Рыцарское благородство Ф.Ф. Кублицкого-Пиоттух отмечали многие. Феликс Адамович Кублицкий-Пиоттух, человек сдержанный и совсем не склонный к эмоциональному выражению своих чувств, посветлел лицом, когда я как-то в разговоре спросил его о дяде Франце. Мы сидели в большой столовой московской квартиры Кублицких в Трубниковском переулке. На стенах – портреты Бекетовых, виды Шахматова – бекетовской подмосковной. Атмосфера что ни на есть мемуарная. Феликс Адамович открыл черный бювар и достал фотографию – генерал в полной парадной форме, в орденах смотрел с нее. «Он был совершеннейшим Дон-Кихотом, – сказал Феликс Адамович, протягивая мне фотографию генерала. – Франц Феликсович и внешне был похож на героя Сервантеса – эти усы, красивые и грустные глаза. А в жизни он был тверд, как сталь, верен долгу и своей прекрасной даме – жене Александре Андреевне».

«Она полюбила только романтическую сторону военных традиций ‹…› – писала о сестре М.А. Бекетова, – восторженно приветствовала рыцарские обычаи, уцелевшие от старины, умиляясь до слез почестям, воздаваемым полковому знамени, и, конечно, с гордостью смотрела, как муж ее едет на статном коне во главе своего батальона, отправляясь на военную прогулку или в лагерь. Франц Феликсович хорошо ездил верхом и очень непринужденно держался в седле, так что жена его, смотря на него из окна, чувствовала себя как шатлэна, провожающая своего рыцаря».

В драме Блока «Роза и крест» образ «рыцаря-несчастье» самоотверженного Бертрана несет явственные черты Ф.Ф. Кублицкого-Пиоттух. Когда молодой художник Н. Куприянов принес показать Блоку рукописную книгу «Роза и крест», выполненную им наподобие изящного молитвенника с буквицами, заставками, концовками и иллюстрациями в духе средневековых миниатюр, мать поэта спросила: «А есть ли там портрет Бертрана?» И огорчилась, узнав, что Куприянов не рисовал Бертрана. Верный и бесстрашный Бертран – рыцарь, воин, будто списан автором с Ф.Ф. Кублицкого-Пиоттух, и Блок никогда не отрицал их сходства.

В 1907 году отчим и мать Блока отправились в Ревель. Там полковник Кублицкий-Пиоттух вступил в командование Онежским пехотным полком. Александра Андреевна была рада, что полк базируется недалеко от Петербурга, и любимый сын может навещать ее (А. Блок несколько раз приезжал в Ревель), но тяготилась ролью командирши, обязательным приемам, встречам, общению с полковыми дамами, так чуждыми ей по духу. Франц Феликсович продолжал ревностно нести службу, постоянно выводя Онежский полк в один из лучших в армии. В феврале 1911 года полковник Ф.Ф. Кублицкий-Пиоттух «за отличие» был произведен в генерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 9-й пехотной дивизии, а затем располагавшейся в Петергофе 2-й бригады 37-й пехотной дивизии. В этой должности и застала его Первая мировая война. 19 октября 1914 года бригада генерала Кублицкого-Пиоттух отправилась на фронт. Александр Блок с матерью провожал отчима. «Сегодня ночью мы провожали Франца. Он уходит с эшелонами», – писал Блок жене в действующую армию.

Военные эшелоны, отправляющиеся на фронт, Блок не раз наблюдал, возвращаясь от матери с отчимом из Петергофа. Проводы войск произвели большое впечатление на Блока, и в сентябре появилось одно из лучших его стихотворений:

Начав войну командиром бригады, генерал-майор Кублицкий-Пиоттух летом 1915 года принял командование 2-й Финляндской стрелковой дивизии, в сентябре 1916 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, и он продолжал руководить дивизией до апреля 1917 года.

Имя Франца Феликсовича встречается почти во всех письмах Блока с осени 1914 года к Любови Дмитриевне, находившейся в госпитале в расположении Юго-Западного фронта: «Франц пишет с дороги бодрые письма. Может статься, что вы с ним увидитесь» (26 октября 1914); «Франц уже прошел куда-то через вас, вестей оттуда что-то нет» (3 ноября); «Я получил твое письмо о Франце, мама – тоже» (9 ноября); «Вести о Франце пока хорошие» (17 ноября); «Франц недавно был в Бохнии, его части участвовали в четырех удачных боях» (26 ноября); «Сегодня приехал Раевский и привез какие-то тревожные вести о Франце» (5 декабря); «Я спрашивал, когда проехал Франц, ты этого знать не могла. Франц уже здесь, очень бодрый и хороший, опять уедет» (13 декабря); «Франц, вероятно, около 2-го января должен возвращаться и заедет к тебе опять, если будешь на старом месте» (23 декабря); «От Франца сегодня письмо только от 9-го, что он доехал и дивизия в резерве. Где – неизвестно» (21 января 1915); «У нас с 14 до 17 был Франц. Он получил дивизию (2 стрелковую Финляндскую). Теперь она уже в бою» (24 июля 1915) и т. д.

2-я Финляндская стрелковая дивизия оказалась в самом пекле великого отступления русской армии летом-осенью 1915 года под натиском германских войск.

А.И. Деникин, тоже командовавший тогда дивизией, писал в «Очерках русской смуты» об этом времени: «Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжелые переходы, бесконечная усталость – физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…»

2-я финляндская стрелковая дивизия, которую А.А. Свечин, командир одного из лучших её полков называет «прекрасной», вступила в войну в составе четырех 2-х батальонных полков и одного 3-х батарейного дивизиона. Затем полки в дивизии развернулись в 3-х батальонный, а затем в 4-х батальонный состав, а в батареях осталось по 5, а иногда по 4 орудия. И это при 12 батареях на дивизию у немцев. «За недостаток артиллерии, – пишет Свечин, – приходилось расплачиваться дорогой ценой пехоте ‹…› Она должна была проявлять свое искусство в полной мере, малейшее упущение строго наказывалось».

Отступление русских войск из Польши было очень тяжелым. В своей знаменитой книге «Искусство вождения полка» А. Свечин пишет об увиденном в Вильне, куда он, офицер Генерального штаба прибыл, чтобы вступить в командование полком: «Мне пришлось принимать полк, когда над северным крылом русских армий разразилась гроза. 17 августа я вышел из поезда, привезшим меня из Ставки в Вильну, и был поражен картиной вокзала: он был усеян беглецами из Ковны – крепостными артиллеристами, и пехотинцами, несшимися из атакованной крепости на железнодорожных поездах. А в это время восточная часть крепости ещё держалась…»

Отходя к Вильне, 2-я финляндская стрелковая дивизия под командованием Ф.Ф. Кублицкого-Пиоттух, хоть и, обескровленная, но державшая фронт, дралась превосходно. Вот краткая стенограмма одного из боев по телеграммам, посланным из дивизии в штаб 10-й армии. Их приводит в своей книге А.Свечин: «16 сентября 15 ч. 30 м. На участке 2-й Финляндской дивизии с утра артиллерийский огонь. Попытка противника атаковать остановлена у проволочных заграждений».

«16 ч. 25 м. Противник сосредоточил сильный огонь тяжелых батарей по окопам, примыкающим к р. Вилки и ручью Желоса, склоны разрушены. Противник накапливается в лесу ‹…›»

«17 ч. 20 м. На участке 2-й Финляндской дивизии противник повел энергичную атаку на д. Черемшишки – д. Желосы (стык 5-го и 6-го полков) и на весь фронт 8-го полка. Атака на Черемшишки и 8-й полк отбита огнем, у д. Желосы 5-й и 6-й полки подались несколько назад, но контратака отбросила противника, который в настоящее время атаку на Желосы возобновил».

«19 час. На фронте 2-й Финляндской стрелковой дивизии атака противника на правый фланг 6-го полка отбита, но центр и левый фланг 6-го полка вынуждены были под сильным огнем артиллерии противника несколько отодвинуться назад, значительные силы ведут наступление против центра 5-го полка, на участке 8-го полка 3 атаки противника на ф. Констанполь отбиты. Заметно скопление значительных сил в лощине у д. Желосы, полки 2-й Финляндской дивизии понесли большие потери, особенно велики потери в 8-м полку, где некоторые роты потеряли 3/4 своего состава, в полковом резерве 8-го полка 2 взвода…»