– И? – насторожилась Воронецкая, которая, похоже, уже изучила мои интонации.

– А правду говорят, что у ведьм на заднице есть хвостик, вроде поросячьего? Давно хотел спросить, да все как-то неловко было, вопрос-то интимный. Но раз нет тебя и меня, а есть «мы», то почему бы и нет?

– Что? – впервые за все время вижу Стеллу настолько ошарашенной. Врасплох я ее застал. Ничего, пусть привыкает. От меня можно ожидать чего угодно, и это ей стоит усвоить накрепко.

– Просто если «да», то ты, пожалуй, на какие-то более тесные отношения не рассчитывай, – продолжил я, с удовольствием глядя в ее расширяющиеся сверх пределов, установленных природой, глаза. – Я в этих вопросах экзотику не сильно люблю, поскольку традиционен в своих предпочтениях. Баба с хвостом, пусть даже и ведьма, – это чересчур.

– Идиот! – прошипела Стелла, щелкнула замком клатча, достала оттуда пятитысячную купюру, плюнула на нее и припечатала к стене. – Это тебе за бой посуды!

Ух как она дверью грохнула! Чуть вешалка на меня не упала!

И чего такого я спросил? После сериала «Гоголь» все знают, что у ведьм сзади хвост есть, даже те, кто самого Николая Васильевича не читал.

Ладно, шутки шутками, а ехать с ней придется. К кому – понятно, тут особо гадать не приходится. Госпожа Марфа меня увидеть пожелала, руководительница ее ковена. Не иначе как испытывает желание поиметь свой кусочек пирога, стоящего на общем столе и носящего название «Хранитель кладов». А то вон старый хрыч Шлюндт его кушает, вурдалаки тоже, и только бедненькие, несчастненькие ведьмы в пиршестве не участвуют, хотя вроде бы первыми к столу стул придвинули.

Вот только шиш ей. Я всегда блюду условия сделки, а новые участники соглашения в ней не предусмотрены. Но подать данную новость ей следует относительно тактично, это в моих интересах. Я слышал голос предводительницы ковена, и даже не будучи психологом могу сказать, что это дама суровая, властная и с очень непростым характером. Проще говоря, если сильно такую разозлить, ничего хорошего из этого не выйдет. Для меня лично, имеется в виду. Она запросто может сказать что-то вроде «так не доставайся же ты никому», и мне попросту глотку перережут при первом же удобном случае. Или отравят. Воронецкой подобное сотворить нельзя, но на остальных ведьм запрет Полоза не распространяется.

Кстати, Стелла это тоже наверняка понимает, потому за ней в гостях у Марфы надо наблюдать максимально внимательно. Уверен, что свои попытки угробить меня чужими руками она не оставит, в чем в чем, а в этом у меня сомнений никаких нет, и данный факт меня очень беспокоит. Когда женщина просто стерва, это тяжело, но терпимо. А вот когда она к тому же еще и умна – это беда для любого, кто встанет на ее пути. У меня как раз такая ситуация, и это не есть хорошо.

Впрочем, имеется у меня одна идейка, которая ситуацию может немного выправить. В мою сторону, разумеется.

А вот вам, тетя Жанна, придется подождать до завтра. Сразу в два места я, увы, не успею попасть. Не знаю, куда именно мы поедем вечером, но сомневаюсь, что в Петрово-Среднее. Жалко, конечно, что жареный гусь пролетает мимо меня, как фанера над Парижем, но ничего не поделаешь. Авось они его всего не съедят, что-то мне на завтра останется, он и разогретый будет дивно вкусен. Чем-чем, а своей кухней дом Певцовых славился всегда, это даже мама Сивого признавала, а уж она-то в готовке толк знает.

– Ты бы денежку сжег, Валера, – предложил мне Анисий Фомич, который, как оказалось, уже стоял за моей спиной. – Ведьмины подарки добра сроду никому не несли.

– Ну если бы она ее мне просто так дала, то можно было бы о плохом подумать, – повертел я в руках купюру. – Но здесь ситуация другая.

– Тебе решать, ясное дело, но только послушай ты моего совета, – настойчиво пробубнил подъездный. – Ну да, ты ее не с земли поднял, но ведь и так может быть, что она на нее давно какой поганый заговор накинула да с собой и таскала, чтобы всегда под рукой иметь. Случаи, Валера, они разные бывают.

– Это да. – Я зачем-то понюхал банкноту, она пахла дорогими духами. – А что значит – с земли поднял? Ведьмины деньги, если они не из рук в руки переходят, а на земле лежат, наверняка прокляты?

– Любые деньги поднимать нельзя, – назидательно произнес Анисий Фомич. – А уж лежащие на самом виду – тем более. Кто его знает, откуда они там взялись? Из кармана чьего выпали ненароком, или кто их там нарочно положил?

– А если поподробнее? – попросил я подъездного.

– Так всё не перечислишь, – степенно ответил тот. – Но чаще всего ведьмы да колдуны, из тех, что целительство знают, когда порчу с человека снимают, то ее на денежку покрупнее переводят, а после на дорогу ту и бросают. Человек идет, видит – деньги валяются, сразу их хап – и в карман. А с ними болезнь прихватывает, или, того хуже, проклятие. И потом гадает – отчего у него волос выпадает, глаза не видят, мужская сила пропадает или ребеночек не получается. Так чего ж такому не быть? Ты чужую беду себе забрал, причем доброй волей, теперь она твоей стала.

– Однако, – только и сказал на это я.

– Бывает еще, что молодые да ранние силу свою пытают, нарочно деньги зачаровывают, а после глядят – получилось задуманное или нет. Опыта так набираются. Потому сожги денежку, пока в карман не убрал, послушай моего совета. До того она вреда не принесет, ты ее своей не признал, а после – все, после только знающий человек поможет.

– Понял, не дурак, – ответил я подъездному, пошел в комнату, скомкал купюру, положил ее в пепельницу и чиркнул зажигалкой. – Был бы дурак – не понял.

Не знаю, прав оказался Анисий Фомич или нет, но вонь от сжигаемых денег пошла редкостная. Впрочем, не исключено, что это как раз нормальное явление. Кто его знает, из чего их делают?

– Ладно, это все лирика, – сообщил я подъездному. – Пошли ваше кольцо искать, что ли? А то мне еще в центр ехать, как выяснилось. Неохота жутко, да еще по такой жаре, только деваться некуда, от подобных приглашений не отказываются.

– Пошли, – с готовностью отозвался тот. – Михейку кликну – и пошли.

– Только вот что. – Я почесал затылок. – Подвал же небось закрыт? Причем наверняка на большой висячий замок. Вскрывать их я не обучен, да и с законом мне связываться неохота.

– Это все ерунда, – замахал руками и даже бородой Анисий Фомич. – Ты к тому входу, что с правого торца дома, подходи минут через пять, двери открыты будут.

А они ребята не промах. Видел я председательницу нашего ТСЖ пару раз, это такая лютая тетка, что даже мне не по себе рядом с ней становилось, хоть вроде я ни в чем и не виноват. Предположить, что кто-то из техников или слесарей вот так запросто расстанется с ключами, в данном случае невозможно, но факт есть факт – дверь в подвал и вправду была открыта.

Анисий Фомич обнаружился внутри, рядом с ним стоял, надо полагать, тот самый Михейка. Кстати, стало понятно, почему его именно так мой приятель называет. Дело оказалось в возрасте. Молод был по меркам Анисия Фомича его коллега, не имелось в нем еще достойной основательности, да и борода подкачала. Это даже не борода была, а так, легкая растительность.

Впрочем, представился мне этот товарищ все равно как Михей Петрович, и я решил, что так его и стану называть. Ни к чему бить подростку по самолюбию. Тем более что данная молодость, подозреваю, мне лично покажется глубокой старостью. Ему же лет сто-сто пятьдесят, не меньше.

– Еще раз предупреждаю – гарантий не даю, – сообщил я подъездным. – Кабы это кольцо кто зарыл или в стену законопатил – тогда да. А «потеряшку» искать куда сложнее.

– Мне без него хоть к себе не возвращайся, – печально вздохнул Михей Петрович. – Совесть заест.

– Врет, – заявил Анисий Фомич. – Дед Филат его затюкает, вот что. Он про эту историю в курсе, если не поможешь, то Михейке придется с кем-то из наших меняться домами. У нас парню жизни не будет, это уж точно!

– Поговори мне еще, – закряхтел кто-то сверху, на меня посыпалась то ли известка, то ли слежавшаяся пыль, а через секунду я увидел еще одного подъездного, на этот раз, правда, старого, как не знаю кто. Был он сед и внешне благообразен, несмотря на подозрительно красный нос, формой напоминающий грушу.