Литмир - Электронная Библиотека

Снилось ему, что едет он обратно к маме в том же вагоне, сидя в том же уголке на первой полке, и смотрит в то же закопченное окошко. Но стекло совсем почернело, и сквозь него невозможно что-нибудь рассмотреть. Одно мелькание теней и вспышек света встречного поезда. Но зато он твердо знает, что скоро приедет домой, что поезд вот-вот остановится и он выберется из этого душного вагона. Но поезд почему-то все никак не останавливается, ему скоро выходить, но выходить на ходу не разрешается никому, а поезд все идет и идет… И вот поезд уже проехал станцию, где его ждет мама, и он кричит и кричит этим людям, чтобы выпустили его из противного вагона. Но его никто не слышит… Он бьет кулачками по чьему-то пальто, по спине, по ногам, но никто не чувствует его ударов и не оборачивается. В отчаянии он садится на пол, окруженный опять только ногами, мешками и чемоданами, и горько плачет. Он совсем не понимает, что ему теперь делать и что с ним будет. Он плачет во сне, плачет настоящими слезами и… просыпается.

Кто-то сидит рядом с ним и гладит, гладит его по голове: «Не плачь, киндерлах. Не плачь, маленький. Все будет хорошо». Мальчик силится понять, где же он, кто гладит его по голове, но безуспешно. Слишком много впечатлений за один день.

Постепенно глаза его привыкают к темноте. Это тетя Роза в ситцевом халате, и халат совсем как мамин! Он осторожно нащупывает в темноте ее руку, тянет к себе, подкладывает под щеку, чтобы она вдруг не исчезла, пока он будет спать. Во сне он еще долго всхлипывает, но в конце концов переворачивается на другой бок и, зная, что теперь-то он маму не отпустит, засыпает крепким детским сном.

Было уже совсем светло, когда он окончательно проснулся и открыл глаза, уверенный, что мама где-то рядом. Но рядом никого не было. Лежал он на незнакомом диване с потертой, давно выгоревшей обивкой на спинке, по которой бродили солнечные зайчики. Не сразу смог он вспомнить, где он и почему здесь оказался. Тогда он очень осторожно повернулся, натянул на голову одеяло и, сделав узкую щелку, стал разглядывать, что там, снаружи. Яркий свет из окна ударил в широко открытые глаза, и он зажмурился. Чуть-чуть выждав, чтобы глаза привыкли к свету, он снова стал изучать новое место. Комната была все та же, вчерашняя, уже немного знакомая. В ореоле солнечных лучей у кухонного столика стояла тетя Роза и быстро-быстро стучала ножом по деревянной доске. Ему захотелось позвать маму, но он вспомнил, что находится в чужом городе, а поезд и мама ему просто снились. Мама осталась там, далеко, и пусть нескоро, но обязательно за ним приедет. Тетя Лиза обещала. Поправится и приедет. Ну что ж… Значит, он должен ждать.

Тетя Роза была с ним очень ласкова. Каждое утро она варила ему сладкую манную кашу, а он все ел и не мог насытиться. Вечером она рассказывала ему какие-то сказки, но он на них никак не реагировал, будто не слышал или думал о чем-то своем. Сам тоже ни к кому не приставал, ни о чем не спрашивал и на вопросы отвечал неохотно.

Желая отвлечь его от каких-то недетских мыслей, тетя Роза брала его с собой в магазин или на рынок, где продавали зелень или молодую картошку с местных огородов. Иногда гуляла с ним по улицам, катала на автобусе, и он жадно впитывал этот знакомый запах дороги. Вечерами тетя Роза рассказывала какие-то диковинные сказки, и в некоторых из них у детей тоже не было мам. Он внимательно слушал и все ждал момента, когда же она заговорит с ним о его маме – ведь у него-то мама была! Пусть далеко, но была! Но тетя Роза почему-то о его маме никогда не вспоминала, будто сама забыла о ней или ее просто не было. И Абочка очень обиделся на нее.

Днем, когда все были заняты, он забирался на стул и смотрел в окно, как играют ребята, поглядывая в дальний конец тропинки, что вела к автобусной остановке – не покажется ли там мама или хотя бы тетя Лиза. На каждый звонок или стук в дверь подбегал с тайной надеждой, что это за ним. Он уж научился считать до ста по клеенчатому «сантиметру» дяди Яши, а потом и до ста пятидесяти, но больше чисел там не было. Оказалось, что после огромного числа «сто» есть еще большие! Он попросил дядю Яшу научить его считать дальше. Оказалось, что числа никогда не кончаются! И это было какое-то чудо…

Иногда по вечерам он выходил с дядей Яшей на крыльцо, чтобы посчитать просто так – людей, кошек, ребят во дворе, лепестки на ромашках, камешки. Окно комнаты, как и крыльцо, было обращено на запад и в летний вечер становилось золотым от лучей заходящего солнца. С того времени цифры и их волшебство оказались связаны в его детской памяти с этим солнечным светом.

Шли дни – сто, еще раз сто, но никто за ним не приходил и не приезжал. Он мог бы считать и дальше, но все равно ничего в его жизни не менялось. Порой ему казалось, что все о нем просто забыли, и все-таки он продолжал надеяться, что мама его помнит: сама, наверное, плачет, но приехать почему-то не может. Время от времени ему вдруг приходила в голову вполне разумная мысль, что если сесть самому в правильный вагон правильного поезда, тот обязательно привезет его домой. Но он вдруг вспоминал, как страшно было на вокзале, где его окружали только бегущие ноги, мешки, перевязанные веревками чемоданы, мятые металлические чайники с болтающимися крышками, где можно так легко потеряться! Надежной была только рука тети Лизы, которая крепко держала его чуть выше сжатого кулачка и упрямо тащила сквозь толпу. И он с грустью понял, что одному, без тети Лизы, ему домой не добраться. Значит, надо ждать. Терпеливо ждать. Постепенно он начал привыкать к своему одиночеству, но чтобы не потерять надежду, стал придумывать свои собственные оправдания взрослым. А может быть, это тетя Роза ему подсказала… Тетя Лиза не приходит, потому что занята на работе. Мама не приезжает, потому что маленький братик, появившийся незадолго до его отъезда, болеет и сама она кашляет. Ведь он не может сейчас им помочь, а только когда подрастет, станет сильным и крепким. Ну что ж, значит, надо ждать и стараться вырасти поскорее.

Прошло еще полгода, а мама все не приезжала. В то, что останется здесь навсегда, он не верил, потому что не хотел в это верить или просто в его сознании еще не было такого страшного слова. Он по-прежнему тосковал, скучал по маме, только вслух об этом больше никому не говорил.

Не сразу получилось у него называть тетю Розу мамой, долгое время он никак ее не называл, хотя привязался к ней быстро. Он чувствовал, что она его жалеет, всегда подкладывает ему в тарелку лишний кусочек масла, потому что «масла ей нельзя, и вообще она масла не любит». Еще она пекла для него вкусные оладушки, а в чай всегда насыпала вторую ложечку сахарного песку. Ему было тепло и хорошо рядом с ней.

Постепенно он стал забывать мамино лицо, руки и даже запах. Он реже стал подбегать к двери на чужой звонок или стук и почти привык к тому, что добрая тетя Роза – его новая мама, даже добрее его родной мамы, ведь она заботится только о нем, а у его мамы есть и другой сыночек. Так в нем впервые пробудился слабый росток детской ревности. Наяву он стал называть тетю Розу мамой, мамой Розой, но во сне все еще звал ту, родную. А дядю Яшу сравнивать было не с кем – другого папы у него все равно не было.

К новому месту привыкнуть оказалось гораздо проще. Хотя многое здесь оказалось не похоже на его прежний дом, но одно было общим – легко узнаваемая печать послевоенной изможденности на лицах людей и почти нищенская убогость обстановки. Стол, шкаф, кровать, пара табуреток. А тут были еще стулья с выгнутыми спинками и старинный диван с продавленным сиденьем.

Когда дома он вполне освоился, его стали ненадолго выпускать во двор одного, посидеть на крылечке, посмотреть, как играют соседские мальчики, а может, и поиграть с ними. При этом мама Роза внимательно следила из окна, чтобы он постоянно оставался в поле ее зрения. Местные игры были ему часто незнакомы, и поначалу он просто наблюдал, как играют другие. Со временем он освоился, и ноющее чувство тоскливого одиночества начало полегоньку отпускать. Только добравшись вечером до кровати, он вдруг снова вспоминал поезд, дорогу и маму, и слезы сами начинали катиться из глаз. Плакал он от обиды. Зачем мама отправила его этим людям? Сначала обманом посадила его в поезд, а теперь и вовсе забыла о нем?

7
{"b":"682651","o":1}