Коралловый гребень над высоким покатым лбом, коралловый силуэт и губы, дышащие сдержанностью. Этот причудливый профиль был запечатан в амфору, которую однажды выловили в заливе вместе с рыбой. Завернутый в пергамент холст, на котором была написана картина, нисколько не пострадал: никаких признаков сырости или плесени, а может быть, никто не обратил внимания на такую мелочь, как сырость. Вся команда не могла отвести глаз от коралловой дивы с застывшей улыбкой на неподвижных губах.

  - Она совсем, как живая,- шептались между собой рыбаки,- и на русалку не похожа.

  Ее алые губы, не вымолвившие ни слова, и распахнутые настежь глаза, синие, как небо над головой. Я видел, как маленький ангел вырвался из этих раскосых глаз, и ангел тот был одет в синее. Кто бы мог подумать, что в глазах дивы находиться дверь в иной мир, и, открыв ее, будет трудно не выпустить оттуда других ангелов. Да и ангел ли это был? Скорее он напомнил мне фею из детской книжки, у нашей же феи совсем не было рук, вместо рук три крыла: два из которых срослись между собой перепонкой. Впрочем, другие члены команды и вовсе не заметили, что из ультрамариновых глаз коралловой дивы выпорхнуло какое-то существо, они сразу же утонули в ее глазах, и только я и капитан нашей ржавой посудины смогли противостоять этому безумию, охватившему весь экипаж.

  Капитан понятно, он просто машина, раньше их называли автопилотами, сейчас эти автопилоты на каждом шагу и даже на таких ржавых суденышках, как наше, тоже есть свой автопилот. Чтобы свести с ума любую машину, надо заблокировать выход в сеть, однако саму сеть трудно обнаружить, здесь нужен специалист, который, как и все мы, находится под контролем этой пресловутой сети. Я говорю вам как наблюдатель, в обязанности которого входит и наблюдение за автопилотом. Если о капитане на шхуне знали все рыбаки, то о моем присутствии не ведал никто. Это не значит, что я был невидимкой, отнюдь, просто я находился вне поля зрения экипажа. Тот, кто меня послал, не был заинтересован в моей узнаваемости.

  С большим трудом собрав обезумевшую команду рыбаков в одно место - в трюм, я поставил на крышку люка знак СТОП. Тучи маленьких ангелов, подобно проголодавшимся чайкам, с легкостью разделались с выловленной сельдью (читай: съели) и принялись яростно штурмовать трюм. Обезумевшие рыбаки кричали и рвались наружу, пытаясь вышибить крышку люка изнутри. Я думаю, если бы не запрещающий знак на крышке, ангелы бы ворвались туда, и выклевали экипажу глаза. Хотя не уверен. Все-таки это были ангелы.

  Пробив по своим каналам их изображение, я пришел к выводу, что они больше смахивают на сирен, чем на ангелов.

  - Сирены, так сирены,- подумал я,- ничего не поделаешь, все когда-нибудь в первый раз.

  Решил начать ликвидацию сирен с портала, (и почему я сразу же его не закрыл, не знаю), а теперь вот вынужден был признать, что не смог справиться с ситуацией.Ничего, исправим. Но пока я бегал спасать экипаж от летающих сирен, портрет исчез с палубы. Кто-то, надеюсь, что это был все-таки ветер, сдул нашу красавицу за борт или ее смыло набежавшей волной.

  - Я здесь, - шептали за бортом шхуны волны,- я буду рядом. Голоса их звучали неестественно громко, словно воздух был стеклянным.

  Заткнув одноразовыми салфетками уши, (больше ничего под рукой не было), чтобы не слышать голоса, я включил внутренний камертон, но неожиданно поскользнувшись на рыбе, разбросанной по всей палубе, растянулся и чуть не вывихнул себе ногу.

  - Черт, побери, - выругался вслух, - сбил ритм.

  Какой-то уцелевший фрагмент сумерек, словно дубинка, стукнул меня по лицу. Я поймал его на лету и зашвырнул за борт, отметив про себя кровавый отблеск заката. И тут прямо передо мной возникла парочка обнаженных сирен, от которых исходило слабое сияние. Мне показалось, что я узнал в них что-то родное, напоминающее о давно прошедших годах. Что-то шевельнулось у меня в груди и тут же стихло.

  Наблюдателя невозможно соблазнить женскими прелестями. Наблюдатель должен оставаться безучастным ко всему происходящему, и действовать спокойно и хладнокровно. Ничего личного, только факты.

  Факты говорили о том, что я неадекватен, и ведом некой посторонней силой, манипулирующей мною. Бред, короче. Я отпихнул в сторону обнаженных сирен и пошел за веревками, чтобы промочить спиртным пересохшее горло. Тьфу, чтобы привязать себя к мачте как древние греки.

  Предчувствие - или просто надежда - побудила меня сделать это немедленно. Ветер, гнавший в темноте бурю, стал трепать парус, и, нашу шхуну начало кидать из стороны в сторону. Привязанный к мачте я отчужденно наблюдал за стихией. Сбившиеся к моим ногам сирены жалобно скулили, как щенята и просились на руки. Упругие струи дождя хлестали по их нежным крыльям, и крылья прогибались под тяжестью струй, и прятались за спину. Растрепавшиеся по плечам волосы, мокрые груди, нет, я не могу больше на это смотреть, и слышать одновременно стоны, запертых в трюме рыбаков. Я не готов к подобному испытанию.

  Мой наставник однажды рассказал мне историю о том, как один наблюдатель, не выдержав стажировки, бросился в море, однако не пошел ко дну, а продолжал следовать за кораблем и после того, как покинул пост наблюдателя.

  - Пойми, на корабле нет ни одной живой души, кроме наблюдателей. Про капитана ты в курсе, это автопилот, экипаж - клоны погибших моряков. И если по каким-то причинам, наблюдатель не готов выполнять свою работу или не может - наблюдать за кораблем - корабль умирает. Никакие технологии его не спасут. Ты понял меня, КТО ТЫ ТАКОЙ, так что не дрейфь, держись до последнего, - сказал мне на прощание наставник.

   И я сознательно (осмысленно) перевел стрелки в прошлое, ведь я наблюдатель, я могу себе позволить находиться одновременно в нескольких временных потоках, иногда пересекающихся между собой, иногда нет. Прошлое расшевелили (разбудили) в моей груди сирены, подобравшись к моему сердцу так близко, что даже капитан уловил неладное, но он не понял, что это такое и обозначил его, как опасность, начав усиленно передавать SOS .

   На какое-то мгновение мне показалось, что не я, а сирены наблюдают за кораблем, но кроме содержимого моего сердца их больше ничего не интересовало. Завладев сердцем, сирены завладеют полностью кораблем. Пусть они побеснуются немного, пока матча пустует, пусть.

  **

  В порту, после удачной ловли, рыбаки обычно спускают свои потные талеры на выпивку и проституток. А я, после того, как капитана уносили на профилактику, уходил в поле, чтобы не видеть этого безобразия в таверне, тем более что к шхуне это не имело никакого отношения, можно было и не наблюдать.