Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Резкими мазками нарисовал отец Афиноген катастрофическое завтра. Антонину с ног до головы жар охватил, будто уже вовсю полыхало вселенское пламя. Сердце заполошно дырявило грудь от страха за себя и близких. "Пропадем, - вытирала обильные слезы Антонина, - как есть пропадем, а детки еще жизни не видели".

- Истинно говорю: сие все будет! Глады и моры пойдут, СПИДы и землетрусы! Камня на камне не останется. Одна великая скорбь, какой не было от начала мира. И токмо претерпевший до конца спасется.

По библии, сказал старец Афиноген, не сгорят в огне и потопом не накроет тех, кто глубоко в тайгу упрячется, подальше от самой распоследней и забытой деревни. Рядом с деревенскими даже у черта на куличках не избежать меча Господнего, везде народишко погряз в богомерзких деяниях: блуде и пьянстве. Спасение только в безлюдной глухомани.

- В дебри бесчеловеческие надо забираться!

"Как Лыковы", - подумала Антонина.

- Как Лыковы, - сказал старец.

По окончании доклада подозвал Антонину. "Поедешь, - говорит непреклонным голосом, - матушка, со мной в тайгу спасаться. Ты женщина тихая, покорная. Мне подходишь. У меня для спасения все есть, токмо матушки не хватает".

Антонина не успела отнекаться от хотя и лестного, но неожиданного сватовства, а уже глядь - в трамвае трясется рядом с ухажером. Трамвай никаким боком не подходит ей домой добираться. Надо выходить, менять транспорт. Но на руки-ноги нисходит затмение от старца Афиногена, - не разворачиваются оглобли в нужную сторону. И в голову туман пал.

"Спасемся, матушка, - тихим голосом отец Афиноген говорит, - спасемся". Антонина пытается спастись: хмарь в голове разогнать, а никак. Глядь трамвая как и не было вовсе, вокруг домишки частного характера, и старец Афиноген во двор ее заводит. Батюшки свет, три лютых пса, зверюги цепные без цепей навстречу скачут, вот-вот разорвут на лоскутки...

- В тайге без собачек погибель, - сказал старец и цыкнул на волкодавов.

Взошли на крыльцо, в сенках кули увязанные по углам. Здоровенные! Прямо матрасовки. Такие травой набей - и то не поднимешь.

- Запасы в тайгу, - хлопнул по одному из кулей старец. Даже вмятины не осталось. Утрамбовано насмерть!

В доме по стенам тоже стояли наготове запасы от конца света. Шутки шутить с этим природным явлением старец Афиноген, и вправду, не собирался.

Хозяин быстро спроворил ужин. На столе возникло сало, колбаса, куски вареного мяса, крупно нарезанный окорок, соленья, копченья, литровая бутылка водки.

- Пост ведь, - робко вякнула Антонина.

- Мне Господь простит, - ответствовал старец, - я в мир большие знания несу.

Перекрестившись, он выкушал стакан водки. Как кока-колу какую-нибудь, прости Господи, бросил в горло зелье - ни грамма не поморщился. Антонина даже не пригубила рюмочку. Старец Афиноген, швыряя в то и дело распахивающуюся ртом бороду куски мяса, сала и другую скоромную закуску, начал живописать предстоящее житье-бытье в тайге.

- Поначалу, матушка, в палатке с тобой перебьемся, апосля дом поставим. Деляну раскорчуем поболе, огородик вскопаем... Я крепко молиться за всех грешных человеков буду.

"Он, значит, - размышляла про себя Антонина, - будет молиться, а огородик копать кому?"

- Скотинку разведем. Я сильно парное молоко уважаю! - мечтал дальше о конце света отец Афиноген.

"За скотинкой ему тоже некогда ходить, - Антонина рационально соображает, - когда навоз убирать, если день и ночь поклоны бить?"

"Я с таким спасением загнусь, - загрустила она посреди трапезы, - с моим-то здоровьишком много не накорчуешь".

И вызвалась тоже молиться за спасение грешников.

В ответ старец употребил второй стакан водки. Под третий Антонина спохватилась: она ведь не как перст на белом свете. Детки, какой-никакой муж...

- Как я за тебя пойду, - спрашивает резонно, - если у меня муж, двое детей...

- Ну и что? - не смутился старец. - Я ведь не с ними в тайгу сокроюсь с тобой. Быстренько разводись, обвенчаемся и айда-поехали. Ты такая покорная, послушная, мне в самый раз.

"Чтоб пахал на мне!" - окончательно пробило Антонину.

Здесь она заметила, что за окном уже светать начинает.

- Развиднелось уже, - обронила.

- Да, - согласился старец Афиноген, - пора почивать.

И сграбастал "покорную" Антонину в крепкие объятья.

- Пост ведь! - вскрикнула та. - Бог накажет!

Предупреждение о грехе и каре не отрезвили старца.

Он продолжал с азартом наваливаться на Антонину, буравя ее лицо бородищей. И казалось - быть грехопадению. Не совладать голубке с коршуном!

Да вспомнила голубка поучительный случай из личной жизни.

Забежала как-то Антонина в отдел дамского белья, там женщины толпятся, и вдруг все разом начали плеваться и звать: "Милиция!" В ряды покупательниц затесался мужик, слабый насчет выставить на всеобщее обозрение мужские атрибуты. Дамы шарахнулись по сторонам от неожиданной демонстрации. И только одна, далеко не импозантного телосложения, смело шагнула навстречу развернутой экспозиции и схватила бесстыдника за оголенный на весь магазин экспонат. Да так схватила, что хозяин вернисажа заревел раненым медведем и замахнулся кулаком уничтожить противницу его искусства. В ответ последняя тут же отреагировала увеличением усилия на сжатие. Куда медведь девался? Заблажил мужик слезливой бабой, сам громче всех призывая на место происшествия органы правопорядка: "Милиция!"

Антонина вовремя вспомнила поучительный случай. Дальнейшее было делом техники. Технично провела аналогичный магазинному прием.

Старец Афиноген взвыл тигром:

- Убью!

- Оторву! - ответствовала Антонина и обозначила пальцами нешуточность угроз. Силушка в руках когда-то сельской девушки водилась.

- Больше не буду! - прикинулся агнцем Божьим старец. - Отпусти!

Не отпуская из рук инициативу, Антонина вывела сластолюбца на крыльцо, заставила его гаркнуть на кровожадно подскочивших волкодавов. Недовольно скалясь, те ушли в сарайку. Старец Афиноген и Антонина лицом к лицу не разлей вода парочкой прошествовали до ворот. Лишь за калиткой Антонина разжала капкан.

"Вот дура! - ругала себя, быстро удалялась от дома старца, одновременно озираясь по сторонам с целью местоопределения. - Спаслась, называется, от конца света..."

И благодарила ангела-хранителя, что помог от греха избавиться, подсказал, как сбросить его с хвоста.

ЗОЛОТЫЕ РУЧКИ

Кроме напряженных будней, случались в отделе чудные праздники. Бокалы поднимали даже в шибко строгие времена, когда не допусти, Господь, попасться на проходной с хмельным запахом. Как-никак режимное предприятие. А все одно, оглядываясь на дверь, опрокидывали чарочки. Даже в судорожные годы борьбы за горбачевскую трезвость наливали из конспиративного чайника праздничные сто граммов.

Но не эти, второпях принятые грамульки определяли праздник. Особенно два главных - День Советской Армии и 8-е Марта. Накануне начинались таинственные однополые собрания по углам, репетиции после работы. Особенно изощрялись в театрализованных маскарадах мужчины.

В один год они вышли в торжественный момент в строгих костюмах и в цилиндрах времен Евгения Онегина. Двадцать Онегиных и все в черных цилиндрах. Хотя последние были из бумаги, выглядели мужчины бесподобно. Каждый сама серьезность, и что-то прячет за спиной. По команде "три-четыре" все разом упали на левое колено и розы, прекрасные белые розы, волшебно выпорхнули из-за мужественно стройных спин и поплыли в трепетные руки cотрудниц.

Каждый год в эти два праздника звучали стихи, песни и целые спектакли во славу женщин и мужчин. Но мужчины, как и подобает сильному полу, обязательно придумывали гвоздем программы забойный номер. Однажды был танец маленьких лебедей. Лебеди выплыли как на подбор. Впереди молодой специалист Саша Вялых, под стропила ростом и худой, как удочка. Следом Владимир Петрович Донцов, метр с пуантами вверх и столько же в ширину, замыкающий лебедь - Андрей Сергеевич Бойко, одновременно баскетбольного роста и тяжеловес в 130 кг. На всех белые пачки идеально торчат. Как-никак инженеры: сгофрировали кальку и такие классные пачки вышли над белыми спорт-трусами. Слаженно лебеди плывут. Па-па-па-па-па-а-бра-па!..

60
{"b":"68307","o":1}