– Угощайтесь! – просто сказал он.

– Спасибо! – Соня приняла стаканчик из рук директора и почувствовала, как её щёки непроизвольно заливаются румянцем.

Директор неторопливо направился к лифту, нажал кнопку вызова и оглянулся на Соню:

– Вы едете? – спросил он девушку, придерживая открытые двери.

– Я… да… то есть, нет! Мне нужно… – Соня неопределённо покрутила в воздухе рукой и соврала: – Я тут жду кое-кого….

– Понятно. – Дмитрий зашёл в лифт, нажал на кнопку, и, сунув руки в карманы брюк, продолжал буравить девушку хмурым взглядом, пока двери лифта не закрылись. Только тогда Соня смогла перевести дух. Почему рядом с ним она всякий раз теряет половину своего словарного запаса и начинает блеять что-то невразумительное? Соня была ужасно зла на себя! Каждый раз, когда она твёрдо решала взять в себя в руки, чтобы вернуть былую уверенность, с ней происходили эти нелепые ситуации! Принимая из рук Дмитрия стаканчик с соком, их пальцы на долю секунды соприкоснулись, и она тут же покраснела как девочка. Соня от досады на себя едва сдержалась, чтобы в сердцах не топнуть ногой! Она же не барышня девятнадцатого века, что с ней происходит?!

А потом, спустя всего несколько дней, после всех этих инцидентов, Соня была сослана на принудительные работы в кладовку, вследствие чего и благодаря невероятному стечению обстоятельств, между ней и директором случился тот роковой поцелуй в архиве. С этого момента, Рубикон был пройден, и вся дальнейшая история взаимоотношений главного руководителя со своей подчинённой стала ещё более запутанной и неопределённой!

Пребывая в полном смятении и не находя ни себе, ни Дмитрию оправдания за случившееся, Соня теперь, без особой надобности, старалась совсем не выходить из своего временного убежища. В попытке избавиться от раздирающих её противоречивых эмоций, она решила максимально сосредоточиться на работе над стенгазетой. Это получалось у неё с переменным успехом. Соне никак не удавалось сконцентрироваться на деле. Её мысли постоянно уносились к произошедшему в архиве. Был ли тот поцелуй чем-то спонтанным? И если да, то почему ей кажется, что нет? Почему она чувствовала, что он был вполне осознанным, во всяком случае, со стороны директора и потому неизбежным? Соня тяжело вздохнула. Она снова непостижимым образом оказалась в непростой ситуации связанной с личным интересом к ней со стороны руководителя. Но, говоря откровенно, эти два эпизода совершенно нельзя было сравнивать! Если на прежней работе глубоко семейный начальник отдела был Соне крайне неприятен, как человек, и любые с ним отношения были бы для неё совершенно неприемлемы, то здесь…. Дмитрий с самого начала завораживал её. Теперь она готова была в том самой себе признаться. И это угнетало её ничуть не меньше, ведь и эти отношения тоже были абсолютно неприемлемы, но уже совсем по другой причине. Соня прекрасно помнила об идеальной во всех отношениях невесте директора. Она винила себя за то, что вовремя не остановилась, и злилась на него за то, что он позволил себе зайти так далеко! Чем больше Соня погружалась в самокопание, в тщетной попытке добраться до истины, тем хуже ей становилось. Чтобы избавиться от гложущего её чувства вины, Соня попыталась убедить себя в том, что инцидент в архиве является чем-то настолько незначительным, что скоро совсем забудется. Однако иногда жаркие воспоминания захлёстывали её с новой силой, и тогда она негодовала, неистово злясь на себя за вновь проявленную слабость!

Чтобы полностью переключиться с воспоминаний, причинявших столько дискомфорта, Соня волевым решением заставила себя с головой погрузиться в творческий процесс. Работа над стенгазетой давалась девушке нелегко, поскольку она, всё-таки не так давно влилась в новый коллектив, и ей категорически недоставало информации о нюансах межличностных и деловых отношений внутри него. Судя по стилю стенгазет прошлых лет, Пётр Николаевич, напротив, очень хорошо в них ориентировался, поскольку, помимо заметок о достижениях компании, он также включал в свои сюжеты множество забавных и памятных моментов из профессиональной и личной жизни сослуживцев. Соня, конечно, не могла претендовать на полное попадание в оригинал, но стилю обязана была соответствовать. Вспомнив, как Лиза что-то говорила ей о местном «папарацци», Соня позвонила подруге, и в её сопровождении отправилась в кабинет системного администратора, с которым до этого лично не была знакома.

Программист Григорий полностью соответствовал бытующему в офисном народе стереотипному представлению о сисадминах, как о людях немного не от мира сего. Худой, в очках, с торчащими в разные стороны, давно тоскующими по хорошей стрижке волосами, в футболке с растянутым воротом, рваных джинсах и поношенных кедах, он явно выбивался из общепринятого делового офисного стиля, принятого в компании. Похоже, начальство в этом смысле, давно махнуло на него рукой.

– Привет, Гриша! – войдя в кабинет АСУ, первая поздоровалась с парнем Лиза, вынудив его оторваться от клавиатуры, на которой он что-то самозабвенно выстукивал.

– Привет! – сорвав с головы огромные наушники, радостно откликнулся программист и перевёл взгляд на Соню:

– О! Привет, ноенька! Юбишь масся? Бушь? Падай! – имея явные проблемы с дикцией, Григорий говорил быстро, в нос, при этом зажёвывая добрую половину звуков. Открыв рот и хлопая глазами, Соня в панике пыталась декодировать услышанное в нормальную человеческую речь, но её мозг так и не смог выдать ни одного вероятно-правильного значения.

– Что? – испуганно переспросила Соня.

– Ну, масся, – прекрасс симулирует мозг, атиосидан… Бушь? – скороговоркой продолжал дружелюбно настаивать Гриша.

Видя полную растерянность подруги, Лиза взяла ситуацию в свои руки:

– Григорий спрашивает: ты любишь матча? Предлагает тебе угоститься.

– Ну, да, очч поезло! Круче вякого кофе: и бодрит и мозг симулирует, зачёт элтенина! Так, бушь?

– Да, спасибо! – Соня решила, что проще сразу согласиться на всё, чем пытаться постичь смысл сказанного.

– Ну, ссупа! – Гриша сорвался с офисного кресла, и скрылся в закутке своего, с избытком заполненного всевозможной оргтехникой кабинета, откуда послышалось звяканье посудой.

– А что значит: «падай»? – громким шёпотом спросила Лизу Соня.

– Значит: «проходи, садись, чувствуй себя, как дома», – охотно пояснила Лиза.

– Вы будете масся с коровьем молоком или с мидайным? – следующий вопрос Григория вновь вогнал Соню в ступор.

– Медальное – это какой-то высший сорт молока? – на всякий случай, уточнила она, начиная чувствовать себя полной идиоткой.

– Мидайное – это мидайное! – выразительно пояснил Гриша, вынырнув на секунду из закутка.

– Мидайное – это миндальное, – перевела Лиза своей непонятливой подруге. Соня окончательно стушевалась. Она решила больше не позориться и благоразумно молчать, полностью отдав бразды правления по ведению переговоров Лизе.

– Нам на миндальном, пожалуйста! – попросила та за двоих сразу и продолжила: – Гриш, вообще, мы к тебе не просто так зашли…

– А что, комп ви́сет? – отозвался тот.

– Нет, Гриш, у нас другая проблема, гораздо более глобальная! Наша Ольга поручила Соне сделать стенгазету к юбилею компании, Николаич-то всё ещё на больничном, ты же знаешь, наверное?

Гриша что-то невразумительное прогудел в ответ и снова забряцал посудой.

– Ну вот, – невозмутимо продолжила Лиза, – а для оформления стенгазеты нам очень нужны фотографии за этот год. Наверняка у тебя есть что-нибудь интересное или забавное, ну, и с официальных мероприятий, конечно, тоже… Можешь подобрать для нас что-нибудь подходящее?

– Эт не проссо… Не проссо… – задумчиво прогудел Григорий, появившись перед подругами с двумя стаканами новомодного зелёного напитка в руках.

– Ну, Гриш, очень надо! – взмолилась Лиза. – Сонина судьба висит на волоске и теперь зависит только от твоей милости! Если она не справится с поручением, Ольга её со свету сживёт, ты же знаешь!

– Лано, бум пасать Соню от зобной Ольги! – великодушно согласился Григорий и хитро подмигнул девушкам. Соня нервно хлебнула из стакана горячий густой матча с ярко-выраженным вкусом зелёного чая….