на себе.

Однажды, когда мой желудок беспрестанно урчал, а голова кружилась от недостатка пищи, я взяла обычную удочку и отправилась на рыбалку. Когда я первый раз забрасывала удочку, я умудрилась зацепиться крючком за свою бровь. Перерезав леску, я прицепила к ней новый крючок и снова закинула в воду. Едва я успела вздохнуть, как сильное течение вырвало снасти из моих рук и унесло в океан, в принципе это было не страшно, потому что, если бы даже кто-то клюнул на мою приманку, то удочка все равно бы сломалась под тяжестью рыбы, как зубочистка.

Я возвращалась в свой район, голодная и раздосадованная, когда солнце уже готовилось к закату. Моя бровь пульсировала из-за крючка, застрявшего в ней, который я не смогла вытащить самостоятельно. Один из наших соседей, мистер Андерсон, заметил меня, шмыгающую носом в попытках не разреветься. Он отвел меня в свой гараж и извлек крючок из брови плоскогубцами, затем приложив мне на рану кубик льда.

Я сидела на табурете, держа кусок льда на лбу, и с интересом рассматривала удочки и приманки, висящие на крючках и колышках вдоль всей задней стены. На мысе было много людей увлекающихся рыбалкой, но мистер Андерсон получал истинное удовольствие от изготовления различных рыболовных снастей и приспособлений. Для него это было интереснее, чем сама рыбалка, а для меня вид всех этих снастей был как напоминание о моем недавнем фиаско.

Я поведала соседу свою историю и рассказала, что мы с мамой не ели уже пару дней.

— Видимо, мне есть чему тебя научить, маленькая мисс, — улыбаясь, сказал мистер Андерсон.

Он дал мне маленького окуня и отправил домой, велев вернуться к нему рано утром, чтобы он научил меня рыбачить. Он предупредил меня о том, что если я не приду, то он больше не предложит свою помощь.

Я пришла даже на полчаса раньше и была готова ехать рыбачить. В течение нескольких лет он учил меня пресноводной рыбалке, до того момента, когда понял, что я достаточно повзрослела и окрепла, чтобы осилить морскую ловлю рыбы. В своем гараже он терпеливо учил меня с плоскогубцами и тисками, как гнуть крючки и создавать приманки. Когда я познала эту науку, он подарил мне пару своих удочек и научил, как ухаживать за ними.

Он позволял мне использовать его снасти, а я за это делилась с ним уловом время от времени. Когда запасы рыболовных принадлежностей заканчивались, мы отправлялись с ним на свалки и в заброшенные здания на поиски материалов, подходящих для изготовления новых.

На мой пятнадцатый день рождения мистер Андерсон и другие соседи набрали для меня достаточное количество припасов и материалов, чтобы у меня была возможность иметь собственное рабочее место. По сей день это было самое доброе и полезное дело, которое кто-нибудь когда-нибудь делал для меня и моей семьи, именно поэтому я искренне плакала над подарками из-за чувства благодарности, переполняющего меня.

Я была на шестьдесят лет моложе его, но я быстро стала для него как приемная дочь, ну или заменила ему внуков, которых он потерял, когда были сброшены бомбы в Канзасе, где он жил вместе с сыном.

Кем бы я не была для него, но мы реально стали родными другу для друга, поэтому, когда он умер во сне год спустя, я еще полгода плакала в те моменты, когда выходила рыбачить. Я все еще часто вспоминала о нем и не могла не думать сейчас, когда стояла на его любимом месте для рыбалки, но вместо слез я улыбалась, глядя на воду.

Попрощавшись с мистером Уиксом, я начала взбираться на валуны, стараясь избегать людей, окружавших меня. Канал был одним из излюбленных мест с соленой водой для полосатого басса, и, к сожалению, многие были в курсе этого. Скалы были усеяны женщинами и рыбаками, которые хотели накормить свои семьи.

Хорошо, что мы были прибрежным сообществом, потому что я слышала, что внутренние города Массачусетса жили еще хуже, но мы не знали насколько это правда на тот момент. Слухов тут ходило много.

Я посмотрела на Борнский мост, изящно изогнувшийся над каналом. Когда-то мы могли свободно перемещаться по нему, но после того когда война закончилась, были установлены баррикады, чтобы остановить поток людей, которые пытались попасть на мыс из разрушенных городов.

То, что когда-то было центром притяжения туристов, теперь вынуждено было оградиться от мира, чтобы выжить самим.