– Ну, да… оно конечно… – кивнул Алекша. От изумления он едва ворочал языком. Усталость и сон как рукой сняло. Покрутил головой и отправился к ручью, смывать кровь и грязь.

Проснулся Алекша вечером, когда багровеющий шар светила уже наполовину провалился в земную твердь. Умирающая заря разлилась по земле, словно хотела удержаться за траву и деревья, но прозрачные желто-розовые руки соскальзывают, не в силах терпеть немыслимую тяжесть солнца и заря медленно сходит на нет. По избушке разливается странный, ни на что не похожий запах. Именно эта непохожесть и разбудила мальчика, что спал мертвецким сном на дубовой лавке. Алекша поднялся, закрутил головой, отыскивая источник чудного запаха. Спутанные золотые волосы всколыхнулись светлым облаком, несколько засохших травинок упало на пол. Баба-Яга сидит за кривобоким столом, торжественно смотрит на закопченный горшок. Именно из него исходит тот странный запах, что разбудил Алекшу. Краем глаза Баба-Яга заметила движение и, не отрывая глаз от горшка, предупредила:

– Не вздумай отвлекать глупыми вопросами. В жабу превращу!

– Воняет сильно, – бурчит Алекша, – спать невозможно.

– Пахнет, а не воняет, – поправила Баба-Яга, зыркнув глазищами в его сторону и снова уставилась на зеленоватый дымок, медленно подымающийся из горшка. – Вот только попробуй мне все испортить!

Алекша сел, с хрустом в суставах потянулся. Спросонья не рассчитал, кулак врезался в стенку так, что избушка едва заметно дрогнула. Громко затрещало. Испугался, сразу сгорбился и сложил ручки на коленках.

– Эк тебя прет, – с неудовольствием заметила Баба-Яга, – выгонять уже пора, а то домишко мой разнесешь.

– Я? – пискнул Алекша.

– Ты, ты, кто ж еще? – ответила вопросом на вопрос Баба-Яга, – вон и рубаху уже прорвал.

Алекша испуганно осмотрел себя и увидел, что рубашка в плечах и вправду разошлась по швам, а рукава, еще недавно свободно болтавшиеся на худых руках, натянулись и больно сдавливают.

– Что это, бабушка? – жалобно спросил он Бабу-Ягу, – болезнь неведомая, да? Опухаю?

– А-а, сразу бабушкой стала, как испугался, – усмехнулась та, – и голосок такой тоненький жалобный… не пухнешь ты, а сила в тебе просыпается! Забыл, что натворил?

Алекша недоверчиво осмотрел себя еще раз. « Неужто правда, – подумал он, – что во мне сила появляется. Хорошо, что медвежатины поел. А если бы улитка сварилась?»

– Эй, богатырь дико растущий, – окликнула Баба-Яга, – у меня тебе третье задание есть.

– Какое такое задание? – баском спрашивает Алекша. Он выпрямился и строго посмотрел на бабку.

– Но-но, шнобель-то не задирай сильно высоко, – усмехнулась Баба-Яга, – а то сломаешь, у меня потолок низкий. Варево мое дойдет только к ночи. Надо мне, что б никто не нашкодил.

– Да кто ж тебе в лесу помешать может? – удивился Алекша, – ты ж того, р-раз и в жабу!

– Это тебя или таких, как ты, в жабу. Но тут имеются такие чуда, что мне с ними не справиться. Необходима грубая мужская сила, а я барышня… почти, – проскрипела старая карга.

– Ты барышня, как… а, ну да, правильно, – прикусил язык Алекша, потому что вовремя вспомнил, что перед ним не простая старуха. – И чего же барышня опасается?

– Здеся, неподалеку, на полянке, стоит старый дуб. Когда-то давно повесили на нем трех разбойников. Были они при жизни злюш-шие, лютые. Повесили не просто, а живьем зацепили крючьями за ребра. Померли в страшных мученьях и с тех пор их скелеты нападают по ночам на всех подряд. А недавно повадились ко мне ходить. Вот от них и защити меня.

– А-а, вон что, – махнул рукой Алекша, – так я их уже убил.

– Как можно убить то, что и так мертво? – удивилась Баба-Яга. Даже на горшок с драгоценным зельем смотреть перестала.

– Ну, побил я их, – неуверенно ответил Алекша, – палкой.

– И что?

– Рассыпались они.

– Рассыпались они! – передразнила Баба-Яга, – дурак ты. Их кости соединяются вновь после полуночи.

– Так что ж делать? – растерялся Алекша. Он вспомнил, как трудно далась ему та победа, как скелеты избили его чуть не до полусмерти. Только чудом удалось отбиться!

– Как быть, бабушка? – спросил он, теряя всю свою самоуверенность.

– Я тебе не бабушка… э-э… ну, скоро, – окрысилась Баба-Яга, – а делать вот что. Разобьешь их – вон у тебя секира какая – сложишь кости в мою ступу и размелешь в пыль, потом в печь и все дела, понял?

– Понял.

– Вот и ладно. А теперя ты собирайся на последнюю битву, а я на печь. Залезу, что б горшок с зельем не опрокинули.

Подхватила чугунок, ловко забралась на полати.

Ждать пришлось недолго – как только тьма окончательно затопила поляну Бабы-Яги и все углы в ее избушке укрылись чернотой, за дверью негромко грюкнуло и мерный стук заполнил тишину, словно тысячи маленьких лошадок начали бегать кругами по деревянной арене. Скелеты нетерпеливо топчутся у входа, но дверь не открывают. Алекша весь взмок в ожидании, но мертвецы почему-то входить не желали. « Дверь! – вдруг вспомнил он, – я же ее поленом подпер, что б никакая тварь не влезла ночью». Алекша всегда плотно закрывал дверь в избушку, даже если заходил ненадолго – не любил, когда по избе свободно разгуливают ежи, барсуки и прочие хорьки, да еще каждый норовит залезть в карман или за пазуху. Баба-Яга не обращала внимания на непрошеных гостей, а ему не нравилось. И вот теперь привычка запирать дверь обернулась против него самого. Помялся нерешительно, взглянул на печь – старухи не видать – отложил в сторону приготовленную секиру. В дверь застучали сильнее. Алекша подбежал, ногой отшвырнул полено и опрометью кинулся обратно.

В дверь ударило так, что створка едва не раскололась. Мешая друг другу, стуча костями, как скоморохи деревянными ложками на свадьбе, скелеты врываются в избушку. Первый выбегает на середину, останавливается. Блестящий череп медленно поворачивается, в глазных впадинах загораются багровые огоньки. Странный и страшный взгляд замирает на мальчике. Скелет шагает, костяная рука поднимается для удара. Алекша, не сводя вытаращенных глаз с непрошеных гостей, лапнул секиру, но рука поймала только воздух – секиры не было! Оглянулся и видит в полумраке, что оружие лежит на столе, прямо за спиной скелета. Он сам оставил секиру там, когда отпирал дверь. Получилось, что защищаться нечем! Первый скелет подходит. Почти не соображая от страха, мальчик хватает старухино тряпье на лавке, швыряет прямо в горящие глазницы. Скелет опасливо дергается и это спасает Алекшу – острый дубовый крюк бьет в бок, острие попадает точно в кожаный пояс. Ударил точно, очень сильно, но острый клюв не смог пробить толстую кожу. Кривясь от боли, Алекша бросается вперед, секира сама прыгает в руки. Тем временем скелет освобождается от тряпья и опять кидается в атаку, но теперь Алекша ждал этого. Размахнулся и со всей силы ударил секирой сверху вниз. Тяжелое, острое лезвие с громким хрустом раскалывает череп, грудную клетку и обломки костей сыпятся на пол. Дубовый крюк по инерции падает прямо на ногу, мальчик едва не закричал от боли – острие попало на палец.

Остальные скелеты, что неподвижно наблюдали за схваткой, выхватывают крюки. Успевают сделать только один шаг, как Алекша оказывается перед ними. Он не стал ждать, когда враги начнут атаку. Бросается вперед, секира опускается и поднимается. Звуки ломающихся костей и свист воздуха заполняют тесную избушку, затем все стихает. Алекша несколько мгновений смотрел на рассыпанные по полу обломки костей, затем без замаха вонзает секиру в пол. Торопливо собирает остатки трех скелетов. Выволакивает из угла тяжеленную дубовую ступу, метлой сгребает кости на лопату, сыпет внутрь. Пест от ступы больше походил на дубину великана и Алекша смутно удивился, как это мелкая старушка – Баба-Яга – могла управляться с такой тяжестью? Несколько минут, обливаясь горячим потом и напрягая все силы, он долбит кости. Выгребает крошево руками на лопату, засыпает в печь. Дров в печке не оказалось. Заметался по избушке, собрал все и затолкал в топку. Дрожащими от волнения руками достал кресало и принялся торопливо стучать. Как назло, искра не желала высекаться. Он упорно бил и бил, по пальцам потекла кровь… трут задымил, малюсенький огонек робко подпрыгнул и уцепился зубками в бересту. Алекша набрал полные легкие и, страшно раздувая щеки, подул. Огонек пропал на мгновение и вдруг возник снова, огромный, с кулак. Жадно набросился на бересту и, пока не сожрал ее совсем, Алекша сунул его в печь в дрова. Сверху заботливо прикрыл пучком травы. Огонь весело выскочил из переплетения травинок, побежал по сучьям, торопливо захватывая побольше, пока можно.