Прежде, нежели Фениксе дошел до берега, послали рыбы к нему навстречу несколько крылатых и летающих рыб, дабы тем доказать ему, что власть его столько же распространяется и в воздухе, сколько на земле и воде. Вскоре за ними показалися многие тысячи черепах, несущих на хребтах своих все редчайшие сокровища жидкой той стихии. Одни из них несли на своих черепокожных спинах целые горы амбры, другие большие куски кораллов, перемешанных с жемчужными раковинами, которые, открывался сами собою, показывали в недре своем бесценные перлы. Черные обезьяны, вынимая из раковин белый жемчуг, возвышали драгоценность его еще более.
В собранном кругу водяных животных были также морские и на водах обитающие птицы, из коих отличался особливо предводительствующий ими лебедь изогнутою и долгою своею шеею, которую поднимал с великою гордостью и величественным видом. Как скоро увидел он Феникса, то полетел с прочими приморскими птицами на воздух и, сделавши в нем несколько разных оборотов, опустился на поверхность моря, где начали за ним гоняться тюлени и составили настоящее театральное сражение. Наконец, по произнесенному лебедем крику, все рыбы построилися своим строем и производили свои рыбьи эволюции. После всего весь берег наполнился различными чудовищами разных величин и видов. По воде же начали плавать Перломутры, у которых задняя часть раковины служит вместо судна, поднятая кверху голова вместо паруса, передние перья отправляют за весла, а хвост исполняет должность руля.
В самое лучшее время сего торжества прилетела из отдаленных стран болтливая ласточка с таким нерадостным известием, что сделала весь наш праздник хуже сочельника. Она рассказывала, что Антиподские животные учинили противу диких возмущение и просят Феникса прислать к ним вспомогательное войско и предводителя, потому что из тех животных за разноголосицею никто начальствовать не в состоянии.
Немедленно собран был верховный совет из отрыгающих жвачку животных, в котором определено послать туда министром искуснейшую в политических делах обезьяну. Мне захотелось поехать туда в той же свите, несмотря на то, что Феникс на оное никак не соглашался, но наконец по усильной моей просьбе позволил. Мне дали двух Дельфинов, из которых на одного сел я сам, а на другого поклал мои пожитки. Отправилися мы в ту же самую ночь, потому что важность дела не терпела ни малейшего отлагательства, и варвары готовы уже были учинить на животных нападение. Китам приказано было содержать на море неутралитет и делать нам прикрытие, дабы мы не могли быть отрезаны, потому что некоторая часть диких убежали на море, дабы избавиться от лютости зверских животных, которые, бегая по полям, терзали все, что им ни попадалось.
Как только подъехали мы к ним близко, то напали они на нас на своих челноках, которые были сделаны из одного дупла. Но киты многих из них опрокинули. Теперь имею я весьма удобный случай описать храбрость и неустрашимость сих варварских народов, которые с удивительною и невероятною отважностью вспрыгивали на спины китов, затыкали им своими копьями ноздри и совершенно их тем одолевали. Между тем, наши Дельфины, улуча способное время, подвезли нас к берегу, где по принесенному ласточкою известию почти все животные нас уже ожидали. Не можно никак описать всей той радости и дружелюбия, с которым они нас принимали. На меня не имели они ни малейшего подозрения, потому что по данным мне от Феникса аттестатам видели ясно, что я им вредить нимало не намерен.
Причина возгоревшейся между ими войны была следующая: занесло как-то ветром к их земле из острова животных попугая, который рассказывал тамошним жителям, как у них на острове все живут мирно и дружелюбно. Самое сие подало им мысли учинить и у себя то же; а между тем, получено также известие, что дикие готовятся всею силою сделать на них нечаянное нападение.
Приехавшая со мною обезьяна была весьма искусна как в политических делах, так и в военных; хотя иногда храбрость ее с искусством и нимало не согласовалась. Построила однако ж всех зверей при входе в лес в боевой порядок. Сей лес окружен был с одной стороны большою лощиною, с другой непроходимым болотом, а сзади широкою и глубокою рекою. Всем тем, которые чувствовали себя не в состоянии сражаться, приказал наш предводитель спрятаться в густоту леса, дабы они прочим не мешали. Остальных разделил на три корпуса. На правом крыле поставил храбрых тигров, потом львов, а за ними медведей; на левом же крыле кабанов и рысей. За каждым корпусом поставлен был позади резерв, дабы в случае нужды иметь надежное подкрепление. Средину составляла легкая пехота, состоящая из небольших, но храбрых животных, которым особливо было приказано во время сражения кусать неприятеля за ноги. Между ними более всех отличалися ежи и крысы. Ордер баталии составляли олени и страусы. Воздушная же армия состояла из коршунов, ястребов, соколов, орлов и беркутов. В водяном войске распределены были моржи, тюлени, выдры и крокодилы. Проворнейшие и резвейшие обезьяны служили у предводителя вместо адъютантов, а прочие употреблялися в разных должностях при лагере, потому что в сражении недоставало у них мужества и отважности.
Армия диких народов расположена была следующим порядком: первые баталионы имели вместо оружия толстые дубины и большие деревянные палаши вострее наилучших Дамасских сабель; другие вооружены были луками и стрелами и отряжены вместо резерва; им особливо приказано было наблюдать то, чтобы во время сражения не вздумали птицы учинить с воздуха нечаянное нападение. Все они были нагие; кожа на них смуглая и расписана змеиными фигурами, дабы тем более навесть в неприятелях страха; для великолепия же и пышности носили на головах большие с перьями шапки и перьяные поясы. На проткнутых губах и щеках висели вместо украшения наподобие серег небольшие разноцветные каменья. Шли они весьма плотно, сомкнувшись и сохраняя глубокое молчание; но, подошедши близко, вступили в сражение с великим криком. Передняя стена их фронта прикрыта была тремя или четырьмя рядами стрелков, коим приказано было, пустя свои стрелы, построиться в интервалах между баталионами. Сначала разогнали они стрелами своими всех легких животных и больших птиц, которые летать были не в состоянии; но главный корпус шел как можно поспешнее, дабы не столь долго быть под стрелами, прежде нежели вступить в рукопашную схватку. Первые баталионы диких опрокинуты были стоявшими по крылам тиграми и рысями, и произошло между ними великое кровопролитие. Но подоспел туда резервный корпус и посредством натянутых своих луков храбрейших своих сопротивников заставил целовать землю, потому что ни одной стрелы не пускали они по-пустому. Вооруженные дубинами ободрились и пришли в порядок; все отважнейшие и назойливейшие звери побиваемы были без всякой пощады, а прочие обращены в бегство, преследуемы будучи дикими повсюду.
Птицы, хотя бесчисленным своим множеством и составляли на воздухе огромные тучи, но рассыпаемы были тотчас все врознь дикими стрелками, и гораздо больше причиняли людям вреда своим падением, нежели носом и когтями. Водоземные животные также очень мало имели успеха, потому что дикие, будучи храбры, проворны и расторопны, прогоняли их очень легко назад в воду. Бедные животные лишилися бы всей надежды, если бы не подоспели туда змеи, которые за медлительною своею ходьбою от главной армии отстали. Дикие, услыша их шипение и страшася ядовитого их угрызения, обратилися в бегство. Звери гнали их с ужасным остервенением и производили между ними неслыханное кровопролитие.
По одержании победы раздалися в воздухе многоразличные вопли, крики и восклицания; спрятавшиеся в лесу животные выбежали с малыми своими детенками. Раздавалося повсюду эхо птичьей музыки, которая бы была еще и того приятнее, если бы не присовокупили к ней своих криков и четвероногие животные, которые желали также оказать свою радость громогласно.
Между тем, услышали вдруг ужасный стук в барабаны и играние на трубах, и увидели вдали многочисленное войско, идущее в наилучшем порядке. Наконец, когда новая та армия подошла поближе, то увидели, что то были обезьяны, которые для наведения за шутку нечаянного страха нарядилися в завоеванные у диких вооружения; били в обтянутые кожами лукошки и дули в извитые морские раковины и бараньи рога. Страх обратился тотчас на радость. Одни воткнули себе к бокам вместо шпаг стрелы, и для забавы фехтовали ими со своими товарищами. Дубины же были для них не под силу и владеть ими они не умели. Другие танцевали новомодный балет, подражая телодвижениям диких на их пиршествах, именинах, свадьбах и прочих веселых собраниях.
