– Придурок! – возмутился ВСЁ. – Как трупы могут сходить с ума? Они же – трупы…
Они уже не верили ни глазам своим, ни ушам своим. Если даже принять версию о выживших – то какой-такой ненормальный может быть здесь, в кассе, в этот воскресный день и вечерний час, чтобы ожидать их, троих наглых юнцов, для вручения им (если ещё и не трупам, то, явно, существам, уже находящимся на зыбкой грани между жизнью и смертью!) вымученных несчастных денег? Никто! Это двести процентов из ста.
Нет – и не может быть! – здесь никакой «КАССЫ».
Нет – и не может быть! – здесь никаких посторонних звуков.
– Ау! Люди! – крикнул НИКТО, и шарахнул, что было сил, кулаком по решётке.
– Если они – люди… – заметил флегматично ВСЁ.
Окошко «КАССЫ» через паузу, равную вечности, отворилось и обнаружило недовольную – до безобразия! – женскую физиономию без явных национальных и возрастных признаков.
– Киборг… – еле слышно прошептал ВСЁ.
– Сам ты – киборг! – ощерился НЕКТО.
– Киборгша… – уточнил НИКТО.
– Что-о-о? – прорычала Киборгша…
(«СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, и пусть никто не уйдет обиженный!» Стругацкие, «Пикник на обочине».)
– Где наши деньги? – спросил НИКТО с металлом робота в голосе: с подобными надо говорить голосом подобных.
– Где – где: в Караганде! – огрызнулась Киборгша…
Через паузу, опять равную вечности, она брезгливо швырнула в руки НИКТО платёжную ведомость:
– Закорючку поставь против галочки, умник. Сумму – прописью!
– Двадцать? – НЕКТО, не поверив глазам своим, застыл с открытым ртом – это состояние медики определили бы, как шок, как запредельное психическое потрясение.
– Нет, две-сти! – ответил ВСЁ. – Только без одного нолика.
Шутки шутками, однако, и он, так же, как и НЕКТО, тупо уставился в ведомость: что это – описка? кошмарный сон, который им привиделся наяву?
НИКТО взял дрожащими, никак не желающими слушаться, пальцами, шариковую ручку и, пляшущим почерком, накарябал в платёжке: двадцать руб.
(ЧЕЛОВЕК КАК УСТРОЕН? Он видит надводную часть айсберга, остальные 2/3 ледяной глыбы он дорисовывает в воображении: всё просто…)
– Подпись, умник! – рявкнула Киборгша.
НИКТО поставил подпись и сунул ведомость под решетку. Капельки пота образовались у него на лбу.
Киборгша в ответ кинула на алюминиевое блюдечко, прибитое гвоздём к подоконнику, две красных купюры с профилем вождя мирового пролетариата, и захлопнула – что было сил, как это сделал чуть раньше НИКТО – кассовое окно: всё, баста – не тот случай, чтобы устраивать здесь выяснения и мутный базар!..
(Позже НИКТО предложит внести в «Кодекс поведения алма-атинцев» особый пункт, где обозначится мысль, заимствованная у Германа Гессе: «ВЫ НАСТОЯЩИЙ АЛМА-АТИНЕЦ, если МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ЧЕЛОВЕКА СЧАСТЛИВЕЙ И ВЕСЕЛЕЕ, ТО СДЕЛАЕТЕ ЭТО В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ПРОСИТ ОН ВАС О ТОМ ИЛИ НЕТ…»)
До шпона – однако! – НИКТО, НЕКТО и ВСЁ надо было ещё дожить.
Если исходной точкой считать 32 августа 1974 года, то доживать предполагалось одно лето и 55 дней.
(И, вообще, вполне вероятно – сложись что-то не так! – и разгрузка вагона с шпоном могла не состояться вовсе, не случись к ней необходимых предпосылок.
Не произошли бы эти, некоторые, причинно-следственные невероятности и всё тут: никакого шпона не было бы! и ничего не попишешь…)
1. 32 августа.
Цифра «один» означает движение от небытия к полноте,
являясь символом Созидания, Творения.
Школьный плац источал запах свежего асфальта.
Ещё вчера здесь, на улице Каблукова (чуть выше Плодика 4), был пустырь. Сегодня - как в сказке, мгновенно – образовалась новая школа.
В точности через дорогу от школы находились – очень нужные городу – заведения: диспансер для психов, спецучреждение для малолеток-мальчиков, которых нельзя было посадить по уголовке в зону, и такое же спецучреждение для малолеток-девочек, чуть выше по Каблукова – дом престарелых.
И вот построилась буквой Н новая школа и улица Каблукова в этом удивительном месте непонятным образом гармонизировалась (или, может, наоборот, дегармонизировалась?). Был пустырь – вроде чего-то не хватало. Вырос типовой храм знаний – вроде стало хватать всего. Почти, как это случается на гениальных полотнах гениальных художников: нанесён последний удар кистью и всё встало на свои места.
Почти, как у Малевича 5…
(«В ИСТОРИИ МИРОВОГО ИСКУССТВА НЕТ, наверное, КАРТИНЫ С БОЛЕЕ ГРОМКОЙ СЛАВОЙ, ЧЕМ «Чёрный квадрат»… «НЕТ АРТЕФАКТА, ОБЛАДАЮЩЕГО подобной непреходящей АКТУАЛЬНОСТЬЮ…» – таковы оценки «Чёрного квадрата» Малевича авторитетных специалистов в области изобразительного искусства).
Школе был присвоен номер 63.
(Позже Пат скажет:
– 63 – это 6 + 3. Или – три тройки: шестёрка – две тройки, плюс тройка существующая, которая есть в номере вашей школы.
– А почему не девять единиц? – спросит ВСЁ.
– Или – три в квадрате? – удивится НЕКТО. – И, вообще, есть ли смысл гадать на кофейной гуще и наводить туман при помощи каких-то цифр и чисел?
– Есть, – ответит НИКТО, – мой старый приятель Харрисон сказал, что цифры и числа отражают состояние Вселенной и являются символами космической энергии, а также определяют развитие какого-либо явления или события…)
Итак, на плацу с запахом свежеукатанного асфальта, перед новорождённой СШ № 63 должна была состояться первая школьная линейка перед началом учебного года.
Пока она не началась, на плацу стоял галдёж осчастливленных школьников. Ещё немного и все они, переполненные неиссякаемой детско-юношеской энергией, хлынут внутрь храма знаний и усядутся за парты: не забавы для, постижения науки ради…
(«ЕСЛИ БЫ ВЫ ЗНАЛИ ВЕЛИКОЛЕПИЕ ЦИФР 3, 6 и 9, у вас был бы ключ ко Вселенной». Никола Тесла.)
Он стоял в некотором отдалении от этого галдежа.
И, будто, ничего не замечал вокруг. И, будто, ничего не видел.
Он стоял, словно Слепой (назовём пока его так).
Кроме этого странного Слепого, в толпе галдящих школьников выделялся другой мальчишка. Внешне он был точной копией Джона Леннона: очёчки, причёска, манера двигаться – всё, как у ливерпульской знаменитости! не хватало гитары, микрофона и обнажённой Йоко Оно рядом.
Он пристально наблюдал за Слепым: что же это за фрукт такой здесь объявился? Или, на самом деле, слепой, подумал он, или – тупой. После чего он склонился к версии смешанной, что Слепой – это тупой придурок. Или, наоборот – придурочный тупица (что звучало, по его представлению, более привлекательно, а, может, и правильнее). И сама эта замудрённая придумка ему очень понравилась, и как-то особенно согрела.
Почему согрела? И причём здесь тепло?
Гордыня и тщеславие в холоде и неуюте чахнут. А могут, вообще, дать дуба, склеить ласты, откинуть копыта, короче – сыграть в ящик.
Копия Леннона, неспеша – с издевательской ухмылкой на битловском лице! – подошла к Слепому.
Слепой, продолжая смотреть в никуда, хотел было монотонно произнести: «Ты -Леннон?». Но сказал – к собственному (и «ленноновскому» – тоже) удивлению! – другое:
