– Это глупое заблуждение, которое мы сеем и культивируем в умах наших подданных. Но ты должна знать правду. Даханны потомки сверхъестественных существ, олицетворявших Тьму и Свет. Наши предки пришли сюда во время Разлома. И с тех пор мы тщательно охраняем чистоту своей крови. Но наших женщин становится все меньше, последнее время участились браки между кровными родственниками. Одержимость стала проявляться намного чаще. И намного меньше причин теперь нужно для того, чтобы один из нас потерял контроль над своим Зверем.

Обтянутая белым кителем спина эрзуна застыла от напряжения, руки сжались в кулаки, а на коже засверкали яркие вспышки ослепительно-белого пламени. Он коротко вздохнул, обернулся и глянул мне прямо в глаза.

– Аментис, каждый даханн – это Зверь. Ты уже взрослая девочка, поэтому говорю, как есть. Зверь может желать, испытывать нужду, вожделение, хотя, в основном только похоть. Заботиться о своей самке, оберегать, защищать, даже доставлять ей удовольствие… но Зверь не умеет любить. Я откажу Рейхо в праве на Аукцион. Не хочу давать ему ни шанса. И вообще, – он невесело хмыкнул, – лучший выход для него – застрелиться. Одержимость не лечится.

У меня в голове царила полная неразбериха. Я плохо себе представляла, что значит эта таинственная "одержимость", ведь Рейхо ни разу не обидел меня. Да, в некоторые моменты он был немного не сдержан, но на фоне трепета окружающих, его реакция даже польстила моему женскому самолюбию: было приятно осознавать, что именно я вызываю в нем такие бурные чувства.

И тут оказывается, что это неведомый Зверь под названием "одержимость". И что теперь? Что с ним теперь? Почему Айвердан так категорично говорит об этом?

– Что значит "застрелиться"? – хрипло выдавила я из себя.

– То и значит. Одержимость это как бешенство. Я прошел все круги ада, пока была жива твоя мать. – Он прикрыл глаза, будто ему было больно смотреть на меня, голос стал низким, тягучим, словно говорил не он, а кто-то другой, тайно живущий в его теле. – Сначала ты испытываешь желание постоянно видеть объект своей одержимости, прикасаться, слышать голос, ощущать запах… Со временем этого становится мало. Ты постоянно ревнуешь, хочется убить каждого, кто только взглянет в Ее сторону, и не важно, кто это: охранницы-юмати, прислуга или Ее родной отец. Хочется забрать Ее от всех и спрятать. Замуровать себя вместе с Ней и бесконечно наслаждаться Ее телом. Тебе становится мало поцелуев и ласк. Зверь требует крови. Он хочет вкусить эту сочную плоть, выпускает когти и зубы…

Айвердан резко замолчал. Утонченное лицо исказилось, словно от сильной боли. Из груди вырвался хрип, но он усилием воли заставил себя выдохнуть и открыть глаза. В них не было ни тени той одержимости, о которой он сейчас рассказал.

– Прости, – сказал он обычным тоном, – я увлекся. В общем, одержимый даханн обращается в драха, когда чует объект своей одержимости. Это инстинктивный оборот, его невозможно контролировать. Я чуть не разорвал твою мать в приступе безумия. Потому-то она и оказалась одна на Кобосе. Юмати увезли ее тайно от меня, чтобы я не мог найти. Зато, нашли другие. Я сразу почувствовал ее гибель. Одержимость исчезает без следа только в двух случаях: либо погибает одержимый, либо его женщина.

– Ясно, – еле слышно прошептала я. Вот и еще одна тайна раскрыта. А как насчет остальных? – Кто напал на Кобос, вы выяснили?

Он криво усмехнулся.

– Еще двадцать пять лет назад. Но сначала ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– Что у тебя с Эйденом Даннаханом?

Я смутилась, отводя взгляд. По рукам пробежали мелкие золотистые искры с пурпурными отблесками. Каждый раз, стоило мне подумать об Эйдене, как моя шайенская сущность просыпалась: Ниара во мне точно ощущала то, что было недоступно мне самой.

Я не стала лукавить и замалчивать правду. Посмотрела отцу в глаза и просто сказала:

– Я его ширам.

Он горько рассмеялся.

– Что ж, можно было догадаться. Ты все еще хочешь узнать, кто напал на Кобос? Не думаю, что мой ответ тебе понравится.

Эрзун потер подбородок, глядя на меня сверху вниз. Я сидела в кресле, а он стоял, почти нависая надо мной, но при этом я не ощущала страха или неловкости. Просто смотрела ему в глаза и ждала ответа. А внутри все застыло в ожидании бури.

И она разразилась.

– Это был мой друг и кровный побратим. Знаешь, это все мужские штучки, – он нервно щелкнул пальцами, – обмен кровью, клятвы нерушимой верности и дружбы… Он занимал одну из самых высоких должностей при императоре. Но у него была одна постыдная тайна, о которой знал только я. Однажды мы очень сильно поругались. Я пошел в бар и напился до такого состояния, что уже не соображал, что делаю… Лишь на следующий день с трудом вспомнил, что пил вместе с императорским дознавателем… и много болтал… Несложно догадаться, что было дальше, – он издал скрипучий смешок, от которого меня передернуло. На лицо эрзуна набежала тень.

– Вы выдали секрет своего друга? – медленно произнесла я.

– Да. Ты же знаешь, как в Амидарейне относятся к полукровкам? Он слишком много времени проводил вдали от дома, в нидангских водах. Там сошелся с одной из таких – наполовину ниданга, наполовину шайене. Мы, даханны, слишком падкие на живое пламя огненной расы, вот он и не устоял. Но само существование этой связи попадает под всеобщее осуждение, а он еще и двух сыновей прижил от нее. Привез их с собой. Несколько лет прятал мальчишек ото всех, только мне рассказал, и то за бутылкой крепкого вина… Стоит ли продолжать дальше?

Я разлепила пересохшие губы и коротко выдохнула:

– Кто?!

– Берден Даннахан. Отец Эйдена.

Я вцепилась в подлокотники кресла, не веря, не желая верить! Сердце пронзила острейшая боль, разлилась судорогой по всему телу.

Как же так? Почему? Из-за глупой ссоры друг пошел на друга, брат на брата?

– Неужели, – хрипло выдавила я, – неужели эта тайна была так важна, что ради мести он убил мою мать?

Айвердан медленно покачал головой.

– Когда об этой связи стало известно Тайной Канцелярии, Бердена лишили всех титулов и власти. Его изгнал собственный рейн. Мальчишек хотели убить, как выродков, лишь одного он чудом успел спасти. Второго зарезали прямо в колыбели. У нас слишком развит культ Чистой Крови. Его адепты настоящие фанатики, преследующие полукровок.

Я представила крошечного золотоволосого мальчика с бронзовой кожей, над которым жуткий даханн, полыхающий белым пламенем, заносит кинжал. От этой картины меня словно под дых ударило. Все поплыло перед глазами, на мгновение помутилось сознание, а отец продолжал говорить ровным, бесстрастным тоном:

– Даннахан укрылся на нидангских островах… организовал эскадру, нанял людей… и вернулся спустя четыре года, когда родилась ты. Я не знаю, как он узнал, что Эмиренайль на Кобосе. Даже мне это было неизвестно! Я ничего не знал о нападении, пока не стало слишком поздно… – его лицо перекосилось от боли. – Я сам видел, что там осталось. Крепость разрушена, везде одни трупы, кровь, разорванные тела, земля изрыта воронками от снарядов… тела твоей матери мы так и не нашли, как и тебя… Я знал, что ее нет в живых, иначе моя одержимость бы не прошла. Но вот насчет тебя не был уверен. Много лет я тешил себя надеждой, что Даннахан похитил мою дочь ради своих целей. Но не мог ничего доказать. Он исчез, будто его и не было. А спустя годы его сын возник из небытия и стал самым дерзким пиратом во всей Империи. Нападает открыто, не боясь, не скрывая своего имени. Часто мелкие рейны не брезгуют нанимать его в своих грязных играх. Он убийца, преступник, ренегат. А еще ходят слухи, что его мать была прямой наследницей нидангского трона. И что некто из врагов Амидарейна очень хочет восстановить древнее королевство и видеть Даннахана на его престоле. Он заранее приговорен!

Айвердан замолчал. Глянул мне прямо в глаза и с горечью произнес:

– И тут ты сообщаешь мне, что моя единственная дочь, которую я оплакивал столько лет – его ширам!