На азиатском материке в конце залива стоял город Аил (Эла, Элат, Элана) '???? ??????. Таможенный пункт империи находился на острове Иотаба, где взимались пошлины с товаров, которые ввозились морем в Аил. От острова до Аила, по расчетам Прокопия Кесарийского, было около тысячи стадий.104

Кроме таможенников, можно предполагать, что там располагался и гарнизон, хотя прямых указаний на это нет, и была также значительная иудейская колония, которую Прокопий характеризует как "автономную" - ???? '??????? ????????? ??? ??????? ??????.105

Аморкес сообщает все тот же текст: "отобрал" Иотабу и "изгнал декатологов ромеев". Декатологи были сборщиками налогов и взимали "десятую" долю в качестве сбора. Захватив остров, араб сам стал собирать налоги и "получил там немало денег". Охрана осуществлялась, следовательно, Византией недостаточно прочно, и Аморкес изгнал таможенников империи без особых военных действий. Он, очевидно, захватил главный центр острова, так как дальше говорится о том, что он присоединил "и другие ближайшие селения", находившиеся на острове же или на близлежащих берегах материка. Таким образом, Аморкес занял прочное положение тем, что господствовал или держал в повиновении арабские племена у границ Византии, а с захватом Иотабы он занял важную позицию и смог контролировать торговые сношения Ближнего Востока в большой их части. Наконец, и его богатство значительно возросло: взимание налогов дало ему большие денежные суммы.

Теперь наступил момент, когда "нокалиец" счел возможным закрепить свое положение. Он пожелал официально стать "союзником ромеев и филархом находящихся в Петрее ромейских арабов".106 Следовательно, несмотря на то что он отнял возможность у Византии собирать налоги на Иотабе, он не без основания считал, что это ему будет "прощено и он будет признан союзником" Константинополя. Более того, он претендовал на то, чтобы стать "филархом ромейских сарацин, находящихся в Петрее". Если к этому времени Пeтра забыла свою самостоятельность, то, во всяком случае, арабы продолжали быть господствующим населением этих областей, но находились в некоторой зависимости от Византии. Аморкес стремился к официальному признанию его со стороны "кесаря" в качестве филарха тех арабских племен, которые находились в области Пeтры. Если даже согласиться с Р. Пара, который утверждает в своей интересной статье, что термин ???????? применялся в византийской исторической литературе лишь как наименование для глав или вождей кочевых или полукочевых племен и обозначает лишь "традиционное главенство",107 то все же никак нельзя отрицать того, что, по свидетельству источников, в ряде случаев звание филарха давалось или официально подтверждалось Константинополем, как это имело место в данном случае. Малх не называет Аморкеса филархом нокалийского рода или племени; допустим, что Малх даже мог бы его назвать так, но, во всяком случае, этот термин не являлся чисто родовым понятием, как это предполагает названный исследователь. Если Аморкес был признанным родовым вождем нокалийского рода, то для арабских племен Петры он таковым не был, его надо было "поставить филархом" этих арабов,108 т. е. признать его официально их вождем или главой, что и выражалось соответственным образом званием филарха. Такое выражение могло применяться и к другим родовым вождям, например славянским, но в ряде случаев тексты византийских историков дают все основания видеть в филархе признанного Византией или Ираном вождя племени, носившего это официальное звание.

Чтобы добиться желаемого признания, Аморкес в качестве ходатая послал к императору Льву в 473 г. "епископа своего племени Петра". Сам Аморкес христианином не был, но среди его племени, очевидно, были христиане, как и среди бедуинов, кочевавших в провинциях Палестины I и II, что известно из трудов Кирилла Скифопольского. Ходатайство Петра увенчалось успехом, император его выслушал, согласился и "тотчас послал, чтобы прибыл к нему Аморкес". Нокалийский вождь был принят императором "приветливо", был приглашен к столу и даже присутствовал на совещаниях в сенате. Лев I отдал ему остров Иотаба и "соседние селения", о которых тот просил, а также предоставил ему возможность стать "архонтом племен, каких он желал", иначе говоря, удовлетворил все его желания. Кроме того, "приказал дать ему кафедру протопатрикия", т. е. одно из самых высоких мест в сенате империи. Чтобы особенно тесно связать Аморкеса с интересами Византии, необходимо было "убедить" его стать христианином. С этой целью император подарил ему "золотую икону", украшенную драгоценными камнями. Из демосиона (государственной казны) Аморкесу была выдана некая сумма денег, и, наконец, было приказано тем, "кто состоял в сенате", также сделать ему подарки.109

Совершенно очевидно, что император Лев, учитывая значение бедуинской периферии, необходимость сохранять спокойствие на своих границах, наконец, самое положение Иотабы и Петры, считал необходимым вести мирную политику в отношении филарха, который мог ему оказать ряд услуг, хотя и лишил казну таможенных сборов на острове Иотаба.

Остров Иотаба перешел в полное распоряжение ромеев только при Анастасии. Дукс Палестины Роман около 498 г. выступил против гассанида Джабала, взял в плен киндита Худжра и вновь подчинил остров Иотабу, отобрав его у киндитов.110

Однако Малх, отражая взгляды и мнения сенаторов, высших кругов византийского общества, оставил целый ряд резких критических замечаний об этих действиях императора. Решение допустить приезд Аморкеса в Константинополь он считает "безрассудным", хотя и не возражает против того, что "поставить его филархом" было желательно. Но, говорит Малх, сделать это надо было заглазно, "когда Аморкес был далеко", так как необходимо было сохранить престиж империи, чтобы он считал ромеев страшными, "всегда повиновался" их начальникам и трепетал при самом имени императора. То, что Аморкес имел возможность проехать и посетить ряд городов по дороге в Константинополь, должно было убедить его в военной слабости ромеев, так как "он мог видеть" роскошь городов и то, что там "не употребляется оружие". Неприятно было сенаторам и то, что Аморкесу была дана кафедра протопатрикия и что их "принуждали" делать ему подарки.

Таким образом, слабость политики в отношении арабских племен вызывала неудовольствие известных слоев византийского общества, и, насколько можно судить, это были сенаторы и высшие военные чины империи, которых арабы должны были бояться. Известное ослабление военной силы империи должно было оставаться для них неизвестным. Следствием уступок и мягкости, "безрассудства" императора было то, что Аморкес "сделался высокомерным", а главное неблагодарным, так как он "не имел намерения отплатить утвердившим его". Византийский историк считал, что особенно рассчитывать на помощь и "благодарность" "утвержденного" филарха, получившего Иотабу и власть над "петрейскими сарацинами" империи, не приходилось.

Слабость и "безрассудство", проявленные в отношении арабов, объяснялись, однако, сложным положением государства. Специальные интересы господствующих классов областей Египта, Сирии, Палестины, идеологическим знаменем которых было монофизитство, требовали уступок. Лев I действовал "осторожно и умеренно", стремясь добиться успокоения во всех трех столицах Ближнего Востока - Александрии, Антиохии, Иерусалиме.111 Эта политика императорской партии находилась в противоречии с целым рядом течений. В первые годы после воцарения в 457 г. император был в зависимости от готского рода, который возглавлял германские военные дружины, находившиеся на службе империи. Аспар и Ардавурий были третьим поколением этого выдающегося рода готов, которые пользовались большим влиянием, опираясь на свою военную силу, ставили своих сторонников на важнейшие должности, военные и гражданские. Лев I, происходивший из Фракии, был их ставленником и поэтому опасался готов, которые к тому же были арианами. Аспар, благодаря тому что византийское войско находилось в его подчинении, мог парализовать любые действия правительства. Морская экспедиция против вандалов в северную Африку закончилась полной неудачей и гибелью огромного флота, что было результатом неспособности Василиска, поставленного во главе этой экспедиции. И в этом случае Аспар, по настоянию которого Василиску было поручено командование, сыграл отрицательную роль. Только в 471 г. решительные меры, принятые против германских дружин, насильственная смерть Аспара и Ардавурия привели к полному ослаблению этих дружин. Переворот был подготовлен усилением "ромейского", греческого, элемента в руководстве византийской армии и опорой, которую Лев I сумел найти в исаврийцах. Зенон, вождь исаврийцев, воинственного и храброго племени, жившего в горах Малой Азии, оказал надежную поддержку Льву, еще в 458/9 г. сделавшего его своим зятем, женив на своей дочери Ариадне.112