Я и сама не знала, зачем сюда пришла, к этой незнакомой женщине.

А вдруг она здесь не живет? Или случится так, что она куда-нибудь уехала. В санаторий. В больницу. У нее ведь больной ребенок.

Я поднялась по лестнице на третий этаж и нашла нужную дверь. Осталось позвонить.

Нажала на черную круглую кнопку и услышала громкий перезвон, похожий на птичью трель. Что я скажу? Кто я? Зачем пришла? Из миллиона вопросов выделялся один: почему ничего не помню? Я надеялась, что люди по ту сторону двери дадут ответ на этот вопрос.

Дверь распахнулась, и я растерялась.

Темноволосая женщина одной рукой придерживала дверь, а другой уперлась в косяк. Она была красива, даже очень. Как ее брат. Лицо узкое с высокими скулами, тонкие губы и огромные карие глаза. Сперва она осмотрела меня сверху вниз, а потом снизу вверх, взгляд ее остановился на моих глазах и парализовал язык.

Я опустила голову и стала разглядывать ее ноги в серых тапочках на танкетке, соображая, что же сказать, чтобы эта женщина меня впустила и выслушала. Да, выглядела я крайне паршиво. За полчаса, что ехала в такси, мокрая пижама не просохла, а кеды по-прежнему были облеплены землей. Не догадалась их обтереть об траву.

– Вы Екатерина? – это все, что я смогла выговорить.

– Да, – ответила женщина, и по интонации, уместившейся в одном коротком слове, было ясно, что она не в духе. Я бы на ее месте тоже была не в духе.

– Мне о вас рассказывал Михаил, ваш брат.

Она все еще смотрела на меня и, скорее всего, прикидывала, какую службу вызывать. Я сама чувствовала себя больной на голову, которой и вправду место в лечебнице.

– Я просто хочу поговорить, – промямлила, подняв глаза и снова встретившись взглядом с этой остролицей красавицей.

– Входите.

Женщина отступила и дала мне зайти в коридор. Я приготовилась говорить с ней в коридоре. В подъезде слишком сильно дуло. Не так, как на улице, но в квартире было заметно теплее. Я надеялась, что перестану по-идиотски дрожать и смогу рассказать странную историю про корабль и встречу с Михаилом.

– Разувайтесь и проходите.

Женщина закрыла дверь, но замок не провернула. Я хотела бы убедить ее, что не причиню ей вреда, но подходящих слов не нашла. Хотелось согреться и присесть на что-нибудь. Ноги подкашивались.

Я сняла грязные кеды и стянула мокрые носки, которые до побега, скорее всего, были белыми. В гостиной стояла серая мебель. Что-то темнее, что-то светлее, но все – серое. Даже большой диван, на который очень хотелось упасть, был серым, но моя одежда не сияла чистотой, и сесть я не решилась.

– Садитесь.

Женщина бросила плед на диван. Ее движения были точными и грациозными, как у ягуара. Внутри меня затаился непонятный страх. Я боялась того, что эта красотка начнет осуждать меня, не даст высказаться и в итоге прогонит из своего дома.

Просторная комната была поделена на две зоны: гостиную, где я мялась возле дивана, и кухню. За диваном стоял большой стеклянный стол с четырьмя стульями, а за столом – кухонный гарнитур с черными глянцевыми фасадами.

Я села на тонкий плед из флиса серого цвета с черными и красными квадратами. Просто божественно мягкий плед! Я бы в него завернулась, но это было бы неприлично. Ноги налились свинцом. Или отекли. Или уже отвалились. Паршивое ощущение.

Екатерина отошла к стенке напротив дивана, где часть полок была открыта, и на них стояли книги, вазы и сувениры. Наверное, сюда планировали повесить телевизор, но так этого и не сделали.

На одной из полок стоял снимок, где Михаил держал на руках мальчика лет семи, к ним прильнула Екатерина. Они улыбались. Эта женщина умела улыбаться. Но сейчас она не выглядела столь беззаботно, как на фото.

Женщина, от которой так и веяло холодом, стояла, спрятав руки в карманы домашних штанов. Этот ее мягкий на вид костюм и тапочки на танкетке никак не вязались с острым суровым лицом. Она смотрела на меня, а я не знала, с чего начать, и мяла грязными пальцами мягкий плед. Я чувствовала себя зайцем, попавшим в капкан, который так и не дождется охотника. Его сожрет хищник.

– Михаил мне не брат. Это он вам так сказал?

– Да…

Я была удивлена и растеряна. Все мои планы и надежды на помощь основывались лишь на том, что Михаил приходится братом этой женщине.

– Он мой муж.

Шок. Вот что я испытала. Как хорошо, что не успела проговориться, что мы были близки. Впрочем, с этой женщиной совсем не хотелось болтать.

– Простите… – я закрыла лицо ладонями, соображая, что говорить и делать дальше. Только бы не смотреть в эти глаза. Я ощущала на себе ее взгляд, она всматривалась в каждую складку моей мятой пижамы.

– Вы сбежали.

Это было утверждение. Я кивнула.

– Не помню, как оказалась в больнице.

– Это не больница.

Екатерина прошла за диван к кухне, где в черных фасадах отражался свет от люстры. Три белых блика отпечатались на гладких дверцах верхних шкафов. Здесь было неуютно. Вся эта черно-серая обстановка, в которой обитала странная женщина с пугающим взглядом, вызывала только одно желание: спрятаться. Или сбежать. Знать бы куда!

Она что-то знала о том месте, где находились мы с Михаилом. У меня не вовремя пересохло во рту и никак не получалось выдавить и слова. Да и что я ей скажу? Как соблазнила ее мужа? Она взглянет на мою мятую пижаму, грязные руки и не поверит ни единому слову. И эта женщина к тому же гораздо красивее меня. О таких густых и вьющихся волосах, как у нее, я могла только мечтать.

– Хотите чаю?

Угукнула, но проходить «на кухню» не решилась. И так диван уже испачкан. Ужасно хотелось пить. Не чаю, а просто воды, но я побоялась озвучить свое желание. Возможно, чай поможет согреться. Надеюсь, эта женщина не хранит в шкафах кухни какие-нибудь яды или снотворное, а если и хранит, то не станет их использовать сейчас. Я ведь совсем беззащитна, не смогу даже оттолкнуть ее.

Зашумел электрический чайник. Екатерина потерла шею обеими руками, на ее лбу обозначились горизонтальные морщинки. Сколько ей лет? Явно за тридцать. Может, ей тридцать пять. Она не молода, но красива. Ее красота и восхищала, и пугала одновременно. Я боялась ее мыслей, слов и того, что она могла сделать. Эта черноглазая красотка наверняка хотела позвонить куда-то, чтобы незваную гостью увезли туда, откуда она сбежала.

– Наш с Мишей сын болен. Он говорил, что у него есть сын?

– Говорил.

– Он хотел заработать на лечение. Нужна была огромная сумма. Срочно. Где достать такие деньги, мы не представляли.

Чайник щелкнул. Екатерина достала одну чашку, бросила в нее заварку и залила кипятком. Заостренные черты ее лица мне кого-то напомнили. Будто я когда-то видела кого-то очень похожего на эту женщину.

– Был один способ достать много денег быстро и законно. Мы все обсудили. Условия были непростыми, но сейчас многие обращаются в этот Институт.

Екатерина взяла чашку и принесла ее мне.

– Осторожно, горячий, – она поставила чашку на журнальный столик перед диваном. – Суть в том, что Миша заключил контракт на два года. Он полностью отдал свое тело в распоряжение Институту. С ним проводят опыты, какие-то испытания.

Меня трясло. Я все-таки накинула плед на плечи, а он предательски сполз до локтей.

– Мы хотели сбежать вместе, но его поймали.

– Деньги нам уже перевели. Теперь ему нужно выполнить свою часть контракта. Осталось несколько месяцев. Это не так уж много.

Она говорила спокойно и убедительно. Ее слова могли оказаться правдой.

– А как же я?

– На вашем браслете есть метки.

Она подошла ближе и посмотрела на мой браслет, который я раньше не замечала.

– У вас контракт на три года. Здесь есть даты. Вам осталось отслужить еще два.

Я не помнила ничего ни об Институте, ни о контракте.

– Вы пошли на это добровольно. Не знаю, что вас заставило, но вы сами отдали свое тело Институту.

Не помню!

– Ваш чай, наверное, уже остыл.

Я взяла в руку чашку, и приятное тепло окутало ладони. Внутри была жидкость темно-красного цвета. Рука дрогнула, чашка качнулась. Несколько капель упали на серый ковер и оставили бордовые следы.